Джайлз Купер - Мэври Бикон
Хлопанье двери. Рита глубоко вздыхает. Шум дефлектора. Он сразу прекращается.
Бетси. Энди…
Блик. Что?
Бетси. Ты еще не спишь?
Блик. Нет.
Бетси. Правда, тихо из-за тумана?
Блик. Да.
Бетси. Теперь твоя очередь идти?
Блик. В двенадцать. Сменяю Олима.
Бетси. Там снаружи кто-то ходит. Я сслышу.
Блик. Наверное, Тэффи.
Бетси. Слышишь? Что это с ним?
Шаги. Кто-то ходит взад-вперед.
Эванс. Рита! Рита. Мм?
Эванс. Кто это там? Ходит туда-сюда…
Рита. Тише ты.
Эванс. Ладно, кто это?
Рита. Энди?
Эванс. Что это с ним стряслось? Он уже возле двери. (Дверь скрипит.) Кто там?
Олим. Это я, Джейк.
Эванс. Какого черта тебе здесь надо?
Олим. Хочу посмотреть, как мой мальчик.
Эванс. Нормально.
Олим. Я хочу его увидеть.
Эванс. Ничего ты не увидишь…
Олим. Я имею право.
Эванс. Убирайся!
Олим. Я имею право!
Эванс. Говорю тебе, убирайся!
Рита. Поговори с ним на улице, Тэфф. Сейчас всех детей перебудите.
Эванс. Ща я с ним поговорю, черт бы его подрал, ща поговорю! Где мои штаны?… Я этому черному идиоту все скажу, он у меня как миленький назад побежит. Куда это делись мои ботинки? А, вот они. Ну давай, Джейк, выйдем на улицу. (Хлопает дверь.) Теперь говори, в чем дело? Как ты думаешь, чем ты сейчас занимаешься?
Олим. Просто я уже не мог сидеть там и волноваться, вот и пришел посмотреть.
Эванс. Мы же следим за ним.
Олим. Да, но сам знаешь, как это…
Эванс. Черт меня подери, если я знаю, «как это». Этот ребенок такой же мой, как и твой.
Олим. Этот – нет, Тэффи. Он меченый, он мой, ты сам прекрасно понимаешь.
Эванс. Ну и что? Что в нем такого особенного?
Олим. Для тебя, может быть, и так.
Эванс. Уж это точно.
Олим. Как ты думаешь, меня не касается. Может быть, даже этот ребенок значит для тебя меньше, чем другие. Может быть, тебе даже будет приятно, если он умрет.
Эванс. Видать, ты спятил, парень. Я, Тэффи Эванс, хочу, чтобы малыш умер? Да я от детей без ума! Я просто люблю их. Даже этого.
Олим. Даже?
Эванс. Да всех, всю ораву. А теперь катись обратно. Надо же, в такую ночь оставить пост. А если кто-нибудь там появится, какая-нибудь пятая колонна или еще бог знает кто? Кажется, ты забыл, что идет война.
Олим. Людям дают отлучку, когда у них дети болеют.
Эванс. Выходит, из-за какого-то негритенка ты перестанешь выполнять свой долг?
Олим. Ты не должен так говорить…
Эванс. Почему же? Ведь это правда. Нет, другие дети его не волновали, но маленький грязный негритос – это, конечно, особый случай.
Пауза.
Олим (с расстановкой). Сейчас я тебя убью.
Эванс. А ну опусти ружье. Опусти!
Рита. Энди! Бет! Остановите его! (Детский визг.) Ну вот, дети проснулись. Держи его, Энди, держи его.
Олим. Сейчас я до него доберусь…
Блик. Стоп, хватит, не будьте вы такими болванами… С ума сошли! Тут не из-за чего драться.
Олим. Никто не смеет обзывать моего ребенка.
Эванс. Да часового, который оставляет свой пост, самого надо обозвать как следует.
Блик. Теперь это не важно.
Эванс. Ты сам говорил, что важно. Что идет война…
Блик. Нет никакой войны.
Пауза.
Эванс. Теперь ты спятил, да?
Блик. Не знаю. Иногда мне кажется, что да. Но войны нет. Давайте где-нибудь сядем, я расскажу.
Детский плач. Он быстро затихает.
Бетси. Но, Энди, я что-то не могу понять… Почему ты раньше нам не говорил?
Блик. Сначала не хотел, да и вы меня за это не поблагодарили бы. Потом не мог, а вот теперь должен. Я рад, что сказал. Совсем по-другому себя чувствую.
Эванс. Да и я тоже. Представляешь, не надо будет ходить в караул по ночам.
Олим. Можно будет всю ночь спать.
Бетси. И весь день работать.
Рита. С вами-то со всеми, мальчики, мы живо новые курятники поставим.
Блик. Однако мы должны по-прежнему ходить в караул.
Эванс. Но зачем, если в этом нет смысла? Если нет войны, что нам охранять?
Блик. Нас.
Олим. Что ты имеешь в виду?
Блик. Пока один из нас в карауле, где находятся другие?
Эванс. Здесь.
Олим. По одному в каждой казарме.
Блик. А где был бы третий, если б он не был в карауле?
Эванс. В одной из казарм.
Рита. Это было б не очень удобно.
Бетси. По-моему, тоже.
Эванс. Я вижу, куда ты клонишь. Хитро.
Бетси. Может, нам с Ритой поселиться вместе, как раньше?
Эванс. Не думаю, что это решит дело.
Олим. Я тоже.
Рита. Тогда кому-то из вас сейчас надо идти на гору, а мы немного поспим.
Блик. Скоро моя очередь. Эванс. Нет, я пойду, потому что вроде из-за меня вся история вышла. И потом, я не прочь немного подумать.
Олим. Тебе понадобится винтовка и обмундирование.
Эванс. Зачем?
Блик. Если делать, так делать как следует.
Эванс. Если делать, черт подери, так делать как хочется.
Шум дефлектора. Он становится чуть тише, уходит на второй план.
Бетси. Ты достанешь до свечки, милый?
Блик. Да.
Бетси. Погаси. (Блик задувает свечу.) Как темно! (Пауза.) Энди…
Блик. Что?
Бетси. Есть о чем подумать.
Блик. Я-то уже давно думаю. Теперь могу и перестать.
Бетси. Войны нет, а мы здесь…
Блик. Счастливцы.
Бетси. Счастливцы?
Блик. Разве нет?
Бетси. Я не задумывалась.
Блик. Значит, счастливая. Ты подумай, что было на земле в последние десять лет: голод, страх, жадность, ненависть, а мы остались в стороне.
Бетси. Мм…
Блик. О чем ты думаешь?
Бетси. Если туман не рассеется, мне придется протянуть в кухне еще несколько веревок для подгузников.
Пауза, шум дефлектора усиливается. Потом внезапно обрывается.
Ой!
Блик. Что такое?
Бетси. Дефлектор. Он не шумит.
Блик. Просто ветер слабый.
Бетси. Да нет, он только что гудел. Его всегда слышно, даже когда ветер слабый. А сейчас тихо.
Слышно, как открывается дверь.
Блик. Кто там? Сюда нельзя.
Эванс. Еще как можно!
Дверь с грохотом закрывается.
Вот и я.
Бетси. Тэффи, милый, ты же сам знаешь, что нельзя.
Эванс. «Нельзя – можно»… За последние два часа все это потеряло всякий смысл.
Блик. Ты сам сказал, что будешь в карауле.
Эванс. Сказал, сказал, ну, может, и сказал, да пошел туда, кругом туман и эта дрянь трещит, как будто время перемалывает. Я стою там, а сквозь туман тускло светится ваше окно и их окно. Потом их окно погасло и ваше погасло, стало совсем темно, светился только кончик моей сигареты. Потом у меня замерзли руки, я стал надевать перчатки и выронил бычок, он упал в грязь и потух. Я случайно коснулся обледеневших мешков с песком и представил, как вы лежите тут возле жаркой печки, завернувшись в одеяла. Тогда я схватил лопату и стал крушить эту штуковину. Все, что можно было разбить, я разбил: стекло, провода, все. Потом пошел сюда. Вот.
Бетси. Печка погасла.
Эванс. Сейчас я затоплю.
Блик. Тебе нельзя здесь оставаться. Ты обещал быть на горе.
Эванс. А теперь говорю, что я не такой дурак, чтоб охранять груду бесполезных проводов и лампочек. Я собираюсь наконец выспаться – и так из-за тебя столько времени не спали.
Блик. Но мы договорились, все мы… что так не годится.
Бетси. Да, мы договорились.
Эванс. Ты давай помалкивай.
А ты, Энди Блик, катись из моей казармы.
Блик. Из твоей?…
Удар и сдавленный крик.
Эванс. Вот тебе, грязный ублюдок, и еще получишь, если будешь тут шляться. Пойди-ка посмотри на свою драгоценную машину. Может, опять сумеешь обдурить нас с ее помощью… Ефрейтор!
Хлопанье двери. Блеяние овец.
Блик. Тише… ну тише… пожалуйста, потише, а то они придут. Мне бы только уголок, куда спрятаться от тумана, поспать. У вас столько всего. Вам тепло, у вас есть шерсть, у вас есть еда, даже родные… а у меня что?
Блеяние становится очень громким, затем затихает.
Олим…выгоняю его из овчарни и иду спать, тут слышу, что беспокоятся коровы, опять выхожу – он уже там. Под конец он попытался залезть к свиньям, но они его не пустили. Тогда наконец я смог заснуть.
Бетси. Куда же он пошел?
Эванс. Пошел бродить в тумане вокруг лагеря.
Рита. Я только что его видела.
Олим. Торчит поблизости, как пес, который ждет объедков.
Бетси. Брр. Там так холодно. Мы должны были дать ему что-нибудь на завтрак.
