Владимир Янсюкевич - Сказки для театра. В стихах

Вообще мне снятся только птицы:
журавлики мне снятся, цапли,
и я их не боюсь ни капли.
Бывает, снятся и синицы…
Я прыгаю, хочу взлететь,
чтоб с ними рядышком лететь,
и падаю…

                Ах, это просто:
во сне паденье – признак роста.

Я это чувствую: расту!

И это видно за версту.
Вы ростом, словно та дубина,
которой по уши трясина.
Но вы жених и кавалер.
Возьмите хоть с меня пример:
даю вам лягушачье слово,
что я икру метать готова.

А вот журавль…

                             Ах, милый мой!
Вы не журавль, а Лягур-boy!
И вам пора остепениться,
чтобы потом на мне жениться.
Так хочет мой отец и ваш
желает – вот такой пассаж!

Но я…

            Не надо оправданий!
Вы образец для подражаний!
Моих желаний фаворит!
И вам за это предстоит
на конкурсе среди кого-то
меня избрать, как Мисс Болото!
Тогда уж к ночи, под закат,
нас непременно обручат!
А завтра батюшка прискачет,
тогда и свадьбу нам назначат.
Признайтесь мне, о, Лягур-boy…

Да в чём?

                  Я хороша собой?

Вы… я… конечно…

                            Ваше слово,
как приговор, принять готова.
Я вам, о, принц мой, дорога?
Скажите прямо мне…

Ага.

Не посчитайте за бесстыдство,
но я горю от любопытства…
Привстаньте, принц мой, на носок
и отогните лепесток.

Зачем? Не время…

                             Вот упрямец!

А если повредится глянец?

Ну, приоткройте, принц, прошу!
Хотя просить не выношу.
И так поставлю – буду в силе —
чтоб у меня всегда просили.
Я только гляну – что внутри.
Не дотерплю я до зари!
Посмотрим и прикроем с тыла,
как будто так оно и было.
Да отогните ж, Лягур-boy!

А если там пчелиный рой?

Вы робки мне на удивленье.

Ну, ладно… только на мгновенье.

Девчонка, ой! Похоже, спит…

Во сне губами шевелит…
Лицо спокойно…

                         Но и скучно!

Дыханье мерно и беззвучно…
И, словно первый снег, бела
её изнеженная кожа…

Подумаешь, зато мала!
И на лягушку не похожа!

И кудри… золотым дождём!

Что ж, заглянули и пойдём.

Ресницы загнуты, как… слова
не подберу… и ротик мил…

Да как крючки у рыболова!
Цепляют всех, кто заглотил.

А глазки небеса затмили!

Как это вы определили?
Они ж закрыты.

                             На пари?
Я это вижу изнутри.
Она красива, Зеленушка…

Но не красивей, чем лягушка!

Она мне снилась целый год…
Жила в моём воображенье…

Ну, это верх неуваженья!
Кто не лягушка, тот урод!

Пора, нас ждут. Вот наказанье!
Начнётся скоро состязанье…
А утром, как исчезнет тьма,
она раскроется сама.
(Захлопывает лепесток).
Вот уж не может наглядеться!
Мне надо срочно приодеться,
пойдёмте принц!

                                   Да, да, пора.
Уже зажгли прожектора…

Ну, что там? Время поджимает —
а он стоит тут и зевает!

Да что вы, сир, как раз хотел
вам доложить, но… чуть сробел.
Вы, кажется, не очень в духе…

Я зол сегодня с голодухи —
других не ведаю причин!
А ты, дворецкий, знай свой чин!
К чему безрадостная рожа?
Что там, усохни моя кожа?!
Портные, служки, повара
готовы к празднеству? Пора!

Портные, хоть и балаболки,
уж две недели на иголке!
И повара два дня не спят,
ножи стучат, котлы кипят…
Я снарядил им для подмоги
пять лягушат…

                        Пошёл чесать!
«Стучат», «кипят», «не могут спать»!
Ты дело квакай: что в итоге?

В итоге, сир, всему конец!
Готово, в смысле.

                              Молодец!

Наряды просто загляденье,
и пар идёт от угощенья!

Ну, то-то. Веселей, глупыш!
А наш квартет «Шумелкамыш»
свои настроил балалайки?
Давай-ка, квакай без утайки.
А то вчера у пацана,
что с балалайкой до макушки,
в разгар торжественной пирушки
зачем-то лопнула струна.

Простите, сир, но вы не правы,
в квартете скрипка, две гитары…
а у того, что вы… как раз…
большая скрипка – контрабас.
А лопнуть-то струна посмела,
поскольку сильно отсырела…

Не поправляй меня, болван!
Учти, всё, что не барабан,
я балалайкой называю.
Так легче мне.

                      О, понимаю!
Квартет готов и рвётся в бой.
А где, простите, Лягур-boy?
Он обещал квартету ноты…

Другой у принца нет заботы!

Ваш сын, о, сир, тем знаменит
среди лягушечьих подростков,
что квакать учит с подголоском…
Он им сказал, что сочинит
особую, извольте, пьесу
для конкурса…

                        Иди ты к бесу!
Какую пьесу?

                         Ля… мижор…
Или ля-ля… или манор…
Я в этом тоже ни бельмеса…
Но им нужна такая пьеса!

Всё это чушь! Всё это блажь!
Как партитуру ни размажь,
везде одни и те же ноты!
И лишь такие идиоты,
как ты, того не разберут!
Там чуть побольше нот, а тут
их меньше, иль они короче.
Я сам когда-то, между прочим,
служил горнистом в лагерях,
и эти ноты на губах

пылали, как священный факел,
кто слышал, тот дрожал и плакел!

Что делал?

                    Плакал до упаду!
А «плакел» я сказал для складу!

Ах, плакал! Сердоболен мир!
Мне показалось: «квакал», сир.

Дворецкий, ты как та старуха:
и глуп, и глух на оба уха!

На ухо глуп, и глух на ум.

Вот уж не к месту. Наобум.
На будущее…

                      Рад стараться!

…мне – шутковать, тебе – смеяться.
Да, плакал, сдвинув набок рот,
как музыкант и патриот!