Иоганн Гете - Великий Кофта
Кавалер (отбрасывая шляпу). Ладно, сделаю в последний раз нечто бессмысленное и непонятное.
Граф. Вовсе не такое бессмысленное, как ты о том полагаешь. (С распростертыми объятиями подходит к кавалеру.) Посмотри мне в глаза, о мой избранник! Приди в мои объятия, прижмись к моей груди, о благородный мастер!
Кавалер. Что это значит? Пустите меня!
Граф. Никогда, если только я не вздумаю отпустить тебя раньше, чем устану радоваться тебе, о мой превосходный друг.
Кавалер. Объяснитесь, вы совсем меня сбили с толку.
Граф. Ты помнишь, как назвал каноник вторую степень?
Кавалер. Сдастся мне, он назвал ее испытанием.
Граф. Верно, и ты его выдержал.
Кавалер. Объяснитесь!
Граф. Сперва дай мне выразить в этих объятиях мою живейшую радость.
Кавалер. Умолкаю.
Граф. Как редко мне доводилось ею наслаждаться! Я желаю вам счастья, вам и себе.
Кавалер. Не заставляй меня долее томиться неизвестностью.
Граф. Ты выдержал редчайшее испытание, ты сам возвел себя в сан мастера, ты завоевал достоинства третьей степени в трудном бою!
Кавалер. Меня по-прежнему одолевают сомнения и терзает неизвестность.
Граф. Я желал бы, чтобы твой разум объяснил тебе содеянное твоим сердцем, для этого потребно лишь небольшое усилие. На что ты уповал, будучи учеником первой степени?
Кавалер. Стать лучше, чем я есть, и с вашей помощью действенно применить то добро, которое откроется мне.
Граф. А что ты узнал, услышав из уст каноника основы второй степени?
Кавалер. К ужасу своему, я узнал, что доселе вы только притворялись и дурачили учеников; что тех, кого вы нарекли своими помощниками, вы намерены обратить в продувных ловкачей, сделать их законченными эгоистами, вырвать из их груди те трепетные чувства дружбы, любви, верности, те возвышенные притязания, которые единственно делают наше сердце неуязвимым, и — я не боюсь этих слов — превратить их в низких, совсем низких, скверных, совсем скверных людей. Ты знаешь, с каким ужасом я отверг подобное возвышение. Больше мне сказать нечего: я своих воззрений не меняю и — отпусти меня!
Граф. Вот почему я прижимаю тебя к своему сердцу, снимаю перед тобой шляпу и приветствую в твоем лице мастера. Ты выдержал испытание, ты показал себя тем, кого я ищу. Все, услышанное тобой из уст каноника, все, что этот несчастный, вкупе с множеством других — увы! — принимает за истину, было не более как испытанием, не более как проверкой. Когда великие, высочайшие, бескорыстные мастера желают вести далее ученика, подающего надежды, они сперва подвергают его испытаниям, из которых самое надежное — раскрыть перед учеником мнимые выгоды своекорыстия. Кто клюнет на эту приманку, тот делает шаг назад, пребывая в твердом убеждении, что сделал шаг вперед. Мы предоставляем ему долгое время действовать в духе своих убеждений, и как же он бывает счастлив, когда мы, мало-помалу, окольными путями, выводим его к свету.
Кавалер. Не знаю, что и сказать. Ужели каноник полагает, что постулаты, которые он с откровенным удовольствием преподносил мне, суть истинные, суть настоящие?
Граф. Конечно, этот несчастный так и полагает.
Кавалер. И ты, его задушевный друг, не вырвешь беднягу из тьмы заблуждений?
Граф. Я этим и занимаюсь. Но задача моя куда тяжелей, чем ты думаешь. Самомнение не слишком умного эгоиста возносит его над человечеством. Пребывая в убеждении, будто стоит выше всех остальных, он проявляет чрезмерную снисходительность к себе и тем дает людям возможность смотреть на него свысока, властвовать над ним.
Кавалер. Вам не следует успокаиваться, покуда вы не откроете ему глаза.
Граф. Чтобы ты осознал, сколь тяжела моя задача, ты должен помочь мне наставить его на путь истины.
Кавалер (помолчав). Значит, правда, что я в тебе не ошибся? Что чем больше я тебя узнаю, тем более высоким, достойным и непостижимым ты предстаешь передо мной? Благодарность моя безгранична, радость моя умолкает в этом объятии.
Граф. А теперь ступай, сын мой. В соседнем покое приготовлены одежды, кои дозволено носить лишь пред Великим Кофтой. Будь все, кто нынче предстанет перед ним, столь же чисты, как ты, он и сам испытал бы великую радость от своего появления здесь. Ты увидишь великие чудеса, ты скоро постигнешь их, более того, научишься сам их творить. Ступай, удивляйся и молчи.
Кавалер. Я всецело, я навеки твой.
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Граф (один). Вот и этот прибран к рукам надлежащим образом. Удочку и сети надо закидывать сообразно с размером рыбы, которую хочешь поймать, а буде это кит, в него бросают гарпун. Про мышей припасены мышеловки, про лис — капканы, про волков — ямы, а львов отпугивают факелами. Этого молодого льва я укротил с помощью одного-единственного факела и теперь могу позволить себе ход мастера, дабы укрепить всеобщее ко мне уважение. Декорации готовы, маркиза меня поняла, все будет прекрасно.
Слуга (в длинном, белом парадном одеянии). Все готово, господин граф. Каноник, кавалер, дамы все уже одеты. Вам угодно облачаться здесь? Прикажете принести ваше платье?
Граф. Нет, я иду. Ступай за мной и делай свое дело.
ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
ПЕРЕДНЯЯ И ВХОД В ЕГИПЕТСКУЮ ЛОЖУ
Звучит музыка.
Шестеро детей входят парами в длинных белых одеждах, с распущенными волосами, на голове — венки из роз, в руках — кадильницы.
За ними появляются шестеро юношей тоже в белых, но коротких одеждах и тоже с венками на голове, у каждого — по два факела, скрещенных на груди. Они чинно движутся по сцене и становятся по обе ее стороны.
Хор детейХрам уже открыт народу,
Залы, склепы — все открыто,
Воздух ладаном напитан,
Что колонны овевает.
Дети, нежные побеги,
Пусть в преддверье ожидают.
Мудрецы, друзья, коллеги
Пусть к святыне поспешают.
Звучит музыка.
Братья по ложе парами — женщина и мужчина — выходят из-за противоположных кулис. Пары сходятся, раскланиваются и останавливаются у дверей ложи.
Хор детей и юношейМы густой одеты тьмою.
Как мы жалки, поглядите.
Пред святой стоим горою.
Духи, духи, нас впустите!
Лишь серьезность здесь пристойна.
Тьму безумья разгоните.
Чтобы Кофта спал спокойно,
Тихо, тихо подходите.
Двери распахиваются. Братья входят в ложу, двери снова затворяются, и тут подходит еще одна пара. Вся церемония и пение повторяются. Случайно или намеренно каноник и племянница входят вместе и рука об руку следуют в храмину. Они замыкают шествие. Музыка затихает до пианиссимо, дети уходят за кулисы, юноши опускаются на колени по обе стороны сцены.
ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Поднимается занавес, на сцене зала с египетскими картинами и убранством. Посреди залы глубокое кресло, в кресле, откинувшись, сидит некто в одеждах из золотой парчи, лицо его закрыто белым покрывалом. По правую руку от него стоит на коленях каноник, по левую — кавалер, впереди, возле каноника, — маркиза, возле кавалера — маркиз, далее племянница. Музыка постепенно смолкает.
Каноник. О возвышенный, бессмертный старец! Ты дозволяешь недостойным припасть к твоим ногам, молить тебя о благоволении и помощи. Ты спишь или, правильнее, кажешься спящим, ибо нам ведомо, что, даже пребывая в покое, ты исполнен внимания, деятелен и печешься о благе человечества. Подай нам знак, дабы мы убедились, что ты нам внемлешь, что ты нам благоприятствуешь.
Звучит музыка, всего несколько тактов. Человек под покрывалом поднимает правую руку.
Кавалер. Ты зришь перед собой людей, которые, вдохновясь обещанием достойнейшего из твоих учеников, с полным доверием приближаются к тебе в надежде, что ты исполнишь их желания. Правда, эти желания крайне различны, но даже наисложнейшее становится простым перед твоим всепроникающим взглядом, перед твоей всеобъемлющей властью. Услышишь ли ты нас, пусть даже все мы равно этого недостойны?
Музыка, как прежде. Человек под покрывалом выпрямляется.
Маркиза. Прости нам чисто женское нетерпение, дай узреть твой лик, вот уже много месяцев мы изнываем по тебе.
