Генрих Клейст - Кетхен из Гейльброна

Чудесно. Я нашла здесь все, что нужно,
Вы обо мне печетесь, словно мать,
И только то смущало мой покой,
Тревожило мне совесть, что ничем
Я вашей доброты не заслужила.
Но вот — смущенье это улеглось
Сейчас, в минуту нашей с вами встречи.

Что с вашей левою рукой, граф Фридрих?

С моей рукой? Ах, фрейлейн, ваш вопрос,
Поверьте, мне чувствительней, чем рана.
Пустяк: неловко я задел седло,
Когда с коня сойти вам помогал.

Ты ранен? Я об этом и не знала.

Когда вчера мы в замок прискакали,
С руки у вас уже стекала кровь.

Рука давно об этом позабыла.
И если, с Фрейбургом за вас сражаясь,
Я этой кровью заплатил ему,
То, право, он вас продал за пустяк.

Вольны вы думать так — я не могу.

Сударыня, вам не угодно сесть?

Что предпринять вы думаете, фрейлейн?
И положенье взвесили, в котором
Находитесь теперь? И ясно ль вам,
На что должно решиться сердце ваше?

Высокочтимая графиня, дни,
Отсчитанные мне, я посвящу
Безмерной благодарности и ярким
Воспоминаниям о всем, что было,
И неизменно буду чтить и вас,
И дом ваш до последнего дыханья, —
Когда бы только было мне дано
Вернуться в Турнек к родичам моим.

Когда же вы отправиться хотите?

Меня заждались тетушки мои,
И я хотела бы поехать завтра
Иль в крайнем случае на этих днях.

А что ж вам может в этом помешать?

Теперь — ничто, но только разрешите
Мне с вами откровенно объясниться.

Прошу, возьмите это, граф фом Штраль.

А это что? Могу узнать я, фрейлейн?

Здесь документы о владенье Штауфен,
Что долго было спорным между нами,
Здесь все, что мой оправдывало иск.

Сударыня, я, право, пристыжен.
И если вы считаете, что здесь
Опора ваших прав, я уступаю,
Хотя б последней хижины лишился.

Возьмите, граф фом Штраль. Бумаги эти
Двусмысленны, не скрою, даже срок
На право выкупа истек давно.
Но будь мои права ясны, как солнце,
Сейчас я им значенья не придам.

Нет, фрейлейн, ни за что и никогда.
Я с радостью готов принять от вас
В подарок мир, но если можно думать,
Что эти документы подтверждают
Права на Штауфен ваши, пусть решат
Наш спор верховный суд и император.

Тогда хоть вы, почтенная графиня,
Меня освободите от бумажек,
Что жгут мне руки, что противны чувству,
Меня одушевившему, и больше
Мне не понадобятся никогда,
Хоть проживи я лет до девяноста.

Нет, дорогая! Слишком далеко
Вас может благодарность завести.
Не можете в порыве мимолетном
Отдать вы достоянье всей семьи.
Последуйте совету сына, пусть
Рассмотрят в Вецларе бумаги эти,[16]
А мы, поверьте, будем вас любить,
Какое б там ни приняли решенье.

Ведь я одна владела этим правом!
И родичей мне спрашивать не надо.
А сыну — сердце завещать смогу!
Высоких судей я не потревожу,
Порыв сердечный разрешит вопрос!

Ах, милый, легкомысленный ребенок,
Что сделали вы? Раз уж так случилось,
Позвольте мне покрепче вас обнять.

Пускай ничто не поперечит чувству,
Что вспыхнуло сейчас в моей груди.
Хочу я, чтобы рухнула стена
Меж избавителем моим и мною!
Хочу, чтоб не мешало мне ничто
Всю жизнь его любить и прославлять.

Довольно, девочка моя, довольно.
Вы так взволнованы!

Хотел бы я,
Чтоб вы потом об этом не жалели.

Когда смогу я в Турнек возвратиться?

Когда хотите! Вас проводит сын.

Так завтра!

Хорошо. Вы так решили.
А я бы рада видеть вас подольше.
Но вы придете к нашему столу?

Вот справлюсь с сердцем — и к услугам вашим.

Как верно то, что я мужчина, в жены
Ее хочу.

Ну, ну, ну, ну!

Как? Нет?
Ведь ты же хочешь, чтобы я женился.
Но не на этой? Нет?

Ну, что с тобой?
Ведь не сказала я, что не согласна.

Я на сегодня свадьбы не прошу.
Один из императоров германских,
Саксонец родом, — предок Кунигунды.

А новогодний сон вещал о ней,
Что скажешь ты?

Но все-таки подумаем сперва.