Роберт Макдональд - Встреча на высшем уровне
Обзор книги Роберт Макдональд - Встреча на высшем уровне
Роберт Дэвид Макдональд
Встреча на высшем уровне
Summit Conference by Robert David MacDonald 1978
Перевод с английского
Павла Шишина
Действующие лица:
Ева Браун
Клара Петаччи
Солдат
Действие первое
Комната с высоким потолком в Канцелярии в Берлине. По комнате в беспорядке расставлены несколько моделей зданий в стиле Шпеера, Трооста, Гислера[1].
Из-за отсутствия окон невозможно определить, что сейчас лето 1941 года.
Звонит телефон. Входит СОЛДАТ, снимает трубку.
СОЛДАТ. Ja… jawohl…[2] Когда они думают начать? (Пауза.) Чёрт, хороший вопрос! Самое время!
СОЛДАТ отходит на своё место и ждёт. Слышно, как снаружи взад и вперёд марширует часовой. В другую дверь входит ЕВА. СОЛДАТ вскидывает руку в приветствии. ЕВА смотрит немного растерянно и неловко салютует в ответ.
ЕВА. А подушки?
СОЛДАТ. Подушки, gnädige Frau[3]?
ЕВА. Подушки. Мои подушки. Те… Которые я подарила ф… моему др… на день рождения на прошлой неделе.
СОЛДАТ. Я спрошу, gnä’ Frau.
ЕВА. Я не замужем, ты же знаешь.
СОЛДАТ. Да, gnä’ Frau.
ЕВА. Значит, не надо называть меня так.
СОЛДАТ. Да, gnä’…
ЕВА. Сойдёт и шефиня.
СОЛДАТ. Шефиня.
ЕВА. Шефиня, слово «шеф» в женском роде, понятно? И не надо так бояться — по всей видимости тебе никогда больше не придётся употреблять это слово. Только сегодня.
СОЛДАТ. Хорошо, gnä’… шефиня.
ЕВА. А теперь пойди принеси подушки.
СОЛДАТ уходит. ЕВА немного нервничает. Она включает радио — звучит музыка. Подходит к зеркалу, кладёт макияж на прежде бесцветное лицо. Напевает по-немецки мелодию, например «Ten Cents a Dance»[4]. Оглянувшись по сторонам, закуривает сигарету. Входит СОЛДАТ с двумя подушками, на которых вышита свастика. ЕВА прячет сигарету — слишком поздно.
ЕВА. Настоящая немецкая женщина не курит, не так ли? (Нет ответа.) Сколько тебе лет?
СОЛДАТ. Девятнадцать… шефиня.
ЕВА. Подходящий возраст испытать свои убеждения. На неопровержимых уликах. Когда появится моя гостья?
СОЛДАТ. Она прибудет в пять часов.
ЕВА. Я хочу увидеть, как она приедет. Хочу увидеть её машину. (Идёт к двери.)
СОЛДАТ (преграждая путь). Простите, шефиня.
ЕВА. Ты соображаешь, что делаешь?
СОЛДАТ. У меня приказ.
ЕВА. Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и канцлер немецкого Рейха, служить верой и правдой до самой смерти, и Бог мне судья. Тебе нравится музыка?
СОЛДАТ. Это американская?
ЕВА. Наверное. Ты любишь танцевать?
СОЛДАТ. Я?..
ЕВА. Ну а кто же ещё?
СОЛДАТ. Иногда, шефиня.
ЕВА. Девятнадцать лет, а скромный. И честолюбивый?
СОЛДАТ. Я всего лишь хочу…
ЕВА. Не утруждайся. Ты всего лишь хочешь служить отечеству и своему великому вождю всеми силами и до последней капли крови. У тебя есть братья, сёстры?
СОЛДАТ. Девять, шефиня?
ЕВА. Да ну? А, понимаю… (Едко.) Какое счастье для тебя и твоей матери. Её, я полагаю, наградили крестом германского материнства?
СОЛДАТ. Первого класса.
ЕВА. Ещё бы! Ты, наверное, и собак любишь?
СОЛДАТ. У нас дома есть собака.
ЕВА. Немецкая овчарка? Естественно. Образцовая семья. Далеко пойдёшь. А может, и очень. Ну почему итальянцы всегда опаздывают? Они хуже австрийцев — я хочу сказать, венцев. «Всему своё время!» Италия даже на войну опоздала. Отгадай загадку: чем отличается Юлий Цезарь от Муссолини?
СОЛДАТ. Я не знаю.
ЕВА. Цезарь пришёл, увидел, победил. Муссолини пришёл, когда увидел, что победил другой. По-моему, в военное время чертовски важно сохранять чувство юмора.
СОЛДАТ. Очень разумно, gn… шефиня.
ЕВА. Он хвастается, что заставил поезда ходить по расписанию. Похоже, в наши дни опаздывают только женщины.
СОЛДАТ. Немецкая женщина всегда остаётся немецкой женщиной.
ЕВА. А кем ещё она может быть?
СОЛДАТ. Я не знаю, шефиня.
ЕВА. Так думай хоть немного, прежде чем говорить.
Из-за сцены доносится шум.
Это она?
Звонит телефон. СОЛДАТ берёт трубку.
СОЛДАТ. Ja… jawohl… am Apparat… Ja, Herr Obersturmbannführer… nein[5]. Фюрер и дуче только что прошли в зал заседаний… sehr gut…[6] На служебном лифте?.. ничего смешного… jawohl… zu Befehl… Auf Wiederhören[7].
ЕВА. Дуче — гость нашей страны. Ты должен называть его первым. Учтивость прежде всего. Ну?
СОЛДАТ. Гостья фрау шефини прибудет с минуты на минуту.
Стук в дверь.
ЕВА. Наконец-то! Herein![8]
СОЛДАТ вскидывает руку в приветствии.
Входит КЛАРА. Она чуть старше ЕВЫ. Одета шикарно.
КЛАРА. Как ужасно опаздывать! Вы должны простить… (Замечает СОЛДАТА, поправляет ему руку.) У нас в Риме приветствие выше. Cara[9], как приятно наконец вас увидеть. Мы с вами разминулись в Неаполе до… того, как это всё началось. Вы произвели огромное впечатление. La bella bionda[10]. (ЕВА тоже вскидывает руку в приветствии, не давая КЛАРЕ подойти ближе.) Ах, tesoro[11], это, конечно, негигиенично, но один разок… (Целует ЕВУ.) Sorella.[12] Мне кажется, мы с вами давно знакомы.
ЕВА. Я рада, что вы смогли приехать.
КЛАРА. А какие сцены мне пришлось для этого устроить! Но поезд был превосходный. До самой границы.
ЕВА пропускает замечание мимо ушей и, улыбнувшись, поворачивается к СОЛДАТУ.
КЛАРА. Можете подавать чай.
СОЛДАТ уходит.
КЛАРА. Как чудесно увидеть что-то кроме этого бесконечного жуткого коричневого цвета! Какой странный выбор. Почему не синий? Он не годится для итальянских мужчин, но к светлым волосам и…
ЕВА. Это национальный цвет Баварии. Где я родилась.
КЛАРА. Вы хотите сказать, синий цвет слишком провинциальный? Красный? Нет, конечно нет. Чёрный? Уже занят. А белый?
ЕВА. Слишком женственный.
КЛАРА. Да? Чудну. Что ж, тогда остаётся коричневый.
ЕВА. Цвет земли.
КЛАРА. Разумеется. Не хотите ли сигарету?
ЕВА. Немецкие женщины не курят.
КЛАРА. Чей же это окурок в пепельнице? Только не говорите мне, что курил этот милый мальчик. В его-то годы? И на службе? И с помадой на губах? Я думала, вы давно покончили с этим, даже в СС. Ну же, не заставляйте меня курить в одиночку!
ЕВА. Ну, разве что… Мне приходится быть очень осторожной. Мой друг не выносит запаха.
КЛАРА. Забавно.
ЕВА. Почему?
КЛАРА. Мой друг хочет, чтобы от меня пахло всегда.
ЕВА. Чем?
КЛАРА. Духами, телом, чем-нибудь терпким. Он очень страстный — правда, хватает его не надолго.
ЕВА (явно ошеломлена). Я… Я должна вас сфотографировать.
КЛАРА. Нет, прошу вас. Я ужасно выгляжу.
ЕВА. Вы выглядите превосходно.
КЛАРА. Но можно и лучше, гораздо лучше.
ЕВА (сквозь зубы). Не стоит так волноваться. Это важное событие, которое уже, наверное, не повторится. Я люблю фотографировать. А вы?
КЛАРА. Совсем не умею. Всё время режу людям головы. Давайте просто оставим всё нашей… Я имею в виду, ограничимся опытом.
ЕВА. Я люблю, когда что-то напоминает о прошлом.
КЛАРА. Для этого я хожу на исповедь. Правда, как только встаю на колени, тут же забываю половину того, о чём собиралась рассказать. Так уж я устроена.
ЕВА. У нас в Германии теперь есть своя церковь.
КЛАРА. У нас в Риме всегда была своя церковь.
ЕВА. Мой друг говорит, что с папой невозможно иметь дело.
КЛАРА. С Пачелли? Нет, нет. Его заботят только русские и станет ли он когда-нибудь святым, так что с ним нет никаких хлопот. И потом он… э-э-э… педераст. (Теребит себя за мочку уха.)
ЕВА. Невероятно.
КЛАРА. Ещё бы. Вы ведь сажаете их в тюрьмы.
ЕВА. Разумеется.
КЛАРА. Удивительно, как вам удаётся сохранить армию.
ЕВА (с фотоаппаратом). Не двигайтесь.
КЛАРА. Нет, не надо. Тогда с другой стороны — так я выхожу лучше.
