Александр Островский. - Шутники
Оброшенов. Мне цена грош, я и не спорю; а дочерей моих я не позволю обидеть ни за миллионы. Тебе честь дорога, а мне дороже твоего.
Хрюков. Что за честь, коли нечего есть! Видимая твоя бедность или нет? Всякому видимая. Я тебе ж, убогому, помочь хотел; ты бы должен это чувствовать! А велика важность, что про твою дочь поговорят дурно. Поговорят, да и перестанут.
Оброшенов. Я чести своей не продавал; слышишь ты, не продавал!
Хрюков. Да что за бесчестье, что дочь твоя будет жить в моем доме? Разве только скажут, что она любовница моя. Так и то не беда. Всякий умный человек рассудит, что она это от бедности.
Оброшенов. Молчи! Задушу! Молчи! Ты этого от меня еще не слыхивал, так вот слушай теперь! Ты думал, что я шут! Ну да, я шут и есть, только за дочерей убью, всякого убью! (Хватает стул.)
Хрюков. Скотина не узнала своего господина. Что ты, повредился, что ли? Ты мне деньги-то отдай, которые забрал.
Оброшенов. Отдам, отдам…
Хрюков. А за грубость я тебя в сибирку посажу.
Оброшенов. Я сам с тебя бесчестье потребую, а за дочь по закону вчетверо заплатишь.
Хрюков. Держи карман-то! Свидетелев не было. Ты деньги-то принеси! (Уходит.)
Оброшенов (вслед ему). Принесу, завтра же принесу.
Входят Анна Павловна и Верочка.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Оброшенов, Анна Павловна и Верочка.
Анна Павловна. Папенька, успокойтесь! Не расстроивайте себя.
Верочка. Ты, папаша, опять захвораешь.
Оброшенов (в изнеможении садится на стул). Ах ты, анафема! Нет, теперь хворать нельзя, некогда. Захворай теперь, так с голоду умрешь. Надо сейчас денег доставать. Саше нужно, да этому лешему отдать. Вот отдохну и побегу.
Анна Павловна. Куда вы, папенька, пойдете? Вы так слабы. Вы у кого хотите просить денег-то? Вы лучше напишите ему записочку, я снесу.
Оброшенов. Что ты! Можно ли это? Позволю я тебе идти милостыню просить! Чтоб опять такая же история вышла.
Верочка. Саша сходит.
Оброшенов. И ему нельзя, стыдно – он молодой человек. А мне ничего не стыдно; у меня уж давно стыда нет. Я бы теперь украл для вас и не постыдился бы. Пуще всего надо Хрюкову отдать. А то после этой ссоры он меня со свету сживет.
Анна Павловна. Много вы ему должны, папенька?
Оброшенов. Много. Не разделаться всю жизнь. Все по распискам; уж некоторым и срок вышел. Надо его укланять как-нибудь, чтобы, вместо денег, хоть документ взял на год сроком. Будем выплачивать понемногу.
Анна Павловна. Вот несчастие-то!
Оброшенов. Пугнул я его, а теперь уж и самому страшно. Кругом я обязан человеку, пропасть должен, – и вдруг выгнал из дому, убить хотел. Кого? Благодетеля своего.
Анна Павловна. Он, папенька, стоил этого.
Оброшенов. Стоил-то стоил. Его б отсюда не в дверь, а в окно надо было проводить! Да то-то вот, Аннушка, душа-то у меня коротка. Давеча погорячился, поступил с ним, как следует благородному человеку, а теперь вот и струсил. Бедность-то нас изуродовала. Тебя оскорбляют, ругаются над детьми твоими, а ты гнись да гнись да кланяйся. Покипит сердце-то, покипит, да и перестанет. Вот что я сделал дурного? Вступился за дочь, выгнал невежу вон. Что ж бы я был за отец, если б этого не сделал? Кто ж допустит такое нахальство в своем доме? Стало быть, я хорошо сделал, что прогнал его; а у меня вот от страху ноги трясутся. Вот так и жду, что он пришлет за мной. А ведь надо будет идти; упрямиться-то нельзя; надо будет кланяться, чтоб пообождал немного. А сколько брани-то я от него услышу! Как в глаза позорить-то станет! А мне и языком пошевелить нельзя. Нагни голову да слушай! Уж он теперь дома, – далёко ль ему, только через улицу перейти. Пришлет! Чувствует мое сердце, что пришлет!
Входит молодец от Хрюкова.
Ты зачем?
Молодец. Филимон Протасьич приказали вам сейчас прийти к ним.
Оброшенов. Зачем?
Молодец. Это, выходит, я не знаю; а только приказывали, чтоб сейчас.
Оброшенов. Что ж! Надо идти. Право, лучше идти. Скажи, что сейчас буду.
Молодец уходит.
Подай шляпу!
Верочка подает.
Пойду!
Входит Гольцов.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Оброшенов, Анна Павловна, Верочка и Гольцов.
Оброшенов. Вот, Саша, беда у нас, право беда!
Гольцов (не слушая). Денег не достали-с?
Оброшенов. Какие тебе деньги! С меня с самого долг тянут. Вот сейчас иду умаливать, чтоб подождали.
Гольцов (схватывается за голову). Ах, боже мой!
Оброшенов. Что ты, Саша, что ты?
Гольцов. Сейчас письмо получил-с.
Оброшенов. Какое?
Гольцов (тихо). Этот помещик, чьи я деньги затратил, через два дни будет в Москве.
Оброшенов. Ничего, Саша, ничего! Не тужи! Вот я сбегаю по своему делу, а ты тут подожди меня, поболтай! Старайся не думать! Забудь об этом! А я ворочусь, потолкуем: может быть, что и придумаем. Ну, прощайте! (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Анна Павловна, Верочка и Гольцов.
Верочка (целуя Гольцова). Здравствуй, Саша! Ты уж и не видишь меня.
Гольцов. Здравствуй, Верочка! Извини! Что же, Анна Павловна?
Анна Павловна. У меня сейчас в руках были триста рублей, да я их сама назад отдала.
Гольцов. Что же вы сделали! Ведь я погибаю.
Анна Павловна. А вы бы послушали, с каким гнусным предложением мне их давали!
Гольцов. Неужели-с? Ну, разумеется, взять нельзя-с. Кто же это?
Анна Павловна. Старик Хрюков.
Гольцов. Вы бы ему в лицо их бросили!
Анна Павловна. Я так и сделала.
Верочка. Что такое вы про Хрюкова говорите? Я не понимаю ничего.
Анна Павловна. Нечего тебе и понимать-то, душа моя.
Верочка. Что он такое обидное тебе сказал? Папенька рассердился, ты тоже.
Анна Павловна. Совсем не нужно тебе знать этого, Верочка.
Верочка. Сестрица, голубушка, скажи!
Анна Павловна. Ну, изволь! Он хотел, чтоб я пошла к нему в экономки.
Верочка. Ах, сестрица! Как же он смел! Ведь это все равно что в услужение идти и жалованье от него получать?
Анна Павловна. Ну да, да!
Верочка. За дело его папенька прогнал.
Анна Павловна. Так вот, Александр Петрович! А мы ему должны очень много; он теперь деньги требует. Вот какое положение.
Гольцов (тихо). А мое-то положение! Знаете ли, я давеча было за бритву ухватился.
Анна Павловна. Что вы! Что вы! А Верочка-то?
Гольцов. Только она-с, а то бы кончено дело.
Анна Павловна. Что вы! Страшно слушать.
Гольцов. А каково мне будет, как выгонят из суда, да осрамят на всю Москву, да судить будут, как вора!
Верочка. Что вы шепчетесь! Должно быть, что-нибудь нехорошо, что вы шепчетесь?
Анна Павловна. Ты сама знаешь, что дела наши очень плохи.
Верочка (хватаясь за Гольцова). А он! С ним ничего не будет? Он с нами останется?
Гольцов (закрывая лицо руками). Я не знаю, Верочка, где я буду.
Верочка (кидается ему на шею). Саша! Саша!
Голос Оброшенова за сценой: «Молитесь богу! Молитесь богу!» Вбегает.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Анна Павловна, Верочка, Гольцов и Оброшенов.
Оброшенов. Молитесь богу! Молитесь богу!
Анна Павловна. Что вы, папенька?
Оброшенов. Аннушка! Аннушка! (Гольцову и Верочке.) Вы! Становитесь! Оба становитесь на колени! И я стану. (Хочет становиться на колени.)
Анна Павловна. Папенька, что вы делаете?
Оброшенов. Ты наша спасительница! Ты! Нет, еще не все! Что же я обрадовался! Еще не все. Нет, я стану перед тобой на колени.
Анна Павловна. Ах, папенька! Что вы это! Зачем?
Оброшенов. Просить тебя, просить великое дело для нас сделать. И вы становитесь! Вот она! Она одна может.
Анна Павловна. Я ничего не понимаю.
Оброшенов. Нет, я стану… Это стоит, чтоб стать на колени. Злодей твой не станет того просить, что отец просить будет.
Анна Павловна. Вы меня пугаете.
Оброшенов. Будь тверже, Аннушка, будь тверже! Хрюков просит руки твоей и двадцать тысяч на приданое дает! Падайте! Аннушка! Падаем, падаем к ногам твоим! (Хочет стать на колени.)
