Валентин Свенцицкий - Интеллигенция
Обзор книги Валентин Свенцицкий - Интеллигенция
Валентин Павлович Свенцицкий
Интеллигенция
Андрей Евгеньевич Подгорный, учитель гимназии, известный писатель, 32 года.
Татьяна Павловна Подгорная, жена его.
Сергей Борисович Прокопенко, молодой поэт-народник.
Николай Борисович Прокопенко, брат его.
Иван Трофимович Резцов, член уездной земской управы.
Лидия Валерьяновна Резцова, жена его.
Доримедонт Доримедонтович Сниткин, писатель.
Яков Иванович Румянцев, Доктор.
Григорий Петрович Лазарев, агроном, богатый молодой человек.
Аркадий Тимофеевич Ершов, начинающий беллетрист, 26 лет.
Любовь Романовна Пружанская, дама лет 40, общественная деятельница.
Вассо Суралидзе, по прозвищу Тaракан, бывший телеграфист, грузин.
Василий Александрович Титов, богатый издатель[1].
Фёдор Фёдорович Мирский, инспектор гимназии, старичок.
Дедушка Исидор, странник.
Метранпаж, рабочие типографии.
Действие первое
Просторная, светлая комната, наполовину гостиная, наполовину кабинет. Три двери: левая ведёт наверх, к Подгорному, правая – в столовую и остальные комнаты, средняя – в прихожую. У левой стены большой письменный стол, заваленный бумагами. С правой стороны круглый стол, диван, несколько кресел. На полках много книг, разбросанных в беспорядке. Окна заставлены цветами и тоже завалены книгами. На стенах несколько портретов русских писателей и фотографии с картин новейших художников. На заднем плане – рояль. В общем, во всём чувствуется безалаберщина. Видно, убранством комнат никто не интересуется, и всякий считает себя хозяином. У окна сидит Вассо и в нос напевает грузинскую песню. Татьяна Павловна читает за круглым столом; в руках у неё карандаш. Сергей Прокопенко большими шагами ходит по комнате. В разговоре тон его голоса обыкновенный, как у всех. Но разговор его часто переходит в «речь» – тогда голос делается нестерпимо громким. При этом он встаёт в позу – всегда одну и ту же.
Сергей Прокопенко (останавливается, немного расставив ноги). Не кажется ли вам, господа, что мы на некоем таинственном корабле носимся по бушующему океану? Плещут и стонут вокруг нас волны, а мы смело и вольно мчимся вперёд, всё вперёд, в какую-то сказочную страну. Свистит ветер, гнутся мачты, а мы, бесстрашные и непобедимые, стремимся к своей заветной цели… И чем нас меньше, господа…
Татьяна Павловна (не переставая читать). Не кричите, Прокопенко, это невозможно.
Сергей Прокопенко (смущённо). Я не кричу, Татьяна Павловна, я только говорю… что часто вот в этих комнатах (постепенно снова возвышает голос), когда мы, кучка интеллигенции, собираемся вместе, а вокруг нас, за этими стенами, – беспредельный простор мещанства и пошлости, мне начинает казаться, что дом наш – корабль и мы одинокие, тем более сильные и смелые, путники среди морской пустыни… но чем более одинокие, тем более сильные и смелые… Разве вам не кажется иногда, что дом наш сдвигается с места и как будто бы подымается по волнам? Разве, господа, вам не кажется…
Вассо (с сильным грузинским акцентом). Мнэ нэ кажется, и нэ оритэ, пожалста… ви хотытэ, чтобы у нас лёпнули пэрэпонки.
Татьяна Павловна. Прокопенко воображает себя на корабле, вероятно.
Вассо (прежним тоном). Он можит воображать сэбя гдэ ему угодно, но рвать наши пэрэпонки нэгуманно.
Сергей Прокопенко. Молчи, Таракан. Тебе недоступна поэзия жизни.
Татьяна Павловна (не переставая читать). Для поэзии – вам придётся подождать Лидию Валерьяновну.
Сергей Прокопенко (ходит по комнате. Обыкновенным тоном). Она скоро придёт?
Татьяна Павловна. Обещала к двум.
Сергей Прокопенко. С мужем?
Татьяна Павловна. Разумеется.
Сергей Прокопенко. Ничего смешного.
Татьяна Павловна. Я и не смеюсь, кажется.
Вассо. Сижу я и бесприривно сам сэбэ спрашиваю: зачем я здэсь?
Сергей Прокопенко. Очень просто: в каждой редакции обязательно должен быть таракан. Вот ты и есть «редакционный таракан».
Вассо (как будто бы не слышит). Вислали мэня с Кавказа в Архангельск; жил там, жил, теперь сюда переехал. На Кавказ – нелзя. Здэсь – дэла нэт…
Сергей Прокопенко. Не ной, Таракан.
Вассо (мрачно). Я хочу камэдью написать…
Сергей Прокопенко (с изумлением). Комедию?
Вассо. Камэдью… Чтоби – вся жизнь, как в зеркале… Нэбольшую. Много – нэ надо. В трёх дэйствиях. В трёх мучителных дэйствиях.
Сергей Прокопенко (хохочет). Во-о-бра-жаю.
Вассо. Из собственной жизни.
Сергей Прокопенко. Что же ты напишешь?
Вассо. Э… Всю жизнь напишу. С самого первого дня. Как бессознатэльный быль, как сознатэльный сталь. Добрий человэк попался – Лёжечкин фамилия. Я бессознатэльный тэлэграфист биль… Лёжечкин восемь месяцев лямал надо мною голёву… Э-эх… скучно, скучно здэсь… На Кавказ хочу… Тц-э… Нэ говорите больше со мной, пожалста, – я нэ в духе… (Отворачивается к окну и начинает напевать грузинскую песню.)
Сергей Прокопенко. Не люблю нытья. Дела нет? Всюду дело есть! (Встаёт в позу и постепенно возвышает голос.) На нас лежит обязанность вести страну к великому будущему счастью. Интеллигенция – надежда России. Не в количестве сила. Пусть русский многомиллионный народ пьян, груб, тёмен, а нас ничтожная кучка, – мы просветим его и смело поведём вперёд под знаменем науки и веры в человеческий разум…
Татьяна Павловна. Прокопенко, вы сегодня невыносимы. Вы не даёте заниматься.
Сергей Прокопенко (смущённо). Я не знал, что вы занимаетесь, Татьяна Павловна, я думал, вы просто читаете.
Татьяна Павловна. Пора знать, что, когда я читаю, – я всегда занимаюсь: делаю выписки, собираю материалы. Если вам хочется ораторствовать – шли бы к Николаю.
Сергей Прокопенко. Он дрыхнет, по обыкновению.
Татьяна Павловна. К Сниткину.
Сергей Прокопенко. Он пишет.
Татьяна Павловна. Ну, в пустую комнату, наконец.
Сергей Прокопенко. Захотели у вас пустой комнаты. Всюду народ торчит. Постоялый двор какой-то.
Татьяна Павловна. Наверх ступайте, к Андрею.
Сергей Прокопенко. Андрей Евгеньевич не любит, когда к нему ходят наверх.
Татьяна Павловна. Вздор. Его дома нет.
Сергей Прокопенко. Всё-таки неловко… Нет. Я здесь мешать не буду, Татьяна Павловна, право, не буду…
Пауза.
Вассо (смотрит в окно). Почему так грустно бивает осенью?.. Эх, эх-э… И дэревья жёльтенькие, и грязь, и дождь шумит…
Сергей Прокопенко (подходит к нему). Выпей, Таракан, катехинского – вся грусть разлетится.
Вассо. Тц-э… катыхынское… Мнэ надо бочку выпить, чтоби весёлим бить.
Сергей Прокопенко. Ну, займись чем-нибудь: газеты почитай.
Вассо (сердито). Когда кушать нечего будет – тогда газеты будем читать.
Сергей Прокопенко (машет рукой и отходит). Совсем в меланхолию Таракан ударился.
Татьяна Павловна. Вы читали – нас опять ругают. (Читает.) «Не пройдёт и двадцати лет, как интеллигенция русская выродится окончательно и превратится в жалкое и бессильное ничтожество, ни для чего не пригодное и никому не нужное…»[2] Смело.
Сергей Прокопенко. Пусть. Чем больше ругают – тем больше у нас подымается сил. (Встаёт в позу.) В то время, когда все от нас отвернулись, и мы остались одиноки, на нас лежит священный долг высоко держать знамя культуры. Мы освободим народ от вековых предрассудков, научим его рациональному взгляду на жизнь, и тогда, господа… (Увидав входящих Лидию Валерьяновну и Ивана Трофимовича, обыкновенным тоном.) Здравствуйте.
Лидия Валерьяновна молча здоровается со всеми.
Иван Трофимович. Здравствуйте, оратор. (К Татьяне Павловне.) Здравствуйте, голубушка. (К Вассо.) Здравствуйте, Таракан. (Садится в кресло и обтирается платком.) Уф. И погода, голубчики вы мои… Как из сита сеет… Осень, Бог с ней, – будь она неладна… Осень, дружочки…
Татьяна Павловна. Во-первых, вот что: обедать будете?
Иван Трофимович. Будем.
Татьяна Павловна. Андрей сегодня зачем-то стерлядей купил.
Иван Трофимович. Великолепно.
