Мюррэй Жизгел - LUV
Милт: Это все, что ты можешь сказать?
Эллен: Ты же сам жаловался, что наш брак был слишком обыденным, никаких неожиданностей, сюрпризов. Она не радовала тебя сюрпризами?
Милт: Еще какими! Еще какими сюрпризами! Как только мы поженились… Она сразу изменилась. Она стала другой. Физически. Совсем другой. (вздрагивая) Она стала отращивать усы. Кроме шуток. Я не узнавал ее. Я приходил домой и думал, что ошибся дверью.
Эллен: Не вижу ничего необычного, у некоторых женщин это бывает. А ты бы не ругал ее, а одарил бы добротой.
Милт: Одарить ее я могу только кремом для бритья!
Эллен: Я не желаю тебя слушать, Милт. Ты стал злым и жестоким. Надо быть железной, чтобы жить с тобой!
Милт (идет к скамейке, садится рядом с Эллен): Эллен, да я никого никогда не виню, ты же знаешь. Это не в моих правилах. Но, уверяю тебя, что эта женщина просто поимела меня на таблетках… (прислоняется к ней, зловеще): Наркотики.
Эллен: Как ей это удавалось?
Милт: Вкалывала, когда я спал. (закатывает рукав, показывает предплечье; торжественно): Смотри!
Эллен (осматривает руку): Милт, у тебя всегда были эти веснушки.
Милт (пронзительно): Красные? У меня всегда были красные веснушки? (встает, отходит) Нет, Эллен, прав я! Ни один человек не может так измениться, как изменилась она. Вдруг. Даже ее гнусавый голос…(имитирует, зажимая нос): «Эй, ты ка-ани-ить буишь закрывать дви-е-ери?» Так она разговаривает. Невероятно.
Эллен: Но она хоть убирала квартиру?
Милт: Убирала? (подходит к Эллен) Эл, посмотри. (поворачивается спиной) Давай, стукни. (Она стучит его по спине. Облачко пыли поднимается над его пиджаком. Эллен начинает кашлять, отмахиваясь от пыли. Милт показывает на парящую в воздухе пыль): Теперь я вру? Или мне это снится?
Эллен (презрительно): Как это гадко. Гадко и подло.
Милт: Она не работала, ни черта не делала, только валялась целыми днями в кровати и жрала конфеты.
Эллен: Это аб-со-лют-ное безобразие. (пылко): Прости, но этого не прощают. Нет. Это не женщина, а… мерзкая, грязная и похотливая тварь, крысоподобное чудовище.
Милт.: Она такой и была…
Эллен: Как ты мог жить с ней четыре месяца? Где была твоя гордость, где чувство собственного достоинства?
Милт: Я хотел…
Эллен: Разве я могла выпустить тебя из дому в таком пиджаке?
Милт (мотая головой): Нет. Нет.
Эллен: Разве я валялась в кровати с конфетами?
Милт: Нет, нет.
Эллен: А все почему?
Милт: Потому что ты была хорошей. Потому что ты — не эгоистка
Эллен: Вот почему я тебя воспитывала. (вытирает руки салфеткой, которую достала из кармана пальто) Вот почему я не приступала к сексу, не вымыв посуду.
Милт: Эл, она даже…
Эллен: Я не желаю больше слышать о ней. Это не женщина, а параноидальная крыса. Впрочем, как и все остальные. Хватит о ней, а то меня стошнит. Ты должен радоваться, что избавился от нее.
Милт (с гримасой): Радоваться? А чему радоваться?
Эллен: Милт, ты никого… (Милт надувает губы, кивает головой, как жалкий старик) Ты очень легкомысленный и безответственный человек. Мне нечего добавить. (Кладет книгу в портфель; нетерпеливо) Я должна идти. Милт, у меня своих проблем хватает. Я не могу говорить с тобой всю ночь.
Милт: Я не знаю, что делать, Эл. Честно, не знаю. Я же не сопливый мальчишка, чтобы жертвовать собой, ради… Но, есть одна женщина… вот…(достает фото из бумажника, смотрит на нее, чем вызывает любопытство Эллен) Красивая. Очень, очень красивая. (выходит в центр, обращается к фото): Любимая, если бы у меня хватило смелости сказать тебе…
Эллен (подходя к нему, смотрит через его плечо): Возможно, все наладится… Можно взглянуть? (удивленно): Милт, это же я!
Милт: Конечно, ты.
Эллен: Это — на свадьбе твоей сестры, в тот самый вечер…
Милт: Двадцать третьего июля. Думаешь, я забыл?
Эллен: Не может быть…
Милт: Да, да! (идет влево к скамейке, садится; Эллен идет вправо) О, Эл… Каким дураком я был. Я ничего не понимал… Я даже не думал. Ты для меня — все! Все, что я хотел и хочу. Я сразу это понял, в первую же ночь с Линдой. Ты и только ты. С тех пор я так несчастлив.
Эллен (спиной к Милту): Я не хочу больше ничего слышать, Милт.
Милт: Выслушай меня, Эл. Я так долго носил это в себе, я разрываюсь. Я не случайно здесь, Эл. Звонил Гарри, просил встретиться, чтобы отдать ему кое-какие деньги, что я должен. Но, я здесь не поэтому. Я пришел потому, что думал и думаю только о тебе, потому что надеялся…
Эллен: Что бы ты там не думал, Милт, это уже не важно. Сейчас я — миссис Берлин, и, если ты и совершил ошибку, то вини только себя.
Милт: От этого не легче, Эл. ОК, пусть я виноват, согласен. Да, я был дураком, эгоистом, самовлюбленным, лицемерным и ограниченным болваном. Ты всегда это мне говорила. Но, Эл, моя дорогая, Эл…
Эллен (отходит): Нет. Перестань. Я уже ничего не могу сделать, Милт. Слишком поздно. И, кроме того, я нужна Гарри. Он так беспомощен. (возвращается) Правда. Если я не покормлю его сейчас, он будет голодным.
Милт: Ты кормишь его?
Эллен: Молоком с водой в пропорции один к трем. Вот и вся его пища. Он… ему становится хуже, Милт. У него частые припадки и … Мне так тяжело. Но я должна чтить… Я обязана, потому что брак — это не просто совместная жизнь двух человек. Тебе этого не понять. Даже, несмотря на мое образование и научные достижения, я хочу быть хорошей женой и заботливой матерью. Но, где тот человек, кому я буду хорошей женой? Где дети, которые бы плакали на моих руках, которых бы я вскормила своей грудью?
Милт (встает, тянет руки): Здесь! Я здесь!
Эллен: Ты?
Милт: Да, я. (идет к Эллен) Разве ты не видишь, Эл? Я люблю тебя, я всегда любил тебя. (Эллен отворачивается) Ради Бога, сжалься. Не говори «нет».
Эллен: Нет, Милт. У меня же мужской ум…
Милт: Эй, послушай, каковы достижения Робинсона с 1940 по 1944 год?
Эллен: С 1940 по 1944 Шугар Рэй Робинсон провел на профессиональном ринге пятьдесят боев. Он одержал сорок девять побед, из них тридцать четыре нокаутом, а пятнадцать — по очкам. В 1943 году проиграл один бой некоему Джэйку ЛаМотта.
Милт (самому себе): Так и знал, что тот дурак мне проспорил. (идет к Эллен) О, любимая, как я скучал по тебе…
Эллен (отходя от него): Милт, ум у меня мужской, но чувства-то женские, и моя внутренняя незащищенность…. И я не допущу, чтобы меня передавали с рук на руки, как старый мешок.
Милт: Я бы никогда так не поступил.
Эллен: Именно так ты и поступил.
Милт: Если бы ты дала мне еще один шанс…
Эллен: Не забывайся, Милт. Я замужняя женщина.
Милт (произносит слова, крякая, как утенок): Элли?
Эллен: Это не поможет.
Милт (крякая, по-прежнему): Ну, пожалуйста, может, передумаешь?
Эллен (отходит): Я не настроена играть с тобой, Милт.
Милт: ОК. ОК. Послушай, скажи просто, что любишь Гарри Берлина, что счастлива с ним, и я уйду. Обещаю. И ты больше не увидишь меня.
Эллен: Люблю Гарри Берлина?
Милт: Просто скажи это, и, прощай Милт Мэнвилл, иди себе со своей дурацкой любовью.
Эллен: Я… я не могу. Это невыносимо. И ты еще говоришь о страдании, ха! (Милт идет к Эллен.) Не смеши! Страдания! (Милт протягивает к ней руки) Да ты даже не представляешь, что это такое. (она берет его за руки, и оба садятся на песочный ящик) Он… (не может сосредоточиться): Кто он?.. Что он?.. Почему ты не встряхнул меня, не дал пощечины… ничего не сделал, чтобы остановить меня? Он… Он не мужчина, Милт, даже не человек… Он лежит в углу комнаты, качается на спине, на голове бумажный пакет, да, старый бумажный мешок… Он все что-то мямлит и стонет часами… А я должна его кормить, мыть … Я еще не все говорю тебе. Мне так стыдно.
Милт: Грязная скотина!
Эллен: Вот, что такое мой брак с Гарри Берлиным.
Милт: Так зачем он тебе? Зачем, скажи мне?
Эллен: Спроси лучше, во что я верю, Милт.
