Генрих Клейст - Разбитый кувшин

Мне слишком важно, господин судья,
До сущности вопроса их добраться.
Дитя, смелее! Кто разбил кувшин?[18]

Любезный, досточтимый государь мой,
Не требуйте с меня всего признанья,
Худого не подумайте про то.
Произволенья божьего рука
Уста мои пока мне заграждает.
Что Рупрехт не разбил того кувшина,
Я в этом поклянусь пред алтарем,
Коль будет ваша воля, в остальном же
Вчерашний случай схороню в себе.
И мать не властна спрашивать всей пряжи
С меня за то, что прядь одна — ее,
Хоть и впрялась та прядь во все плетенье.
Я не могу сказать, кто расколол
Кувшин. Я посягнула бы на тайну;
Чужая, к делу не идет она.
Когда-нибудь я ей во всем признаюсь,
Но не в суде, пред всем народом — место,
Где б матери принадлежало право
Отчета требовать с меня.

По чести,
Такого права нет у ней. Ай, девка,
Не промах! Ей и книги наши в руки.
Ты только дай присягу пред судом,
И отпадут все притязанья тетки.
На это ничего не возразишь.

Сударыня, не пособите ль вы нам
Распутаться?

Коль, сударь, путным чем
Не угожу вам, значит, отнялся
И вовсе у меня язык от горя.
Бывает, что пропащий человек,
Чтоб обелиться пред людьми честными,
И ложно присягнет перед судом.
Но мир честной впервые здесь увидит,
Как присягают перед алтарем,
Чтобы потом украсить столб позорный.
Будь то не Рупрехт, заберись другой
Вчера в ее каморку, будь то правда,
Будь мыслимо лишь это, господа,
Я времени не тратила бы даром.
Тогда б на первое обзаведенье
Я стул бы за порог швырнула ей.
«Свет, дитятко, широк, — сказала б, — найма
Не платят там, твой волос длинен, есть
На чем повеситься, как срок приспеет».

Спокойней, тетка Марта!

Но коль скоро
И без ее пособья постоять
Могу за правое свое за дело
И веры не теряю в то, что он,
Не кто другой, как он, разбил кувшин мой,
То эти отпирательства меня
На пущие догадки навели:
Наверно, в той ночи иной таится
Злой умысел, а не битье посуды.
Да, сударь, надобно сказать, что Рупрехт
Набору рекрутскому подлежит.
На днях он должен приносить присягу.
Дают, известно, тягу молодые.
Что, если ночью этой он сказал:
«Бежим, не клином свет сошелся, Ева.
А от укладок у тебя ключи?»
Она уперлась малость, я ж вошла:
Не то же ли затеяли бы оба, —
Из мести парень, девка по любви, —
Что и вчера? Все в точку б не сошлось ли?

Помет вороний! Каркай тоже, дрянь!
Укладки.

Тише!

Рупрехт дал бы тягу?

Эй, к делу! К делу! О кувшине речь.
Пусть Рупрехт. Доказательств, доказательств!

Добро же, сударь, докажу сперва,
Что Рупрехт расколол кувшин мой, после ж
Все дома перерою у себя.
Достала б я свидетеля и раньше,
От слова дó слова бы опроверг
Все Рупрехтовы выдумки свидетель,
Да думала, что вызволит и дочь.
Так вот, коль тетку вы его Бригитту
Сейчас благоволили бы позвать,
С меня б и этого довольно было.
При ней от главного бы Рупрехт отказался:
Бригитта их видала в полчаса
Одиннадцатого, прошу заметить.
Был цел еще кувшин, а уж вдвоем
Они шептались. Посудите ж сами,
Как прахом от того от языка
Пошла б вся басня Рупрехта.

Кто видел?

Сестра Бригитта?

Как, меня да Еву?

В саду; его да Еву, в половине
Одиннадцатого, за полчаса
До той поры, как, по его словам,
Все сокрушив, он к Еве в дверь вломился,
Шушукались то с лаской, то в сердцах,
И он ее упрашивал о чем-то.

Тьфу, черт!
Сам дьявол, видно, за меня.

Послать за этой женщиной.

Неправда!
Вздор, сударь, вздор. Не может быть того.

Постой, разбойник! Эй, хожалый! Ганфрид!
В бегах народ кувшины-то и бьет!
Ступайте, писарь, тотчас за Бригиттой.

Слышь, сорванец, ты это что затеял?
Вот кости перебью тебе!

За что?

Зачем молчал, что с девкой бедокурил?
Зачем молчал о том?

Зачем молчал?
Да потому, что это все неправда.
А скажет что Бригитта, так повесьте,
Да заодно и старую к ногам.

Попомни же и не пеняй, коль скажет.
Уж как вы с Евушкою ни храбрись,
А сразу видно — оба хороши.
Одним укрылись покрывалом оба.
Постыдной тайны скрытчица она,
Да жаль тебя, и вот молчит, не выдаст.

Какой там тайны?

А зачем вчера
Имущество сбирал и торопился?

Имущество?

Штаны, пиджак, белье.
Связал все в узел, точно на дорогу.
Осталось за плечи взвалить.

Затем,
Что в Утрехт мне к набору. Провалиться.
А вы уж, видно…

В Утрехт? Как же, в Утрехт!
Спешил, боялся в Утрехт не поспеть!
Третьёго дня еще не знал, какого
Шестого ль, пятого ль ему идти.

Не скажете ль чего, отец, о деле?

Заподлинно я ничего не знаю.
Был дома я, когда кувшин разбили.
И о другой затее, правду молвить,
Мне подлинного нечего сказать.
И ничего, коль дело пообмыслить,
Не примечал за ним я никогда.
Я шел сюда, сыновней правдой крепок,
Чтоб по решенье тяжбы их сговор
Расторгнуть тут же да взыскать с девчонки
За ладанку с серебряной цепочкой,
Которой летошнюю осень он
Пожаловал ее, помолвясь с нею.
Коль что насчет бегов наружу выйдет,
Мне это в новость, судьи, как и вам.
Тогда пусть дьявол шею сыну сломит.

Судья Адам, доставьте в суд Бригитту.

Боюсь, чтоб это вас не утомило.
И так уж затянулся этот спор.
А впереди у нас разбор отчетов
И касс. Который час-то?

Полчаса…

Одиннадцатого?

Почти двенадцать.

Так что ж?

Пора. Вам надо отдохнуть.

По совести… Итак, что вы решили?

По-моему…

Прервать допрос? — Прекрасно.

По-моему, напротив, продолжать.

Прекрасно. Продолжать. А то бы завтра
Я утром сам все это разобрал.

Мое желанье вам известно.