Андрей Баранов - Папарацци
Луиза. – А коту Максику тоже покажешь газету?
Отец Филарет. – А что, кот не человек что ли? Пусть и кот знает, чем ты тут в столице занимаешься, шалава мартовская! Коты тоже грамотные и телевизор смотрят!
Луиза. – Его это не смутит! У него по семь кошек в сезоне!
Отец Филарет. – Окстись, Елизавета, работа наших папарацци смутит любого! И самое главное – я покажу их твоей мамаше!
Луиза. – Нет! У нее уже было два инфаркта! Ее любовью в молодости были моряки, вот и надорвалась… Ей теперь вообще нельзя волноваться!
Отец Филарет. – Да! Покажу! Истинно клянусь, и крест на том целую!
Луиза. – Поцелуй лучше меня! На прощание!
Отец Филарет. – Не смущай меня, грешница! Съемки в «Плейбое», съемки в «Максиме», в «Спид-инфо», в журнале «Мурзилка!»
Луиза. – Ну не могла же я позировать для «Православного календаря»!
Отец Филарет. – Замолчи!
Луиза. – Молчу. Молчу… Поцелуй же меня, мой любимый попик…
Луиза обнимает отца Филарета руками, они целуются. Он закрывает глаза от счастья и присаживается на стол. В это время Луиза хватает бутылку вина и разбивает о его голову. Отец Филарет теряет сознание.
Луиза. – Ура! Обезвредили! «Осторожно, религия!» Сейчас извлечем компромат… Целый чемодан компромата… (Достает флешку с фото из кармана отца Филарета.) Йез! Бинго! Дело в шляпе!
Действие 9
Луиза будит Актера, трет ему уши, поливает вином. Тот медленно просыпается.
Актер. – Что? Кто? Что случилось? Лизавета, ты ли это?
Луиза. – Я, милый, я! Просыпайся!
Актер. – Что случилось? Пожарная тревога? Напали террористы? Нас атаковал спецназ и повсюду сонный газ?
Луиза. – Хуже!
Актер. – Как, еще хуже? Я тут заснул немножко… надеюсь, не пропустил ничего интересного?
Луиза. – Пока ты спал, мне сделали предложение!
Актер. – Предложение? Тебе? Какое предложение? Предложение чего?
Луиза. – А вот того же самого, что и ты! Суповой набор – рука и сердце!
Актер. – Не смеши меня! Кому ты нужна, кроме меня! Какой еще дурак решится взять тебя в жены? Нужно, чтобы полностью крыша поехала, для такого шага. Это может случиться только у гениального, творческого, тонко мыслящего и чувствующего индивидуума – то есть у меня!
Луиза. – А вот нашелся такой… смельчак. И он присутствует здесь и сейчас!
Актер. – Кто? Один из этих клоунов – Рекс или Макс? Чем же ты их сумела так очаровать? Неужели они тебя так продегустировали в погребе, что решили этим заняться на постоянной основе?
Луиза. – Любимый, ты пошляк. Вовсе не они. Вот он! (Указывает на отца Филарета).
Актер. – Он? Он? Лизка, ты свихнулась. Он же тебя почти не знает. Он тебя сегодня вообще увидел в первый раз.
Луиза. – А вот и нет. Это ж Филька! Мой старый приятель. Еще по Криворожью. Он за мной в столицу приехал, представляешь?!
Актер. – Не представляю…
Луиза. – Ну он узнал, что я уехала, ноги в руки, полы рясы подобрал и за мной… Семинарию бросил…
Актер. – Бросил?! Значит он даже не священник… Это кому же я исповедовался частным образом, на дому – какому-то… прощелыге, проходимцу, лицедею?!
Луиза. – Ну не волнуйся, пупсик. Главное, чтобы человек был хороший. Я сама так люблю – поплакаться на плече… например подруги…
Актер. – Хороша подруга! (Смотрит на отца Филарета, который хоть и в рясе, но без усов и бороды.) А ты знаешь, в нем действительно что-то не так… Без грима он выглядит совершенно иначе…
Луиза. – А то! Он у меня совсем молодой! Ну и ты тоже.
Актер. – Не смей нас сравнивать! И все-таки не верю! Я его знаю уже почти полгода. Познакомились в приличном доме, на приличном вечере… Все о душе говорил…
Луиза. – Да, это он любит – про душу трепаться.
Актер. – Так… так, так. Кажется, поверил.
Луиза. – Дошло? Вот и молодец!
Актер. – Все ясно. Как я сразу не догадался! Это сговор. Ты привела его сюда, помогла ему проникнуть в дом!
Луиза. – Я?! Да ведь ты сам с ним договаривался!
Актер. – Это ты ему подсказала! Ты наводчица! Да у меня тут одних картин Рембранта и ваз эпохи Мин на семь миллионов! Вы хотели ограбить меня и жить припеваючи! А на досуге проповеди лохам читать!
Луиза. – Ну, пупсик, ты совсем с ума съехал. Я люблю тебя, только тебя!
Актер. – Не верю! На старости лет я поверил в женскую любовь, решил жениться, завести детишек и быть как все! И вот! Мое сердце, старое, поседевшее сердце, разбито! Звезда в шоке!
Луиза. – Прямо Гамлет, принц поддатский.
Актер. – Ты ни черта в этом не смыслишь! Скорее уж король Лир. В общем, все мои надежды разлетелись в пух и прах. Я обманут и обесчещен еще до свадьбы, причем, как я понимаю, не один раз.
Луиза. – Какой бред.
Актер. – «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?»
Луиза. – Я всегда молюсь, утром, днем и вечером, три раза в день, перед едой! Я почти уже святая, блин!
Актер. – Я уже чувствую, как у меня растут рожки. Растут и вьются. Все. Пока уходить от народной жизни. Продам «Фольксваген», куплю «Бентли». Заведу любовницу с двумя, нет с тремя высшими образованиями! Гуманитарным, экономическим и юридическим. Чтоб уж на все случаи жизни. А эта что кончала? Кулинарный техникум?
Луиза. – Это неправда!
Актер. – А что?!
Луиза. – Курсы кройки и шитья!
Актер. – Это бодрит! А вообще, черт с ними, с бабами. Все они суки и эгоистки. Заботятся только о себе. Снова буду дружить с молодыми, талантливыми ребятами. Тут у нас в театре начал служить один симпатичный актер-стажер…
Луиза. – Стой! Вернись! Не уходи в себя!
Актер. – Ах, зачем и к кому мне теперь возвращаться?
Луиза. – Ко мне! Ко мне, мой Мухтар!
Актер. – Ты мне изменила… все кончено.
Луиза. – Нет, я верна тебе! И я сейчас это докажу.
Актер. – Докажешь? Здесь, рядом с любовником, которого ты сама сюда затащила?
Луиза. – Он сам пришел! Он не поп, это маскировка. Он журналист! Репортер! Папарацци!
Актер. – Что? Что ты сказала?
Луиза. – Что слышал! (Подбегает к отцу Филарету, роется в его карманах, достает оттуда фотоаппарат и журналистское удостоверение и предъявляет улики Актеру.) Вот, смотри!
Актер (читает). – «Удостоверение члена союза журналистов России Филимона…» Боже! Печать дьявола! «Каинова печать – наша пресса».
Луиза. – Вот-вот!
Актер. – «У бедной девушки на плече был цветок лилии. Она была заклеймена.»
Луиза. – А я тебе о чем?
Актер. – Ничего себе девушка – сто кило… А почему он Филимон, а не Филарет?
Луиза. – Попы часто меняют имена, если не звучит. У него так себе ФИО – Филимон Блиндяев.
Актер. – Понимаю… отец Филарет – это псевдоним…Теперь дом придется святить… Нечистый проник, папарацци.
Луиза. – Этот проник, а еще двоих ты сам пригласил.
Актер. – Я пригласил? Они сами пригласились, с забора на мою голову свалились! Это ты сказала их оставить. Я хотел в землю закопать. Только ради венчания пожалел.
Луиза. – Ты у меня гуманист!
Актер. – Да, я знаю. Честное пионерское.
Луиза. – А зачем дом святить, если ты вроде атеист?
Актер. – А зачем я священника зову, если я атеист? Потому что так сейчас принято. Сейчас даже коммунисты в церковь ходят. Свечку подержать. А кому служат, богу или дьяволу – неведомо.
Луиза. – Сейчас надо решить – что с этим делать? (Указывает на отца Филарета).
Если фото напечатают, он их обещал моей мамаше показать, да, да!
Актер. – Да? А ты надеялась, что их никто не увидит?
Луиза. – Ну… увидит – не увидит… Мамаша у меня вообще не в курсе, чем я здесь занимаюсь. Она думает, я швея-мотористка, на фабрике нитки на палец мотаю.
Актер. – Да, мамашу жалко. Но, сама посуди, не могу же я его и впрямь тут грохнуть! Замочить, так сказать в сортире. Божьего человека!
Луиза. – Он шантажист, моралист, зануда и провокатор, а не божий человек! Чмо по жизни!
Актер. – Все мы создания божьи. Скажем так – он божья тварь.
Луиза. – Что тварь, это точно!
Актер. – Может, ему денег дать?
Луиза. – Не возьмет. На принцип пойдет.
Актер. – О как. А может, вообще ничего не печатать? Хрен с ней, с этой скандальной фотосессией.
Луиза. – Ну как так можно, котик? У тебя же упадет рейтинг. Я уже чувствую, что он какой-то не такой. Количество твоих фото в телепрограммах упало на 15 процентов за последние три месяца!
