Фридрих Горенштейн - На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного
Люев. К нарыву надобны припарки. Рана воспалилась, от ней смрад. Тело государя распухло.
Иоганн Эйлоф. К тому ж мы, врачи, признали разложение крови.
Мстиславский (шепотом Василию Шуйскому). Вонь невыносимая!
Василий Шуйский. Истинно, нестерпимо зловоние. (Прикладывает платок к носу.) Добро хоть, чернецы благовония курят. Откуда старцы?
Мстиславский. Пострижники Андриановой заволжской пустыни над государем читают, да старцы оттуда же. Митрополит недоволен – ведь то не иосифляне, а Нила Сорского старцы. На суде Соборном иные из них еретиками названы. Однак то – нежданная прихоть государева. Сам государь так пожелал, чтоб те чтения молитв об изгнании болезни заволжские старцы делали.
Старец. Во имя Отца, Сына и Святаго Духа, аминь. При море черном столп, вышел из моря, святой мученик Сисимий и святой архангел Михаил и видеша: на море восстали волны, и возмутишася море и земля до небеси, и изыдоша из моря двенадцать жен окаянных и простоволосых. И вопросиша их святой мученик Сисимий: «Что есть злые жены зверообразны?» Они же рече ему: «Мы из моря вышли мучити род человеческий». И вопроси их святой мученик Сысорий: «Какие вы, девы окаянные, как вам имена?» Первая же рече: «Мне имя Гнетея». Вторая рече: «Мне имя Трясея». Третья рече: «Мне имя Желтея». Четвертая рече: «Мне имя Пухлея». Пятая рече: «Мне имя Огнея». Шестая рече: «Мне имя Ледея». Седьмая рече: «Мне есть имя Холмея, сиречь Опухоль Бубонная». Восьмая рече: «Мне есть имя Трясея». Девятая рече: «Мне есть имя Скорчея». Десятая рече: «Мне есть имя Знобея». Одиннадцатая рече: «Мне есть имя Сухота». Двенадцатая рече: «Мне есть имя Невея, ибо навь – смертная болезнь». Сестра же их – дева Болезнь, страшная, проклятая, которая человека поймает, и тот человек не может жить быти на свете сем.
Мария Нагая (плачет). Государь мой, ужо боле лица твоего не узрим и гласа твоего не услышим?
Царевич Федор. Славно Бог прославится, славно Бог прославится! (Плачет.)
Иван (слабым голосом). Супруга моя и ты, сын мой Федор, вы, любезные мои, не скорбите… В оном веке не узримся. Вас же молю, придворные мои и бояре, ко святой церкви притекайте и меня поминайте во святых своих молитвах.
Никита Романов. Государь с Божьей помощью уж пришел в разум после бреда.
Мстиславский. Прежде прочего государю дьяк должен сказать о духовной да опекунском совете.
Никита Романов. Прежде прочего надо делать все для укрепления сил государя. Лечцы, делаете то?
Люев. То делаем, князь боярин Никита Романович. Прими, государь, листвие соборное, толченное с сахаром головным. (Дает царю порошок.) От духу соборного дерева полегчает главная болезнь, сиречь боль головы, вредительскую мокрость истребит, кипение кровное, кое бывает от тепления желчи, и тело холодит без вредности, и сон покойный наводит.
Царь (слабым голосом). Ты меня лечишь, Микола Люев?
Люев. Я лечу, благоверный государь, да Иоганн Эйлоф, немецкий врач, да Феофил, аптекарь.
Иван. Чем лечите?
Люев. Лечим припарками, да порошком, да молитвами.
Иван. Брати Микола, ты видел мое царское жалование к себе. Можно ли теперь сделать мазь али что иное, чтоб облегчить болезнь мою?
Люев. Видел я, государь, твое государево жалование. Если б можно было, тело свое разрубил бы тебя ради, государя. Мы мази делаем всякие, масла… Розмариновое масло. То масло помогает жилам, которые отекают в застое. И васильковое масло. То масло внутрь принять – немощь сердечную отгоняет. И бобковое масло, которое нечистоту тела выводит. И ржаное масло, которое все волдыри и угри исцеляет. И соборное масло. То масло имеет силу, смешанное с молоком козьим и приемлемое внутрь, унимает болезнь пузырную, и печенную болезнь выводит, и залегания водные отводит. Все то делаем, государь, то тебе даем. Но дума моя – не можно тем всем помочь без Божьей помощи.
Мария Нагая (плачет). Государь мой милый, благодатный супруг, не покидай меня с сыном нашим, младенцем царевичем Дмитрием!
Царевич Федор (плачет). Господи Боже вседержателю, что на меня так прогневался, что отнимаешь государя-батюшку?
Иван. О, возлюбленный мой сын царевич Федор, супруга моя Марьюшка, други мои! Микола гораздо понял болезнь мою. Ей ничто не пособит. Нужно, други, думать, чтоб душа моя не погибла в веках. Когда святой князь Святослав почувствовал кончину, хотел он поклониться гробу отца своего в Кирилловом монастыре близ Киева, но не смог, поскольку поп, хранивший ключи от церкви, отлучился. Вы ж не отлучайтесь, да повезите меня в каптане, возке, для поклонения гробам предков и близких моих. Тут ли отец мой митрополит Дионисий?
Дионисий. Тут я, благоверный государь.
Иван. Отец Дионисий, когда будет день святых Маккавеев?
Дионисий. Через двадцать семь ден, в понеделю.
Иван. Ох, не дождусь я того. Сам вижу, что животной смертью преклонился. Хотел бы совершить обряд пострижения. Смерть предстоит нещадная, яко тать с неба явилась по душу мою. Судья строгий и великий повелел ей: выходи из тела, хочу раскаяния и причащения лиха ради. Ради лиха, лихорадки злонамерной, холод меня пробирает. Ты, чернец, читай молитву. Ты не из заволжских ли старцев?
Старец. Из заволжских, из Андриановой пустыни.
Иван. Так я и знал. Ехать бы и мне туда от гордыни. Может, Бог помилует меня, грешного. (Плачет.) Вы, старцы, по скитам живете?
Старец. По скитам. Издавна, государь, живем в скитах, разбросанных в глухих лесистых местах вокруг Кириллова монастыря, а преоснователь тех скитов был Нестор.
Иван. Знаю я учение святого старца. Лучше, чтоб церковь в дела государевы не включалась и желала бы духовного лишь. То доброе учение.
Дионисий. Государь, церковь православная суть жизнь народная. Таково же учение есть гордыня и обособление, сиречь ересь. На то духовный суд указал осуждением еретиков.
Годунов. Не время сейчас, отец Дионисий, о суде да прочем таковом вспоминать! Государь ослаб.
Романов. Государь благоверный, для укрепления сил твоих просим вкусить миндальной каши. Родион Биркин, принеси государю каши! (Биркин приносит кашу.)
Иван (оборачивается). Не могу я есть, тоскливо душе моей и утробе моей.
Мария Нагая (громко плачет). Государь мой, на кого меня бросаешь?
Иван (недовольно). Чего вопишь, Мария? Видишь ведь, от богатства нашего, кроме единого савана, ничего не возьмем, но все останется богатство родным, друзьям и сердоболам. Таково учение святого Нила Сорского.
Старец. Учит заволжский старец жить нестяжательно, по пустыням, не владея имуществом, и кормиться своим рукоделием.
Иван. Так замолил бы грехи. Молиться буду, а более богатства не приемлю, лишь хлеб-соль. На рву же, близ Кремля, поставлю церковь малую, клетский храм с алтарем и притвором на невысоком подклете. Церквицу с незамысловатой головкой, как по небогатым селам. Святая Богородица, помилуй меня! (Пытается перекреститься, рука его бессильно падает.)
Аптекарь Феофил. Обессилел государь. Аще утроба обессилела или чрево болит, надо масло белоянтарное да камфоры с мускусом в золотниковых дозах. (Подносит порошок.) Государь, тут все смешано, глотай и впущай в себя. (Дает царю порошок.)
Иван. И ты, старец, делай свое, Божье. Без Божьего не пособить мне.
Старец. От которых лихорадных болезней взять воды чистой и ненапитой и в ту воду пустить крест над головою болящего. (Опускает крест в воду, ставит у изголовья больного царя.) Заклинаю вас, окаянных трясовиц, святым мучеником Сисимием и святым Предтечей Иоанном и четырьмя евангелистами: Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном: то побежите от раба Божья Ивана за три поприщи. Аще же не побежите, то призову на вас святого Сисимия и святого архангела Михаила, хранителя и крестителя Господня Иоанна. И учнут вас мучить разными муками, и дадут вам по двенадцати ран, и будут говорить: «Крест – христианам хранитель, крест – ангелам слава, крест – царям держава, крест – недугам и бесам и трясовицам прогонитель и положитель и подает болящим исцеление». И дам болящему исцеление Креста Господня, да исцеляет его голову и живот. Ныне и присно и во веки веков, аминь! И погружу крест в воду, и дам болящему пить. А вода сия чиста и ненапитая. (Погружает крест в чашу и дает пить царю. Царь пьет, потом начинает сильно кашлять.)
Дионисий. Поперхнулся государь. Не пошла ему та небожительная молитва. То ложная молитва и заговор из гадательных книг.
