Алексей Слаповский - Мои печали и мечты (Сборник пьес)
ВИКТОР. Я не то что боюсь…
ИРИНА. Все. Я поняла. (Снимает кольцо). Спасибо за предложение. В понедельник я выписываюсь, еду домой, к себе домой, к своей дочери. А тебя там не будет. Ты нам не нужен. Это тебя нужно бояться, а не меня!
ВИКТОР. Ира.
ИРИНА. Все, я сказала! Мне пора таблетки принимать. (Идет к двери).
ВИКТОР (кричит вслед ей). Тогда через суд! Поняла? Я лишу тебя материнских прав!
Ирина останавливается, поворачивается, с усмешкой качает головой и поднятым пальцем, потом показывает Виктору кукиш и скрывается.
10
Безликая комната в адвокатской конторе. Длинный стол — торцом к залу.
С одной стороны семья Чембуковых, с другой семья Лохайло. В центре, лицом к зрителям, Адвокат, нанятый семьей Лохайло и Адвокат Чембуковых.
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Согласно статье шестьдесят один Семейного кодекса, родители, независимо от того, состоят ли они в браке, имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей. То есть права и обязанности отца и матери признаются равными. А в случае ущемления прав одного из родителей — в том числе, если ему создаются препятствия в общении с ребенком, в свиданиях с ним, такие действия другого родителя и иных лиц являются неправомерными.
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Чушь! Не может быть такой статьи! Он моей дочери никто и звать никак и вдруг — равные права? С чего бы?
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Во — первых, есть запись в свидетельстве о рождении, сделанная согласно заявлению отца и матери. Если мать не препятствовала подаче заявления со стороны Виктора Чембукова, следовательно, она считала его отцом. Далее. Установлен факт совместного проживания отца и матери до рождения ребенка на протяжении пяти лет, что является весьма серьезным обстоятельством…
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Да ничем это не является! Кто сказал, что пять лет? Он сказал? Соседи? Я вам сто соседей приведу, они скажут, что моя дочь жила с папуасом из племени команчей!
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Борис Яковлевич!
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Хорошо, понял. (Адвокату Чембуковых.) Что еще глупого скажешь?
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Я все сказал. Дело на самом деле простое и прозрачное. У отца и матери равные права, этим все сказано.
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Не все, коллега. Есть множество причин, на основании которых одному из родителей, в нашем случае отцу, может быть запрещено общение с ребенком. В частности, как основное, лишение родительских прав на основании отсутствия условий для содержания ребенка, проживания, санитарных условий и так далее, что могут подтвердить своими актами органы опеки и прочие социальные службы совместно с представителями надзорных органов…
НИНА КИРИЛЛОВНА. Вы с ума сошли? Какие органы опеки, какие надзорные? Какие акты, кто составлял? У нас разве кто был?
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Далее. Поводом для лишения права общения может также быть асоциальное поведение биологического отца: алкоголизм, наркомания, тунеядство и, наконец, пребывание в местах лишения свободы.
ВИКТОР. Ир, они вместе с тобой в психушке не лечились? Он что несет вообще? Какая наркомания, какое лишение? Что за бред?
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Ты на мою дочь не ори! Напрашиваешься — будут у тебя и наркомания, и лишение свободы. Я тебе устрою от пяти до десяти. Или не знаешь, как это делается?
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Беспредел какой-то!
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Профессор, ты беспредела не видел! Беспредел, это когда просто забирают ребенка и посылают всех на…
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Боря!
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. А мы с вами, как с людьми! Наше предложение: Виктор может навещать нашу внучку раз в неделю, по воскресеньям, я в воскресенье тоже там буду. На протяжении четырех часов. Мало? Ладно, шесть. При этом, адвокат вам на пальцах докажет, если хотите, что на самом деле могли бы и этого не уступать.
АДВОКАТ ЛОХАЙЛО. Вполне.
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Если уж касаться вопроса лишения родительских прав, то вот копия справки из психиатрической лечебницы. Диагноз заболевания, указанный в ней, предполагает периодические обострения, то есть мать ребенка может оказаться в любой момент неадекватной.
ИРЭНА ПЕТРОВНА (неожиданно для всех). Если спросить мое мнение, я считаю, лишить родительских прав на какое-то время надо обоих.
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Ирэн Петровна, ау, ты забыла, мы не дома, глупостей не надо говорить.
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Вот именно, не дома, поэтому заткнись и слушай! И думай о своих вторичных ресурсах, а о жизни моей внучки буду думать я! В присутствии адвокатов заявляю, что не доверяю своей дочери. Прошу назначить судебно — медицинскую экспертизу на предмет ее адекватности.
ИРИНА. Мама… Ты… Я… Но меня же выпустили!
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Ирочка, если из больницы выпустили, это не значит, что вылечили. Я вижу, как ты смотришь на ребенка. Мне страшно делается.
ИРИНА. Как я смотрю?
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Это не передать. И вообще, когда женщина стоит по пять часов подряд и смотрит, как спит ее ребенок, это нормально?
ИРИНА. Я соскучилась! Я… Я боюсь за нее!
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Вот! Я консультировалась с психиатром: патологическая боязнь за близкого человека может перерасти в ненависть, потому что он становится постоянным раздражителем. И появляется желание уничтожить этот раздражитель.
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Вообще-то логика в этом есть.
НИНА КИРИЛЛОВНА (передергивает плечами). Мне даже страшно стало.
ИРЭНА ПЕТРОВНА. А мне не страшно? Я ночи не сплю, караулю.
ИРИНА (показывая на Виктора). Это он виноват! Он мне навязывал мысль, что я хочу убить ребенка! Вот я и стала думать, хотя на самом деле…
БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Так. Замолчали все!
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Ты помолчи в первую очередь! Тебя вообще не касается, ты появляешься раз в неделю на полчаса!
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Допустим, мы лишим родительских прав обоих…
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Я еще не все сказала!
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ (повышая голос). Не обязательно, смысл ясен! И не надо на меня цыкать, я не ваш муж. Хорошо, пусть будет так — если будет так. Но есть еще один вопрос: почему у вас? Почему она не может находиться у нас, то есть у меня и у Нины Кирилловны? Автономно, так сказать, без отца.
АДВОКАТ ЧЕМБУКОВЫХ. Это уже вопрос опеки.
ИРЭНА ПЕТРОВНА. Именно к этому я вела — опека. Только опеку беру на себя. В конце концов, я была учителем, я прекрасно всегда понимала маленьких детей.
НИНА КРИЛЛОВНА. Вы были, а Олег Семенович сейчас преподаватель! И я постоянно имею дело с детской психологией, наш отдел издает книги по воспитанию!
ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Заявляем официально: опекунами будем мы! Я и моя жена. И вам никакие суды и взятки не помогут!
11
Интерьер первой сцены. Ирина и Виктор молча сидят за компьютерами. Звонит телефон Ирины.
ИРИНА (хватает трубку — будто ждет важного сообщения). Слушаю? (Поникнув.) Добрый день. Нет, я еще не могу. Я позвоню. Дело ваше. Слушай, да пошел ты!.. (Кладет трубку).
И опять они сидят молча.
(Читает что-то в Интернете). Короче, получается, что ребенка по нашим законам можно забрать у кого угодно в любой момент. Особенно если договориться с органами опеки и всеми прочими. А они договорились.
ВИКТОР. Тогда подаем заявление в суд.
ИРИНА. Блин, я на самом деле сойду с ума!.. Хотя, ты знаешь, в ситуации, когда надо сходить с ума, я начинаю чувствовать себя удивительно нормальной. Все нелепо, дико, все, как в какой-нибудь идиотской передаче по телевизору. А я говорю себе: спокойно, ищи выходы.
ВИКТОР. И какие?
ИРИНА. Надо поговорить с мамой. Надо с ней просто поговорить. Я знаю, ей этого не хватает. Этот урод за человека ее не считал, а я с детства тоже почему-то думала, что она у меня глупая, забитая, туповатая даже.
ВИКТОР. Вот тебе и глупая, и забитая.
ИРИНА. Надо с ней поговорить. Но как туда попасть? На звонки не отвечает. Я приезжала, стояла у дома почти сутки — никто не вышел. Надо найти способ.
ВИКТОР. Есть способ. У меня одноклассник — большой чин в ФСБ. Собирает команду — ну, знаешь, как это бывает: люди в масках, с автоматами. Освобождение заложника. А потом скажут: ошиблись. Извинятся. А мы заберем ребенка и улетим за границу.
ИРИНА. Отец и там достанет.
ВИКТОР. Сменим имена, фамилии, пластические операции сделаем. Или, знаешь, как один мой приятель, в МВТУ вместе учились, гений, теоретик, а потом в бизнес подался — и успешно, потом его чуть не убили, а потом он все бросил, уехал к жене в Белоруссию, выращивают свиней, и детишек у него шесть штук. И счастлив. В Интернете дневничок ведет, хрюшек своих фотографирует и показывает. И детей. И подписывается: свинопас.
ИРИНА. А я знаешь, чего хочу? Стать уже старенькой — старенькой, чтобы Марфа выросла и родила нам внуков. И я сижу на крылечке, а они рядом, и я рассказываю им сказки.
