Франц Грильпарцер - Еврейка из Толедо
Обзор книги Франц Грильпарцер - Еврейка из Толедо
Франц Грильпарцер
Еврейка из Толедо
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Альфонсо Благородный, король Кастильский.
Элеонора Английская, его супруга.
Принц, их сын
Манрикс, граф де Лара, адмирал Кастильский.
Дон Герцеран, его сын.
Донья Клара, придворная дама королевы.
Камеристка королевы.
Исаак, еврей.
Эстер, Ракель — его дочери.
Рейнеро, оруженосец короля.
Вельможи, придворные дамы, просители, слуги, народ.
Место действия — Толедо и окрсетности. Время — около 1195 года.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Королевский сад в Толедо. Входят Исаак, Ракель и Эстер
Исаак Стой, куда ты? В сад нельзя! Что, тебе закон не писан? В час, когда король гуляет, Ни один еврей не смеет — Провались они сквозь землю! — Ни один еврей не смеет Появляться здесь, в саду.
Ракель (поет)
Ла-ла-ла-ла…
Исаак
Ты оглохла?
Ракель
Нет, я слышу.
Исаак Так идем же.
Ракель Слышу все и не пойду!
Исаак
Горе мне! За что всевышний Покарал меня так тяжко?
Я ль постов не соблюдал. В жизни в рот не брал трефного. Деньги бедным раздавал. Так за что мне эта кара?
Ракель (к Эстер)
Что ты в мой рукав вцепилась? Все равно я здесь останусь. Короля хочу увидеть, Двор его великолепный, Камни, золото, наряды. Я слыхала, бел, румян он — Наш король собой красавчик.
Исаак Ну. а если слуги схватят?
Ракель Э, отпустят! Упрошу…
Исаак
Боже! Вылитая мать. Ту, бывало, так и тянет К христианским развлеченьям. Коль за ней бы не следил я. То и впрямь подумать мог бы, Что от христиан поганых Легкомыслие твое! Первая жена, я помню,
(к Эстер) Мать покойная твоя, Доброю была и скромной. Как и ты, хоть оборванкой В дом пришла она ко мне. Да какой в нем толк, в богатстве? Что узнал я, кроме горя. От второй моей жены? Что ни вечер — у нее Пио горой, веселье, гости,
Что ни день, меняет платья, Вот и дочь в нее пошла! Тоже броши, кольца, серьги, Словом, целый Вавилон!
Ракель (напевает) Я ль не красива, Я ль не богата, Как ни бранитесь, Не покорюсь вам. Ла-ла-ла-ла-ла!..
Исаак
Носишь туфли дорогие — Каждый шаг песету стоит! Вот сережки нацепила. Для чего? Чтоб вор похитил? Чтоб в траву их уронить?
Ракель (снимает серьги) Посмотри, вот их снимаю. Как они блестят, сверкают, Только что мне в этом блеске?
(К Эстер.) Захочу — тебе отдам их, Захочу — и вовсе брошу…
(Делает вид, что бросает серьги.
Исаак (бежит в поисках сережки) Боже! Где теперь искать? Ой, пропала! Не отыщешь!
Эстер
Ну, зачем ты? Ведь сережка…
Ракель Что, ты думаешь, я — дура И алмазами швыряюсь?
Глянь-ка, вот она — цела! Заблестит опять на солнце, Оттеняя жар щеки…
Исаак (продолжая искать) Ой, пропала!
Ракель
Нет, отец. Я ведь только пошутила. Вот пропажа и нашлась.
Исаак
Чтоб тебя! Какие шутки! Так идем без разговоров!
Ракель
Никуда я не пойду! Короля должна я видеть, Я — его, а он — меня! Пусть он выйдет в сад и спросит: «Как, прекрасная еврейка, Звать тебя?..» И я отвечу: «Я — Ракель, дочь Исаака!..» И король тогда с улыбкой По щеке меня потреплет, И прекрасною Ракелью Назовет меня молва. Пусть от зависти хоть лопнет Вся Кастилия…
Эстер
Отец!
Исаак
Что такое?
Эстер
Ты не видишь? Вот они! Уже идут!
Боже правый! Помоги нам! Это — свита короля!
(Ракели.)
Ты идешь?
Ракель Ведь я сказала…
Исаак Ну, как знаешь! Оставайся! Мы пошли.
Ракель Постой, отец! Исаак
Вот опять! Идем, Эстер!
Уходят.
Ракель
Я боюсь одна! Вернитесь! Слышите? Останьтесь! Страшно! Вот они!.. Сестра! Отец!
(Бежит за ними.)
Входят король, королева, Манрике, де Лара, донья Клара и свита.
Король (входя)
Впустите всех! Народ не помешает Прогулке нашей. Званье короля Дано тому, кто высшим среди многих Народом признан. Стало быть, народ — Часть самого меня.
(Королеве.)
А ты, супруга, Ты также часть — не меньшая — моя. Привет тебе у этих древних стен, В моем Толедо верном!.. Оглянись,
И пусть твое сильней забьется сердце! Подумай: ты — у самой колыбели Моей души! Здесь нет такого камня, Нет дома и нет дерева такого, Которые не стали б для меня Святым и грустным памятником детства, Когда, гонимый королем Леона, Моим жестоким дядей, я — бездомный Ребенок, у которого судьба Отца и мать похитила, скитался По вражеской земле. О, та земля Была моей страною! Как преступник, Скрывался я в кастильских городах, А подданные верные мои, Опаснейшему подвергаясь риску, Меня скрывали. В случае беды Хозяину и гостю смерть грозила. Вот в эту пору славные мужи — Дон Эстеван Иллан, который ныне В могиле хладной под травою спит, И доблестный Манрике, граф де Лара, Меня в столицу вражью привезли, Сюда, в Толедо. В башне Санкт-Романа, Что поднялась над крышами соседних Домов и храмов, в этой самой башне В безмолвной тишине я ждал сигнала. А Эстеван и Лара между тем Разбрасывали слухов семена Среди толедцев. И настало утро, — Был праздник вознесения Христова, — У врат собора собралась толпа, И, распахнув тогда мое окно, Мужи меня народу показали И возгласили: «Здесь он, ваш король — Князей старинных истинный наследник, Защитник прав народа своего!» Я был тогда ребенком и заплакал, Но и поныне слышу крик толпы, В едином слоне слившийся согласно. И тысячи мечей, как меч единый, Взметнулись вверх, как бы в одной руке.
Господь тогда нам даровал победу. Леонцы прочь, разбитые, бежали. И — дальше, дальше! Наступленье шло. В бою я был не воином, а флагом И побеждал улыбкой — не мечом. Но вы, вы, благородные мужи, Меня вскормили! Кровь из ваших ран Была мне материнским молоком. Вот почему, в отличие от тех Монархов, именуемых отцами, Я своего народа верным сыном Себя назвать могу. Всем, что я есть, Я лишь народу своему обязан.
М а н р и к е О, если вправду ваша власть и слава Исток свой в нашей верности берут, Тогда мы с легким сердцем благодарность Принять готовы: ведь в каких деяньях, В каком величье воплотились наши Заботы, наставленья — и недаром: Как говорят, долг красен платежом.
(Королеве.) Владычица! Взгляните на него! Знавала многих королей Кастилья, Но благородством духа превосходит Всех правивших монархов ваш супруг. По-стариковски зол я и ворчлив, Но, сидя в государственном совете, Придирчиво речам его внимая И затаенно поводов ища Для озлобленья или недовольства, Себя осознавал я побежденным, Пристыженным: всегда был прав король. А мне… Мне только зависть оставалась.
Король Ого! Наставник льстит ученику! Но спорить нам не следует об этом: Вам лучше, коли я не так уж плох. Да вот что страшно кто лишен изъянов,
Грильпарцер
Подчас и добродетелей лишей. Ведь неспроста корявыми корнями, Сокрытыми от солнечного света, Дуб мутную высасывает влагу Из-под земли и обретает мощь. Не так ли древо мудрости, чьи ветви Устремлены в небесные пространства, Берет свою божественную силу Из темных недр земного бытия, Где скрыты заблужденья и пороки? Кто справедлив — бывает слишком жесток, Кто мягок, тот бывает слишком слаб, Храбрец нередко опрометчив в битве, Ценой борьбы мы обретаем власть, А добродетель — лишь порок сраженный. Но я не знал особых прегрешений — Я просто не успел их совершить. Я отроком изведал тяжесть шлема, А юношей — безжалостность меча. Взгляд устремив на вражеские рати, Не замечал я жизненных соблазнов, Манящих благ и радостей запретных: Все это было для меня чужим. Что существуют женщины, узнал я Лишь в храме, под венцом, у алтаря, Когда стоял с моей невестой рядом. О, сколь она чиста и безупречна, Жена моя, и сколь любима мною! Но мне была б она еще дороже, Когда б я мог не только поклоняться, Но изредка хоть что-нибудь прощать.
(Королеве.) Ну, не пугайся, друг мой: это — шутка. До вечера загадывать не стоит, Как день пройдет. И страхи — ни к чему. Ведь слишком малый нам отпущен срок — Не лучше ли его употребить На благодатный, хоть и краткий отдых? Пожар междоусобицы угас. Однако вновь готовится к походу Строптивый мавр. Из Африки он ждет
От Бен-Юсуфа родственной подмогй
Его в сраженьях закаленных войск.
И новый бой и новые невзгоды
Нас ждут тогда… Пока ж раскроем сердце
Отраде, миру, праздности блаженной…
Нет никаких вестей?.. Однако что я!
Ты даже не глядишь, Элеонора,
На то, что здесь создал я для тебя?
Королева
На что глядеть?
Король
Обидно, адмирал! Ужели мы старались понапрасну, Когда недели целые подряд Мы этот сад, который прежде мог Давать лишь апельсины и прохладу, Пытались в новый парк преобразить, Который нашей строгой королеве Напоминал бы об отчизне строгой? Но нет! Она лишь головой качает, Даря нас снисходительной улыбкой. Все дети Альбиона таковы! Все, что для них хоть малость непривычно, Они тотчас любезно отвергают. Но ты хотя бы оцени старанья И слово ласки удели вельможам, Трудившимся столь ревностно для нас!
