Димитр Димов - Виновный
Теодосий (глубоко взволнованный, встает). Ана! (Хватается за голову.)
ЗанавесТретье действие
Та же обстановка. Вторая половина дня. Солнечно. Петринский в своем кабинете за письменным столом рассматривает в микроскоп препараты. Mария, в светлом платье, входит в холл. В руках у нее поднос.
Мария (сухо). Где ты будешь пить кофе?
Петринский. Там! (Показывает на стол в холле.)
Мария ставит поднос на стол и наливает кофе.
(Садится к столу.) Хм. (Довольно потирает руки.) Гистологическая картина вполне подтвердила мои предположения! Вот тема, над которой ты сможешь работать в клинике!
Мария (подает ему кофе). Прекрати комедию! Терроризируешь жену разводом и собираешься вести с ней научную работу в своей клинике.
Петринский. Развод есть развод! Не понимаю, почему он должен мешать научной работе.
Мария (с иронией). Значит, ты предполагаешь, что я поступлю в твою клинику?
Петринский. А почему бы и нет?
Мария (смотрит на него сердито, после паузы). Ты и правда возмутительно играешь людьми. Странно, как Ана и Теодосий этого не замечают.
Петринский. У Аны и Теодосия нет времени подозревать меня в глупостях, как это делаешь ты.
Мария. А почему ты не хочешь, чтобы я ушла из дому?
Петринский. Я хочу, чтобы все прошло тихо и спокойно. Потом можешь уходить.
Мария (с досадой). Хватит! Для тебя развод – фарс, а для меня – несчастье! (Гневно.) И почему это так необходимо сегодня всем собираться? Я больше не могу выносить Глафиру!
Петринский (с удовольствием пьет кофе). Нужно, милая! Нужно договориться, чтобы не допустить неприятные противоречия! Наши разводы, так сказать, взаимно обусловлены. Кроме того, Ана продолжает упорствовать.
Мария. Значит, ты боишься, что мы не получим развода?! Так?
Петринский. Да, милая! Откровенно говоря, боюсь!
Мария (гневно). А тогда зачем ты женился на мне?
Петринский. Потому что поверил в твой ум! Вообразил, что твоя любовь зиждется на разуме! Передо мной ты трепетала от волнения, а ухаживания твоих мальчишек-коллег оставляли тебя равнодушной.
Мария (саркастически). Да! Меня не волнуют глупые мужчины! Но я никогда не предполагала, что твой ум растопчет мою свободу.
Петринский. Не ум, а глупость – враг свободы! Я стал тираном, после того как начал подозревать тебя в глупости.
Мария (с презрительным удивлением). Подозревать меня в глупости? Меня?
Петринский. Да! Твоя дружба с Глафирой была глупостью! Вот! Довела нас до развода!
Мария (гневно вспыхивает). Хватит говорить о Глафире! Не Глафира, а твой страх перед будущим – причина нашего развода!
Петринский (насмешливо). Да, верно. Ну, и что тут неестественного?
Mapия. Мне просто жаль тебя! Ты сам испорчен, оттого и меня подозреваешь в подлости! (Неожиданно вспыхивает.) Но почему это я должна расплачиваться за безобразия других твоих женщин?
Петринский (удивлен, насмешливо.) То есть как это почему? Ты стала на них похожа. Сегодня сводница, завтра любовница!
Мария (громко и гневно). Я тебе запрещаю употреблять при мне такие выражения.
Петринский. Почему? Это юридические термины!
Mария. Прибереги их для Спиридона! (После паузы, презрительно.) Это он будет докладывать суду о состоянии нашего брака?
Петринский. Судьи не любят подобных докладов! Они ими сыты по горло! Спиридон выигрывает бракоразводные процессы только потому, что умеет молчать перед судьями как рыба!
Мария (презрительно). Вот как? Странная профессия! Стихия адвокатов – речи, а известность они приобретают молчанием.
Петринский. В противоположность медицине, милая! Некоторые врачи приобретают известность только благодаря языку.
Mария. А другие используют свою известность, чтобы прикрыть молчанием безобразия в своей личной жизни! Так?
Звонок.
Петринский. Посмотри, кто!
Мария. Не командуй! Посмотрю.
Выходит и возвращается с Теодосием. У того усталый, рассеянный и печальный вид.
Теодосий (молча здоровается с Петринским и медленно опускается на стул). А где остальные?
Петринский. Все в порядке! (После паузы, во время которой наблюдает за ним.) Что с тобой? Любовь делает людей счастливыми, а ты выглядишь как на похоронах.
Теодосий (печально). Развод – тоже вроде похорон, Харалампий! Человек хоронит что-то в себе и что-то в других. В первый момент вроде бы не сознает этого, а потом видит – что-то навсегда исчезает из его жизни.
Петринский. Верно! Но в то же время раскрываются новые горизонты.
Мария (язвительно). Радуйтесь этим горизонтам!
Теодосий (задумчиво и серьезно). Нет, я не могу радоваться, Мария! Я тридцать лет прожил с Аной. Теперь в памяти всплывают тысячи больших и маленьких жертв, которые она приносила ради меня. (Печально.) Даже если я получу развод, чего-то в жизни мне будет недоставать.
Петринский. Тогда зачем ты разводишься?
Теодосий (взволнованно). Потому что люблю Глафиру! Это не мимолетное увлечение, а что-то… чего мне, кажется, не хватало до сих пор в моей жизни… настоящая любовь… я испытываю ее впервые!
Петринский. Да, конечно! Каждая следующая любовь кажется нам более настоящей, чем прежняя! Иначе это чувство быстро бы нам надоело.
Теодосий (с внезапным раздражением, Петринскому). Что? Ты все еще иронизируешь надо мной? Ты видишь только биологический образ женщины, а я – весь духовный комплекс искусства, красоты и любви! Разве у меня нет права это пережить?
Петринский (смотрит на него задумчиво). Есть, разумеется!
Теодосий (тихо и как-то устало). Но в отличие от тебя я должен нести моральную ответственность за свои поступки! И я готов к этому.
Петринский. В любви нет моральной ответственности. Только юридическая.
Мария (саркастически, Петринскому). В этом заключается ренессансный опыт твоей любви?
Петринский. Да, милая! Глафира скоро и тебе его передаст.
Мария (гневно). Ты не считаешь, что твой цинизм переходит всякие границы?
Петринский. Цинизм – единственный выход для любого разумного мужчины, который решил развестись! На втором месте стоит его умение ни на что но обижаться, а не третьем – смеяться. Располагая этими качествами, мужчина становится просто неуязвимым!
Мария. Но не счастливым!
Петринский. А разве счастье в том, чтобы быть обманутым супругом? Самая верная защита от жен – полное недоверие к ним.
Мария (презрительно). Результат налицо: когда-то я тебя обожала, а теперь ты внушаешь мне ужас!
Петринский. Нет ничего полезнее ужаса! Женщины как святые: только ужас перед возмездием может сделать их добродетельными.
Теодосий (с досадой, Петринскому). Что это ты так разболтался? (Сухо, после паузы.) Между прочим, должен тебя предупредить, я едва убедил Глафиру прийти! Она не верит, что ты можешь подойти ко всем нашим проблемам лояльно.
Петринский (иронично). И это тебя удивляет?
Теодосий (сухо). Пет. Ваше прошлое мне уже известно.
Велизар (озабоченно). Что же делать?
Мария. Ты-то, Велизар, пи в чем не виноват! Выйдешь из суда с гордо поднятой головой.
Велизар. Я думаю не о себе, а о нем!
Теодосий (рассерженно). Тебя никто не просит думать обо мне.
Петринский (примирительно). Доверьтесь Спиридону! В бракоразводных делах он стреляный воробей!
Велизар (презрительно, Теодосию). Пусть твой Спиридон тебя спасает перед общественным»[пением!
Петринский. Он его уже спасал… спасет и сейчас!
Велизар (презрительно, Петринскому). Когда это он его спасал?
Петринский. Ты не помнишь? Перед фашистским судом!
Велизар (с гневным пафосом). Но тогда он защищал борца за справедливость, а теперь – любовника!
Петринский. Каждый гражданин имеет право быть любовником! Законом это не запрещено!
Теодосий (бурно). Каждый человек свободен любить, и наша общественная мораль не должна этому препятствовать!
Звонок. Мария выходит и возвращается с Аной.
Ана (учтиво, сухо). Добрый день!
Петринский. Здравствуй, Aна! (Подходит к ней и почтительно целует ей руку, затем сажает в кресло.)
Ана (с вопросительной улыбкой). Ну?
Петринский. Ждем тебя и Глафиру.
Ана. Не знаю, так ли уж я необходима на этом совещании. Моя позиция известна.
Теодосий. Ана! Я прошу тебя подумать еще раз.
Ана. О чем тут думать, Теодосий?
Теодосий. Я в очень тяжелом положении.
Ана (саркастически). Ясно, не в легком! Влюбиться в твоем возрасте и требовать развода прежде всего смешно.
