Иван Лажечников - Матери-соперницы

Сама великая княгиня, мать
Димитрия, невестка наша?.. Боже!..

Еще конец хазовый впереди.
Твоя невестка, мать Димитрия,
В суконника влюбилася. Урок же
Ей задал грозный сам учитель Схариа:
Из гроба молодого Иоанна
Призвал, и тот пугнул ее порядком,
Так, что родимец с нею приключился.

Бедняжка!.. Может ли, однако ж, статься,
Чтобы из гроба мертвого призвал?

Он чародей и чернокнижник, диво ль,
Что мертвецов из гроба вызывает!
А, может, православный люд морочит:
Слугу оденет в саван, так Иосиф
Пойдет и за Ивана самого.
У страха велики глаза. Лишь саван
Накинут был бы на плечах.

Слуга мой верный ничего таки
Ивану Васильевичу...

           Не говорил?
Нет, не для того послал нам Бог
Сокровище такое, чтоб сберечь в груди;
Я уголья разжег, хотя б пришлось
Мне самому обжечься. В ту же полночь,
Как верный человек, дал знать об этом,
Махнул к царю и сон его нарушил.
Он сам мне в важных случаях велел
Его будить.

      Что ж он?.. скажи скорей.

Царь гневом воспылал таким, в каком
Его я никогда не видел. Кстати,
Волоцкий Иосиф написал ему
Посланье, грозное вельми, против
Еретиков. Потребовал к себе
Царь тотчас Мамона и приказал
Ему на сборище ночное грянуть
И захватить всех недругов твоих.

А с той?

     Судьба ее решится ныне.
Потом царь о тебе стал говорить,
Да грустно так, что сердце у меня
Заныло, словно умирать собрался.
«Вот люба мой, — сказал он мне —
А слезы на глазах его дрожали, —
Семейка областей и городов
Растет вокруг меня, а я один,
Как перст: в семье своей родной, не слышу
Ни слова милой ласки, ни утехи.
Бежит меня невестка, сын ее
Мальчишка добрый, да куда недальний.
Ни дум моих, ни слов не понимает.
А было время, близ меня жена и друг,
Помощница, советница, всё, всё,
Чего недостает мне в те года,
Когда и ласка и совет так нужны,
В груди моей, в глазах она читала».

Так и сказал он?

        Слово в слово так.

О, Господи, зачем к ногам его
Меня не допустил в тот час!..
Я облила б их жгучими слезами.

Потом он сына вспомнил.

            Что ж сказал?

«А сын, Василий — тешила меня
Надежда на него — отважен, горд,
Писание святое знает твердо,
Разумен, не чета ребенку Дмитрию».
Что ж, я сказал, ошибку сделал ты,
Поправить можно, все в твоей же власти.
Ответ ты Богу дашь перед народом,
Что недостойному вручил державу,
Которому не смочь десницей слабой
Ее сдержать. Царь встречу любит
Своим речам, как знаешь ты сама;
И вот он поддался... Пришел тебе
Я повестить, что ныне ж, может быть,
Сейчас, он собирается к тебе, княгиня.

А я и не оделася, как должно,
Чтобы его принять.

Ко мне?.. сегодня?..
О, Господи! благодарю Тебя.
От счастия не умереть бы мне!
Спасибо и тебе, слуга мой верный;
По гроб твоей я не забуду службы,
Зайди к Василию, да накажи
На случай, если б царь позвал его,
Чтоб дух смирил строптивый для меня,
Для счастья своего и для народа.

Теперь в руках моих ты, Волошанка!
Какую песенку споешь нам нынче,
Послушаем. Не спал ли голосок!

Нет, к сердцу, Софьюшка, моя голубка.
Мне у тебя прощения просить —
За то, что оскорбил тебя безвинно,
Что в гневе недругов твоих послушал.
Порядком же и я им отплатил.

Лишь очи ясные твои блеснули,
Забыто все. И солнышко, смотри,
Играет ярче; так в моем и сердце.
Кругом меня, мне слышится теперь,
Как будто песни брачные поют.

По-прежнему, разумница моя,
И ты мне речи сладкие поешь.

А у тебя во терему, как было,
Когда в последний виделся с тобой,
Так и теперь. Вот у кровати
Твоей и трость моя. Забыл тогда:
Примета верная, что ворочусь;
Так видишь, люба, воротился ныне.
А чтоб не разлучали боле нас,
Велел я недругов твоих сослать
Туда, где целый год зима бывает.
Теперь по-прежнему мы заживем.
Сюда я Мамона с докладом жду;
Да вот и сам он, на помине легок.

По твоему приказу, господине,
Князей, бояр и многих (имя рек)
В монастыри далекие отправил
И Схариа жида прогнал за город,
Чтоб духа никогда его не пахло
Нечистого в Москве; а прочих
Казнить прикажешь?

          Казнью не сотрешь
Ты ересь, только расплодишь глупцов;
А чтобы дурь из головы их выбить,
Хочу лишь наказать одним стыдом
Вели ты посадить их на коней
Лицом к хвосту, одеждой наизнанку.

Чтоб им на голову смешней набросить?

Так шлемы берестовы, с острым верхом
Надеть, как бесы пишутся у нас,
С мочальными кистями, не забудь.

Венец бы им соломенный накинуть.

Добре ты вздумала, ярлык пришить
На шлем. Что ж мы на нем надпишем?

«Се сатанино воинство». Прибавь
Еще чего-нибудь.

        «Враги Христовы».

Суконника бы Золотого надо
Каким бы знаком отличить.

             Да разве
К спине приделать горб и надписать:
«Прилука женская».

          Тут не одна
Красотка, глядя на него, заплачет.

Поплачут пусть, другие посмеются.

Не вынесет суконник Золотой
Позора, петлю на себя накинет
Или утопится в реке.