Генрик Ибсен - Дикая утка
Гина (косясь на него). Да-а, умею.
Грегерс. Как это кстати пришлось.
Гина. Как кстати?
Грегерс. Да вот, когда Экдал вздумал сделаться фотографом.
Хедвиг. Мама умеет и снимать.
Гина. Да, довелось и этому обучиться.
Грегерс. Так, пожалуй, вы и ведете все дело?
Гина. Когда Экдалу некогда, то…
Грегерс. Он, верно, много времени посвящает старику отцу?
Гина. Да. И кроме того, разве это дело для такого человека, как Экдал, снимать тут портреты со всех и каждого?
Грегерс. Я то же думаю. Но раз он взялся за это дело, то…
Гина. Господин Верле, конечно, понимает, что Экдал не какой-нибудь простой фотограф.
Грегерс. Положим, но все-таки…
На чердаке раздастся выстрел.
(Вздрагивая.) Что это?
Гина. У! Опять они палят.
Грегерс. Они еще и стреляют?
Хедвиг. Это они охотятся.
Грегерс. Что такое?! (Подходя к дверям чердака.) Ты охотишься, Ялмар?
Ялмар (за сеткой). Ты уж пришел? А я и не знал. Так был занят… Хедвиг, ты что же нам не скажешь? (Выходит.)
Грегерс. Так ты и стреляешь на чердаке?
Ялмар (показывая двуствольный пистолет). Всего-навсего из этого вот.
Гина. Да вы с дедушкой еще наделаете бед с этим левольвером.
Ялмар (с раздражением). Я, кажется, уж говорил, что такое огнестрельное оружие называется револьвером.
Гина. Ну, от этого оно не станет лучше, я думаю.
Грегерс. Так и ты сделался теперь охотником, Ялмар?
Ялмар. Ну, так, иной раз кроликов постреляем немножко… Больше все ради старика, ты понимаешь.
Гина. Мужчины такой уж народ, им все надо рассеянничать.
Ялмар (с раздражением). Конечно, нам нужно иногда рассеяться.
Гина. Ну вот, и я аккурат то же говорю.
Ялмар. Ну! Гм… (Грегерсу.) И видишь ли, так удачно – чердак совсем в стороне, никто не слышит, как мы тут стреляем. (Кладет пистолет на самую верхнюю полку.) Не трогать пистолета, Хедвиг! Один ствол заряжен. Помни.
Грегерс (смотрит сквозь сетку). У вас и охотничье ружье есть, как вижу.
Ялмар. Это старое ружье отца. Оно уж не стреляет, замок что-то попортился. Но все-таки довольно занимательная штука. Его можно разбирать, чистить, смазывать и опять собирать… Конечно, это все больше отец возится.
Хедвиг (около Грегерса). Вот теперь вы можете хорошенько рассмотреть дикую утку.
Грегерс. Я как раз на нее и смотрю. У нее одно крыло что-то повисло, кажется.
Ялмар. Оно и не удивительно, она ведь была подстрелена.
Грегерс. И одну ногу слегка волочит. Или нет?
Ялмар. Пожалуй, чуточку.
Хедвиг. За эту ногу ее собака схватила.
Ялмар. А то вообще она как ни в чем не бывало. И это поистине удивительно, если вспомнить, что в нее попал заряд дроби да еще она побывала в зубах у собаки…
Грегерс (бросив взгляд на Хедвиг)…И что она побывала в пучине морской… так долго…
Хедвиг (улыбаясь). Да.
Гина (хлопочет у стола). Да, уж эта диковинная утка. Ухаживают за ней, как за прынцессой.
Ялмар. Гм! Скоро будет готово? Гина. Сию минуту. Хедвиг, поди-ка подсоби мне.
Гина и Хедвиг уходят в кухню.
Ялмар (вполголоса). Мне думается, тебе бы лучше не стоять тут и не глядеть на старика. Он не любит.
Грегерс отходит от дверей чердака.
И лучше я закрою, пока остальные не пришли. (Машет руками.) Кшшш-кшшш! Прочь пошли! (Поднимает занавес и закрывает двери.) Вся эта механика – моя выдумка. Оно довольно занимательно придумывать и устраивать тут все такое, чинить и исправлять, когда портится. Да и кроме того, это вот приспособление решительно необходимо: Гина не любит, чтобы кролики и куры забирались сюда в ателье.
Грегерс. Ну, разумеется, должно быть, жена твоя и правит здесь всем?
Ялмар. Я вообще предоставляю ей текущие дела. Тогда я могу выбрать время уединиться у себя и заняться тем, что поважнее.
Грегерс. Чем же именно, Ялмар?
Ялмар. Удивляюсь, как ты до сих пор не спросил об этом, или ты, пожалуй, не слыхал об изобретении?
Грегерс. Об изобретении?
Ялмар. Неужели не слыхал? Ну да там у вас, в лесных дебрях…
Грегерс. Так ты изобрел что-то?
Ялмар. Не совсем еще изобрел. Но я занят этим. Ты, конечно, понимаешь, что если я решился посвятить себя фотографии, то не для того же, чтобы только снимать тут всякого встречного и поперечного.
Грегерс. Ну конечно. Так и жена твоя сейчас мне говорила.
Ялмар. Я поклялся, что если уж посвящу свои силы этому ремеслу, то подниму его так высоко, что оно станет настоящим искусством и наукой, И вот я решил сделать это замечательное изобретение.
Грегерс. А в чем же оно состоит? Какая его цель?
Ялмар. Видишь ли, милый мой, ты пока не расспрашивай о деталях. На все это нужно время, понимаешь. И ты не думай, что мною руководит тщеславие. Я работаю, разумеется, не для себя лично. Нет, передо мной и днем и ночью стоит задача моей жизни.
Грегерс. Какая же это задача?
Ялмар. Ты забыл старца, убеленного сединами?
Грегерс. Твоего бедного отца. Да, но что же ты можешь, в сущности, сделать для него?
Ялмар. Могу воскресить в нем чувство собственного достоинства, восстановив честь и славу имени Экдала.
Грегерс. Так вот она, задача твоей жизни!
Ялмар. Да. Я хочу спасти потерпевшего крушение старца; ведь он, знаешь, потерпел кораблекрушение уже тогда, когда гроза над ним только разразилась. Пока длилось это ужасное следствие, он уже перестал быть самим собою. Пистолет этот… из которого мы стреляем кроликов… да, он сыграл роль в трагедии нашего рода.
Грегерс. Пистолет? Как так?
Ялмар. Когда был произнесен приговор и ему предстояло отправиться в тюрьму… он держал пистолет в руке…
Грегерс. Держал!..
Ялмар. Да. Но он не решился. Он струсил. Так он уже опустился, так ослаб душой. Ах, поймешь ли ты это? Он, офицер, уложивший девять медведей, потомок двух подполковников… то есть в хронологическом порядке, разумеется… Поймешь ли ты это, Грегерс?
Грегерс. Да, я вполне понимаю.
Ялмар. А я нет. И затем пистолет вторично сыграл роль в истории нашей семьи. Когда на отца надели серое одеяние и посадили под замок… О-о! Это было для меня ужасное время, поверь! У меня на обоих окнах были спущены шторы. И когда я тайком выглядывал из-за них на улицу и видел, что солнце светит по-прежнему, я не понимал этого; видел, что люди проходят, смеются, разговаривают о чем-то… и не понимал этого. Мне казалось, что вся жизнь должна замереть, остановиться, как во время солнечного затмения.
Грегерс. У меня было такое же чувство, когда умерла мать.
Ялмар. В такую-то минуту Ялмар Экдал и приставил пистолет к своей груди.
Грегерс. Так и ты хотел!..
Ялмар. Да.
Грегерс. Но ты не выстрелил?
Ялмар. Нет. В решительный момент я одержал над собой победу. Я остался жить. И, поверь, нужно было иметь много мужества, чтобы выбрать жизнь при таких условиях.
Грегерс. Да… это кто как смотрит.
Ялмар. Нет, это безусловно так. Но это было к лучшему. Теперь мое изобретение не за горами, и доктор Реллинг полагает, как и я, что отцу возвратят тогда право носить мундир. Я потребую этого как единственной награды себе.
Грегерс. Так это насчет мундира он так?..
Ялмар. Да, у него только об этом и думы и заботы. Ты не можешь себе представить, как мне больно за него. Всякий раз, как у нас бывает маленький семейный праздник – день нашей свадьбы с Гиной или что-нибудь такое, – старец выходит в своем офицерском мундире былых, счастливых времен. Но чуть раздастся стук в двери, он улепетывает к себе со всех своих стариковских ног, он ведь не смеет показываться в таком виде посторонним. Каково сыновнему сердцу видеть подобное унижение!
Грегерс. А в какой срок ты думаешь закончить свое изобретение?
Ялмар. Ну, господи боже мой, о таких деталях, как срок, разве можно спрашивать! Изобретение – это такое дело, что тут сам себе не господин. Тут многое зависит от настроения… вдохновения… И почти невозможно заранее назначить срок.
Грегерс. Но все-таки дело ведь подвигается?
Ялмар. Разумеется, подвигается. Я каждый день, без исключения, вожусь с этим изобретением; оно меня всего захватило. Каждый день, как только отобедаю, запираюсь в нашей комнате, чтобы на свободе предаться мыслям. Но только не надо торопить меня. От этого толку не будет. Это и Реллинг говорит.
Грегерс. А по-твоему, все эти затеи на чердаке не отвлекают тебя, не рассеивают твоих мыслей?
Ялмар. Нет, нет, напротив. И не говори. Не могу же я вечно ломать себе голову, да еще над такими труднейшими проблемами. Мне нужно чем-нибудь наполнять промежутки, когда я жду настроения, вдохновения. Уж когда оно придет – так придет.
Грегерс. Милый Ялмар, мне думается, и в тебе есть что-то от дикой утки.
Ялмар. Дикой утки? Как ты это понимаешь?
Грегерс. Ты нырнул на дно и увяз в водорослях, в тине.
