Иоганн Гете - Совиновники

Итак, опять на бал? Ну вот что, милый зять,
С меня достаточно. Пора и меру знать.
Не для того вам дочь я отдал, в самом деле,
Чтоб вы который год мой хлеб задаром ели.
Я, старый олух, мнил: помощника найду.
И вот, гляди, нашел! Себе же на беду!
Да все мое добро прокутит он, похоже!

Попой, попой, зятек! Я петь умею тоже!..
Ничтожество, дурак и, без сомненья, — плут.
Играет, курит, пьет, фиглярствует, как шут.
Шатается всю ночь, полдня храпит в постели.
Князья да короли пожить бы так хотели.
Свалился дармоед на голову мою.
Что! Хвост поджал?..

                                    Папа́, за ваше счастье пью!

Какое счастье тут! Ох, как на сердце тяжко…

Оставь его, отец!

                                Твое здоровье, пташка!

Здоровье! О, когда б меж вами мир настал…

Причина не во мне. Я сам от дрязг устал.
Но если он своих проделок не оставит,
Сам черт меня тогда мириться не заставит.
Он низостью своей меня вконец убил:
Не видит, кем он стал, не помнит, чем он был,
Забыл, что без меня погиб бы он с позором.
Не я ль платил его бессчетным кредиторам?
Но нет! Его ни стыд, ни время не берет.
Как был паршивым псом, таким он и помрет!

Он образумится.

                             Когда же? Нет с ним сладу! Софи
Он молод.

                   Ну, за все, что нам дает усладу!

Увещевал, бранил, советовал… И что?
Как о́б стену горох! Но я-то в доме кто?
Иль все, что двадцать лет я наживал помалу,
Вдруг запросто отдам безмозглому нахалу?!
Он мучает меня и скоро в гроб сведет…
Запомните, мой друг! Так дальше не пойдет!
Я значу кое-что! И мой «Медведь» по праву
Снискал — где ни спроси — заслуженную славу!
Мы перекрасим дом, — «Медведь» почистит мех,—
И вот — готов отель! Боюсь, не примешь всех,
Когда со всех концов повалят валом гости.
Возьмитесь же за ум и лодырничать бросьте,
Тогда свои дела поправим мы легко…

Ну, до отеля нам пока что далеко.
Лишь хуже б не было. Мечтания бесплодны.
Никто не едет к нам. Все комнаты свободны.

Что делать?.. Не сезон… Какой сейчас заезд?
Я рад, что номер снял хоть господин Альцест.

Да, да, прекрасный гость! Хотя отметить надо,
Что… гм… один баран — еще отнюдь не стадо.
К тому же ваш Альцест не зря приехал к нам…

Как?

          A propos[1], папа́! Не довелось ли вам
Слыхать про новую, как говорится, моду:
Спешат в Америку, чтоб защищать свободу,
Зеленые юнцы и всякий прочий сброд.
Они должны весной отправиться в поход.

Ну, как же не слыхать? В пивных, как захмелеют,
Кричат, что головы своей не пожалеют.
Свобода или смерть! Гляди, какой порыв!
А утром ни один не выйдет на призыв…

Да знаю я таких! Кровь в дурнях колобродит.
Несчастная любовь совсем с ума их сводит.
И чтоб трагически обставить свой роман,
Под пулю лезет сам иной такой болван.

И все же, черт возьми, когда бы в этом войске
Нашелся человек, кто б написал по-свойски,
Что там и как… Узнать заманчиво бы…

                                                                     Но
Письму сто лет идти…

                                      Дойдет же все равно.
И тем не менее, проверить бы не худо,
Насколько далеко Америка отсюда…

Ну, буря улеглась. Газета помогла.

Не спорь с ним!

                             Хорошо, что я не помню зла,
Не то бы он свои оставил поученья!

Не мучь…

                 Когда-нибудь я выйду из терпенья!
Как смеет твой отец твердить мне всякий раз,
Что я бездельник, шут, что я в долгах увяз?..

Любимый, не сердись!

                                        Меня он грязью мажет,
Но, чем я дорог ей, пусть дочь ему расскажет!

Ах, перестань ворчать!.. Передохни чуть-чуть…

Я вовсе не ворчу, а излагаю суть…
Да… Женщины — венец земного наслажденья!
Что твой отец?.. Старик достоин снисхожденья…
Ты… ты воистину мне послана судьбой.
Иль я не сознаю, сколь сладко быть с тобой?
Ведь я не каменный! Люблю тебя…

                                                               …и мучу!

Прости, но я сейчас опять устрою бучу!
Ведь мне известно все: Альцест тебя любил,
Пылал тобой и сам тобой любимым был.

Ах!

      Впрочем, что же тут особенно дурного?
Коль деревцо цветет и дать плоды готово,
Кто ближе к деревцу, тот схватит первый плод,
А новые плоды созреют через год.
Но я тебя, мой друг, ни в чем не укоряю,
Я выше этого. Да! Выше! Уверяю!
Мне попросту смешно!..

                                         Посмейся, дорогой!
Альцест меня любил… И как никто другой…
И вовсе не секрет, что и сама когда-то
К нему стремилась я, любила чисто, свято,
С душевным трепетом глядела на него.
Но что из этого? Что дальше?..

                                                      Ничего!
Я вовсе не сказал, что дальше что-то было.
Какая девушка однажды не любила?
Сердечко екает — волнение в крови.
Не сразу и поймешь, что это зов любви.
А там и поцелуй. Сперва вполне невинный,
Почти ребяческий. За фантами, в гостиной.
Но времечко бежит, и милое дитя
Вкушает поцелуй теперь уж не шутя.
Упреки матери?! Что за предубежденье!
Была честна в любви. Теперь чиста в паденье.
И смею утверждать, что счастлив будет муж:
Мол, восхитительна и опытна к тому ж!

О, что ты говоришь?

                                     Будь все же справедлива.
Девице — поцелуй, как мне — ну… выпить пива.
За кружкой кружку пью, спешу еще налить,
А жажду все никак не в силах утолить.
Ну, хватит! Ты — моя. Спросить, однако, смею:
Тот, кто обласкан был сердечностью твоею,
Он долго странствовал?

                                            Да года три…

                                                                    Всего?
Но вот он снова здесь… Да-с…

                                                         Боже, что с того?

А то, что здесь торчит он целых две недели!

Как разговоры мне все эти надоели!
Неужто у тебя заботы нет иной?

Я правду знать хочу! Иль мы не муж с женой?!
Зачем приехал он?

                                  Развеяться, наверно…

А если он влюблен в тебя неимоверно,
Ты сможешь устоять или уступишь вновь?

Не надо спрашивать… Долг выше, чем любовь.
Вот так!

               Так или нет, но лишь одно смекни ты:
Супруг важней, чем все хлыщи и волокиты!
Ишь наловчились как сладкоголосо петь!
Но звук есть только звук. А что потом? Ответь!

Конечно, звук есть звук. Но, боже терпеливый,
Что утомительней, чем ты, твой тон сварливый?
О, без конца брюзжать, подкалывать, грубить!
Любви ты требуешь?! За что тебя любить?!
Что дал ты мне, скажи! Смотри, в каком я виде!
Ты разоряешь нас, и ты еще в обиде.
Все расползлось по швам. Мы держимся с трудом.
Доходов никаких. А ты что вносишь в дом?
Твоя жена должна трястись за каждый пфенниг.
А ты? Ты влез в долги, ты не считаешь денег.
Хоть пальцем шевельни, попробуй их достать.
Знай: коли муж дрянной, ему жена под стать…
Принарядить, развлечь, подластиться к ней стоит.
И пусть тебя тогда ничто не беспокоит!..

Пойди отца пройми…

                                    Да кто его проймет?
Хотим немногого… А жизнь все жмет и жмет…
Я у него была… Он и не слушал даже.
«Поменьше б разъезжал твой Зеллер в экипаже!
Я ни гроша не дам!..» И принялся орать.
Выкручивайся сам: мне неоткуда брать.
Ты — муж?! Свою жену ты прокормить не можешь!

Ах, милое дитя. Ты зря себя тревожишь.
Мой друг мне даст взаймы…

                                               Даст, коли он дурак.
Дружки приходят к нам обычно не за так.
Они надуть тебя спешат, наживу чуя.
Нет, Зеллер, дальше так терзаться не хочу я!

Да у тебя все есть!

                                   Э, то, что есть, не в счет!
Не знавшим бедности всегда недостает.
Богатство балует, а счастье нас морочит.
Тот, кто имеет все, с годами больше хочет.
И что у женщин есть и барышень иных —
Наряды и балы, — мне не хватает их!
Я женщина! А ты стань чуток и участлив!

Тогда пошли со мной! Поверь: я буду счастлив…

Нет, главное — дела! Припомни фейерверк
На масленицу, он лишь вспыхнул и — померк.
Ступай себе, а я останусь дома снова:
Жена должна копить, муж тратить бестолково.
Опору верную во мне нашел отец.
А на тебя он зол. И разъярен вконец.
Живите ж, сударь мой, о ближних не заботясь,
Но денег с этих пор от нас вы не дождетесь!

Ах, поразвлечься мне дозволь в последний раз.
Так хочется на бал отправиться сейчас!
А с завтрашнего дня — без всякого обману —
Я сделаюсь иным: примерным мужем стану…

Вас просят…

                         Кто еще?

                                          Мосье де Тиринетт.

Картежник?

                      Вон его! Скажи, что дома нет!

Он будет ждать.

                             Ну, что еще могло случиться?

Ах, это — тот?

                          Иду!

                                   Он забежал проститься…