Григорий Горин - Королевские игры
Вулси. Вы – утопист!
Мор. Не смею спорить.
Кромвель. Достаточно! Ваши слова мы доведем до слуха короля немедленно! (Звонит в колокольчик.)
Появляются стражники, уводят Мора и Фишера. Кромвель подходит, отодвигает ширму. За ней в кресле – Генрих.
Генрих (раздраженно). Довели! До слуха короля и до его печенки! Поверьте: здесь сидеть и слушать труднее, чем вести допрос... Молчать нет сил, а крикнуть – невозможно! (Кричит вслед уведенным Мору и Фишеру.) Святоши! Фарисеи! Убеждены в незыблемости правил... Как будто сам Господь им выдал вексель на оплату собственных грехов! Не истина влечет их, а гордыня! Они – святые, а король – злодей! Как просто! А что поэт? Наш трепетный Уайет? Он тоже отказался присягнуть?
Кромвель. Не совсем. Я с ним беседовал и убеждал...
Генрих (усмехнулся). Поджаривал на медленном огне?
Кромвель. Ваше величество, я – вегетарианец... Поэт наш согласился оду сочинить по случаю рождения принцессы... И даже написал десяток строк. Но позже, впав в хандру, пытался удавиться...
Вулси. Спасли?
Кромвель. Разумеется. Здесь, в Тауэре, никто не смеет умереть без разрешенья!
Генрих. Ах, Анна! Вот плоды твоей игры по переделке века в просвещенный. Философы – в тюрьме, поэты – лезут в петлю... Народ вопит! Парламент протестует! И сам король, как укрощенный зверь, по клетке мечется! Что будем делать, Кромвель?
Кромвель. Ваше величество, я – лишь исполнитель монаршей воли.
Генрих. Ах, какая скромность! Не вы ли подсказали мне идею низвергнуть Рим?
Кромвель. Рискну напомнить, сир: вас вдохновил мудрейший кардинал.
Вулси. Я?
Кромвель. Так было сказано. При всех. И мной записано. Есть протокол.
Вулси. Какая наглость! Мысль изреченная – есть ложь! Записанная вами, Кромвель, – становится бесчестной клеветой!
Генрих. Перестаньте! Грызетесь, словно крысы на корабле, что начал вдруг тонуть... Ну нет! Мы выплывем! Бывали бури и пострашней! А впрочем, я устал от суетной борьбы. Не успокоив душу – подумаем о теле... Ему ведь тоже радости нужны... Кардинал, вы передали мою записку Джейн Сеймур?
Вулси. Разумеется, ваше величество.
Генрих. Готова ли она меня принять?
Вулси. Она на все готова. И ждет внизу. В карете...
Генрих (с улыбкой). Умница! Любили бы меня все подданные так! Что ж! Едем! Куда-нибудь... Забыться!.. Впрочем!.. Вы, Вулси, пригласите-ка ее сюда.
Вулси. В тюрьму?
Генрих. А почему бы нет? Свидание в Тауэре – так романтично! Любовь способна осветить темницу пожаром страсти? Как полагаете?
Вулси. Ваше величество! Мой сан, а главное, мой возраст не позволяют мне иметь суждение в таких делах...
Уходит.
Кромвель. Прикажете подать вина? Хотите слышать музыку?
Генрих. Пожалуй... Но откуда в Тауэре музыканты?
Кромвель. Посажены... на всякий случай.
Генрих (с усмешкой). Предусмотрителен...
Кромвель. За это мне платят жалованье.
Генрих. Я его удвою. Скажи лишь, как мне поступить?.. Я чувствую: народ не согласится жить под властью королевы. Наследник будет же еще не скоро... И будет ли?.. Я не привык жить в зависимости от обстоятельств, мне не подвластных. Я хочу свободы!
Кромвель. Тогда – развод.
Генрих. Опять?.. И года не прошло. Я буду выглядеть юнцом капризным. Посмешищем!
Кромвель. Но если есть весомая причина развода...
Генрих. Какая, например?
Кромвель. Измена.
Генрих. Мне?!
Кромвель. Я только рассуждаю, сир... Такова природа общественного мненья: неверность у мужчины – шалость, у женщины – тягчайший грех! Тут уж народ поддержит короля!
Генрих. Мне Анна изменяет?! И с кем?! Уж не с тобою ли, ничтожество?
Кромвель. Вы сердитесь. Я умолкаю...
Генрих. Я не сержусь! Ты мне противен! Говори.
Кромвель. Прислуга в доме королевы мною допрошена. Я обратил внимание, что Смитон, Норрис слишком часто бывают в будуаре королевы... И вот поэт, Уайет, даже не скрывал своей сердечной страсти...
Генрих. Замолчи! Поэзию питают возвышенные чувства! Глупо к ним ревновать! Ты сам когда-нибудь любил? Кого-нибудь?.. Женщину?! (Кромвель молчит.) Мужчину?.. (Кромвель молчит.) Или хоть овцу? ...
Кромвель. Люблю свою страну! И короля!
Генрих. Вы, Кромвель, – извращенец! Ступайте прочь!
Кромвель исчезает. Появляется нарядно одетая Джейн Сеймур. Генрих спешит ей навстречу.
Сеймур (почтительно). Ваше величество... (Книксен.)
Генрих . Нет! Его величество остался во дворце... А здесь, в тюрьме, всего лишь бедный узник, которому позволили свиданье! (Целует ее.) Я счастлив, девочка, что ты пришла... Как ты прекрасна, как меня волнуешь! Какой изысканный наряд!
Сеймур. Он вам нравится?
Генрих. Еще бы... Ну-ка повернись! Изящнейшая линия... Мой вкус ты угадала. (Обнимает ее.) И такие серьги я обожаю... Словно капельки росы... Их хочется слизнуть! (Целует. Сеймур обнимает короля, он осыпает поцелуями ее руку.) И этот перстень... (Неожиданно строго.) Откуда он?
Сеймур (игриво). Он тоже нравится?
Генрих (злится). Я восхищен! Откуда?!
Сеймур. Сегодня утром мне доставил ювелир... Он мне сказал: подарок короля!.. Он мне солгал?
Генрих. Нет! Это – правда! Подарен, но другой... И год назад! (В бешенстве.) Какая гнусность! Она в насмешку бросила крючок, а ты его доверчиво глотаешь! Сними немедленно!
Сеймур (испуганно пытается стянуть кольцо). Н-не могу... Его и так с большим трудом надела...
Генрих. А платье? Тоже от нее?
Сеймур (плачет). От вас... Так мне сказали...
Генрих (в бешенстве). Прочь его! Снимай немедленно! (Начинает помогать Сеймур раздеваться.) Стерва! Ведьма!
Сеймур. Чем я виновата?
Генрих. Не про тебя я говорю, про Анну! Вот ее коварный план: присутствовать во всем! Долой все тряпки! Надеюсь, твое тело не ею создано?.. (Сеймур обнажена.) Оно меня волнует! (Куда-то, незримой жене.) Ты слышишь, Анна, я еще мужчина! И хитростью меня не остановишь! (Обнимает Сеймур, кричит.) Эй! Кромвель! Музыку! (Музыканты заиграли лирическую мелодию.) Не ту! Опять – она! ЕЕ МЕЛОДИЯ! Вы что, все сговорились, идиоты? Играйте марш! Нет! Лучше гимн страны! Король идет на приступ! (Генрих наваливается на Сеймур. Звучит торжественная мелодия гимна. Генрих неожиданно встает с приспущенными штанами, молча слушает.) Нет! Не могу! Проклятое созданье: сперва сгубила душу мне, теперь и плоть!.. Пора решать! Эй, Кромвель! (Возникает Кромвель.) Повелеваю: королеву Анну немедленно препроводить в тюрьму! Ее судить мы будем! За измену!
Испуганная Сеймур поспешно одевается.
Затемнение
Звучит нежная мелодия. Дом Анны Болейн. Анна у колыбели напевает песенку. РядомЕлизавета. Входит Норфолк. Он явно чем-то расстроен, держится неуверенно.
Норфолк. Любезная сестра! (Целует.) Племянница! (Целует Анну.) Наследница! У-тю-тю! (Играет с девочкой.) Ну, как здоровье наше? Спасибо, хорошо? И молодцы! Погода жуткая! То нет дождя, то – солнце! Дорогой ехал – ось сломалась в карете... Пересел в другую. А там уж починили, сел обратно... Вот!
Анна и Елизавета удивленно смотрят на него.
Анна. Что с вами, дядя? Столько слов – и никакого смысла...
Норфолк (стараясь быть строгим). Ну, ну! Со старшими – не сметь! Ребенком помню. Таким вот. (Показал на колыбель.) Шалуньей была отчаянной! (Елизавете.) Раз мать ее держала на руках, она возьми и прыг... И прямо на пол. Та в слезы... мать...
Елизавета. Брат, что с тобой? Кому ты говоришь? Ведь это я была.
Норфолк (растерянно). Да, знаю! Устал, задергали... Мысль не держу! Нет, на покой пора... Уеду в графство, разведу овец... Чтоб молоко и сыр, и больше никого!
Анна. Случилось что-то в палате лордов?
Норфолк. Что там случится? Ухожу от них! Скопленье тьмы!.. Была одна свеча, и ту задули... (Достал бумагу.) Вот предписание: «Препроводить в тюрьму!»
