Александр Островский - Том 3. Пьесы 1862-1864

Что ж, праздничное дело, я не прочь.

У нас так праздник каждый день, Василий
Семенович. Где бражник, там и праздник.

Давненько не видались.

Шесть недель.

Как время-то идет!

А что?

Да скоро.

Не больно-то! Мне эти шесть недель
Не за год, не солгу, а за полгода
Никак не меньше показались.

Что так?

Да разве ты не знаешь?

Ах, голубчик!
Я думала, что ты уж и забыл!

А ты б и рада?

Да не то что рада,
А все не время, некогда подумать.

Об чем тут думать, голову ломать!

Кто ж за меня подумает?

Все я же,
И за себя и за тебя.

Какой ты
Догадливый! Спасибо, что избавил
Меня от тяжкой думы, от заботы!
Позволь спросить, по-твоему-то как же
Выходит?

Помолясь, да по рукам.
Сиротским делом сходим на могилку
Родителям почившим поклониться,
А там, как водится, честным пирком
Да и за свадебку.

Не долго думал,
А хорошо сказал.

А нечто худо?

Ты лучше знаешь.

Значит, так и быть,
По-моему?

Да ну, уж ладно, ладно.

Утешила меня ты. Точно камень
Лежал на сердце, отлегло теперь,
А то, бывало, сердце, ровно голубь,
Так и колотится без перемолку.

Ты помолчи пока, мой друг сердечный!

Зачем молчать? Кого же мы боимся!

Что прежде времени молву пускать!
Не к спеху дело, погодим немного.

Чего еще? Ты развяжи меня!

Ну, что на улице за разговоры!
Не мало дней у Бога; потолкуем
И после, без помехи, на досуге.
Ступай себе! Вон, видишь, из собора
Татьяна Юрьевна выходит. Плачет
Об муже, бедная. Прощай, голубчик!
Пойду я к ней, разговорю немного.

Поверь, что с глазу, больше ни с чего.

А то испортил кто-нибудь. По ветру
Болезнь пущают злые люди часто.

Татьяна Юрьевна, оставь кручину!
Напрасным страхом сердце не томи!
Пройдет невзгодье, мирно Бог устроит
И миром оградит святую Русь,
Тогда Кузьма Захарьич перестанет
Печалиться, здоров и весел будет.
Не плачь, греха на душу не бери!

Как мне не плакать! Ты бы поглядела,
Что сталось с ним. Как ярый воск, он тает.
От сна, от пищи, от всего отстал
И буйную головушку повесил.
И все молчит. Вот иногда и спросишь:
«О чем ты, мил-сердечный друг, тоскуешь?»
Не скажет; нет, не скажет, промолчит,
Махнет рукой, а иногда заплачет,
Так и уйдет. Посмотришь вслед ему,
Да и зальешься горючьми слезами.

Молись, Татьяна Юрьевна, молись!
Да меньше плачь! Господь ему поможет.

Да что же он молчит-то! Я жена,
А не чужая.

Что же будет проку
Тебе сказать-то! Посуди сама:
Короток женский ум, от нас совету
Не ждать им; ну, а праздно толковать
О деле важном — тоже не годится!

Головушка кручинная моя!

Ты видела, стоял он у вечерни.
На что похож! Ведь краше в гроб кладут.
Глаза горят, лицо как саван белый,
Засохшие не шевелятся губы;
Как вкопанный он не сводил с иконы
Очей; крестом сложенные персты
До ясного чела не подымались;
И только слезы, как ручьи весною,
Бежали по щекам, по бороде
И капали. Убогонький Гришутка
Стал рядом с ним, как лист дрожит и плачет,
То на него, то на икону взглянет.
К добру ли это? Говорят, за кем
Убогий ходит, тот на белом свете
Уж не жилец. А Гриша, как нарочно,
Не отстает ни шагу от него.

И, полно ты! Кого убогий любит,
Тот человек угоден, значит, Богу.

Кто Господу угоден, тех Господь
К себе берет.

Отчаянье — грех смертный!

О! загляни ты в грудь, что там творится?
Тогда и осуждай!

Сегодня ночью
На малый час он не уснул и только
В соборный ранний благовест забылся;
Как звоны отошли, он вдруг проснулся,
Вскочил с постели, разбудил весь дом.
Велел зажечь все свечи, все лампады
И до свету молился со слезами.
И мы молились. «Чудо! чудо Божье!» —
Он все твердил, а не сказал какое.

На вас нисходит благодать Господня,
Ваш дом он избрал для чудес своих.
Ты радуйся, не плачь! Молебны пойте!
Из всех церквей иконы поднимите!
И крестным ходом город весь пойдет
С хвалебным пением и со свечами
На место свято.

Проводи меня!

А где же муж?

В соборе с протопопом
Остановился, говорят о чем-то.

Пойдем, Татьяна Юрьевна, пойдем!