Герхард Гауптман - Перед заходом солнца
Штейниц. Я знаю только, что подобные планы у тайного советника были. Он не раз говорил, что хочет на старости лет иметь уединенный уголок.
Эгмонт (обнимает за плечи доктора). Дядя Штейниц, ведь вы не можете одобрить, если отец действительно дарит Инкен наши и мамины фамильные драгоценности? Наверно, и вам это кажется непонятным.
Штейниц. Все это нисколько меня не касается. Вы давно знаете, что я не вмешиваюсь в интимную жизнь семьи Клаузен.
Эгмонт. Тогда нужно завесить портрет мамы. (Подходит к Беттине.) Ты слышала, Беттина, что произошло с мамиными драгоценностями?
Беттина. Ради всего святого, не говори об этом! Я доверилась Вольфгангу, а он, к сожалению, не скрыл от Оттилии.
Эгмонт. Сомнений нет – отец безумный!
Беттина. Эгерт, умоляю тебя, не говори так! Это терзает мне душу. Я не могу выдержать! Только бы Оттилия не сообщила Кламроту. Я не выношу его манеру говорить об отце. Оставь меня, я ненадолго пойду к себе. (Уходит.)
Входят Кламрот и Оттилия.
Кламрот. Это уж слишком! Он еще начал раздавать фамильные драгоценности!
Оттилия. Говорят, от них осталась только половина.
Кламрот. Быть может, еще хуже другие дела, в которые он пускается. Я говорю о бессмысленных затратах, угрожающих всему его состоянию! Он уже не может всего охватить; у него неполная или пониженная вменяемость.
Вольфганг (Штейницу). Скажите, нельзя ли аннулировать покупку замка, если она действительно состоялась?
Кламрот (вмешиваясь в разговор). Я был у юстиции советника Ганефельдта. Закон не дает нам таких прав. Или должно произойти нечто невероятное!
Вольфганг. Я уже считаю отца невменяемым.
Паула Клотильда (у стола). Я сдерживаюсь, а то я бы вышвырнула с балкона этот прибор. Мне хочется закричать: «К черту! К черту!»
Входит Винтер.
Вольфганг. Ты права. Винтер, уберите эти тарелки, эту салфетку, эти вилки и ножи! За семейным столом нас только восемь.
Винтер. Простите, но мне строго приказано…
Вольфганг. Если вы не хотите, я сделаю сам. Будете упрямиться, придет время – я вам припомню.
Винтер убирает прибор.
Паула Клотильда. Надо стремиться вверх, а не опускаться.
Эгмонт (хватается за голову). Я начинаю думать, что каждая семья – это замаскированный сумасшедший дом!
Кламрот. Тише, немыслимое, кажется, свершается!
Клаузен вводит Инкен Петерс.
Клаузен (принужденно весело). Доброе утро! Потеряли терпение? Наверно, проголодались? Который час? Я привел к вам Инкен Петерс. Мы с ней и с Эгертом побывали в зоологическом саду. Доставили себе это детское удовольствие. – Очень мило, что ты пришел, Вольфганг! – С добрым утром, милая невестка! (Обращаясь к Вольфгангу.) Кстати, какие у тебя дела с советником юстиции Ганефельдтом? Говорят, он встречал тебя на вокзале?
Вольфганг. Как ты знаешь, мы друзья детства.
Клаузен. Значит, как я и Гейгер. Это чрезвычайно редкий случай – молодость и дружба исчезают одновременно. Итак, сядем. (Замечает отсутствие Беттины.) Где Беттина? Пора уже начать завтрак. Эгерт, милый, скажи Беттине, что мы все в сборе.
Эгмонт уходит.
Какие новости ты привез из Фрейбурга,[42] дорогой Вольфганг?
Вольфганг. Там все как всегда – ровно ничего нового.
Клаузен (Кламроту). Хорошо ли работает новая ротационная машина? Но об этом поговорим после завтрака. Если Беттина не придет, давайте сядем за стол.
Вольфганг. Мне все же хотелось бы подождать Беттину.
Возвращается Эгмонт.
Эгмонт. Беттина просила передать, что ей сегодня не по себе. Просит начать без нее.
Клаузен (подчеркнуто, Штейницу). Я прошу Беттину прийти… Ведь она должна заменять хозяйку дома. Дорогой Штейниц, надеюсь, вы скажете мне, что с ней случилось?
Штейниц уходит.
Эгмонт. Думаю, обычная мигрень.
Инкен. Господин тайный советник, вы не очень рассердитесь, если я попрошу вас отпустить меня? Вы помните, я уже просила вас об этом. Меня ждет дома мама. У нее срочные дела. С детьми останется только дядя.
Клаузен. В садоводстве есть телефон. Эгерт, будь добр, позвони фрау Петерс.
Инкен. Я ведь сказала: мама должна уйти, у мамы срочные дела.
Клаузен. Ах да, у фрау Петерс срочные дела… (Бледнеет, тяжело дышит, хочет говорить, многозначительно смотрит то на одного, то на другого, собираясь что-то сказать, но сдерживается, с возрастающим нетерпением молча ходит взад и вперед. Внезапно останавливается перед Вольфгангом.) Ты, собственно, знаком с фрейлейн Инкен?
Вольфганг. Нет. В день твоего рождения фрейлейн не была представлена мне.
Клаузен (с ударением). Тебя не представили даме? Итак, я хочу тебя представить: это мой сын Вольфганг, фрейлейн Инкен.
Входят доктор Штейниц и Беттина.
Штейниц. Господин тайный советник, я привел вам исцеленную.
Беттина. Прости, папа, я охотно пришла бы, но только думала, что я больше здесь не нужна.
Клаузен. Почему ты так думала?
Беттина. Почему? На это трудно ответить.
Клаузен. Прошу к столу. (Беттине.) Об этом после.
Все садятся. Инкен остается без места. Клаузен замечает это и быстро вскакивает.
Клаузен. Что это значит? Пожалуйста, сюда, на мое место, Инкен!
Винтер. Прошу прощения, я сначала накрыл на девять приборов, и…
Клаузен. И что же?… Куда он делся? Я спрашиваю о девятом приборе.
Винтер. По приказу господина профессора Вольфганга я…
Тяжелая пауза.
Клаузен (ударяет кулаком по столу так, что падают бокалы). Черт возьми! Подать его сюда!
Инкен поспешно ускользает.
Штейниц. Успокойтесь, ради Бога, дорогой тайный советник.
Клаузен (приходит в себя, замечает отсутствие Инкен). Куда исчезла фрейлейн Инкен?
Эгмонт. Ничего удивительного, если она сбежала от такой гостеприимной семьи.
Клаузен (с глубоким негодованием, угрожающе). Скорее вы все, один за другим, покинете мой дом, чем оттолкнете ее от этого порога! (Идет за Инкен, чтобы вернуть ее.) Общее волнение и смятение.
Штейниц. Итак, чего вы добились, господа?
Вольфганг. Никто не может требовать от меня, чтобы здесь, перед портретом покойной матери, я подавлял в себе чувство возмущения и отвращения.
Кламрот. Могу только сказать, что в этом есть и хорошее. Мы теперь все ясно слышали, какая судьба нас ожидает.
Штейниц. Да, вы это слышали ясно. И было бы большой ошибкой сомневаться в значении слов, сказанных таким человеком, как тайный советник.
Беттина (хватается за голову). Я больше ничего не понимаю! Я как безумная!..
Вольфганг. Этого понять нельзя. Или, может быть, вы, доктор, объясните мне, как уста нашего отца, который выше всего на свете ставил свою семью, могли произнести такую угрозу?
Штейниц. Его тягчайшим образом оскорбили. Он раздражен.
Эгмонт. И все же – это слишком! Он грозит выгнать из родного дома всех своих детей.
Штейниц (прислушивается). Петерс уехала – тайный советник возвращается один.
Вольфганг. Я решился – я ему отвечу!
Все ждут страшного взрыва гнева. Однако тайный советник входит совершенно изменившийся, спокойный и непринужденный, будто ничего не произошло.
Клаузен. Мы опоздали, сядем.
Все садятся вокруг стола. Винтер и второй лакей начинают подавать. Некоторое время едят молча. Наконец тайный советник начинает.
Что нового в Женеве, господин Кламрот?
Кламрот. В Женеве… в данную минуту… я, право, не знаю.
Клаузен. Оттилия, у твоего младшего ребенка была свинка? Надеюсь, он выздоровел?
Оттилия. Уже давно, папочка! Уже восемь дней, как он играет в песке.
Клаузен. Вольфганг, ты читал прекрасную статью доктора Августа Вейсмана?[43] Он, кажется, был профессором у вас в Фрейбурге?
Вольфганг. Чтобы ответить, я должен знать, о чем эта статья!
Клаузен. О чем? О жизни и смерти.
Вольфганг. Это тема вообще всей литературы.
Клаузен. Вейсман, однако, утверждает, что существует только жизнь.
Вольфганг. Что, конечно, несколько преувеличено.
Клаузен. Он отрицает смерть. Он отрицает, что смерть – необходимый перерыв для продолжения и обновления жизни.
Вольфганг. Для молодых смерть – возможность, для стариков – неизбежность.
Клаузен. Я вижу, ты ровно ничего в этом не понимаешь. – Надеюсь, ты теперь совершенно здорова, Беттина?
Беттина. Ты знаешь, у меня бывают приступы слабости.
Клаузен (сдерживая волнение, отрывисто). Головная боль, сердцебиение, тошнота… Рад, что ты снова в порядке. Послушай, Эгерт, тебе неплохо было бы совершить путешествие по следам Фильхнера[44] или Свена Гедина.[45] В пустыне Гоби есть блуждающее озеро… оно называется Лоб-Нор. За несколько десятилетий оно перешло с крайнего севера пустыни на крайний юг и снова тем же загадочным путем вернулось на крайний север.
