Генри Филдинг - Авторский фарс с кукольным представлением
Обзор книги Генри Филдинг - Авторский фарс с кукольным представлением
Генри Филдинг
Авторский фарс с кукольным представлением под названием «Столичные потехи»
Quis intquoe
Tam patiens urbis,
tam ferreus,
ut teneat se? [1]
Juv. sat. 1.ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Лаклесс, сочинитель и постановщик кукольного представления.
Уитмор, его друг.
Марплей-старший [2], Марплей-младший [3] – комедианты
Маккулатур – книгоиздатель.
Монстр, Махом, Каламбур, Кляксc – стрикулисты-щелкоперы,
Индекс.
Джек, слуга Лаклесса.
Джек Пудинг.
Бантамец.
Директор театра.
Миссис Манивуд, квартирная хозяйка Лаклесса.
Хэрриет, ее дочка.
Первый поэт.
Второй поэт.
Третий поэт.
Четвертый поэт.
Автор.
Кошка.
Актриса.
Персонажи кукольного представления:Констебль.
Сэр Джон Хватайх.
Богиня Ахинея.
Харон [4].
Книготорговец (Карри.)
Поэт.
Синьор Опера.
Дон Трагедио.
Сэр Фарсикал Комик.
Оратор [5].
Мсье Пантомим.
Миссис Чтиво.
Разроймогилл,
пономарь.
Лодочник.
Некто.
Никто.
Панч [6].
Джоан.
Граф Образин.
Директор акционерного общества.
Вестник.
Сэр Джон.
Барабанщик.
Арапка.
Мистеру Филдингу по случаю возобновления «Авторского фарса»; прислано автору неизвестным лицом [7]
Когда, осатанев, к злословью страсть
Над всем, что есть, осуществляет власть,
Литературный сплин обрушить рад
Огульную хулу на всех подряд.
Ни пол, ни седина, ни даже трон
От злобы остроумцев не заслон;
И где защитник жертвы, где же тот,
Кто быть доброжелательным рискнет?
У нас хвалы исчезло мастерство,
И нелегко нам возродить его:
Кругом шипы без роз, и, преуспев,
Сорняк разросся, заглушив посев.
Я чту добро, но воин никакой,
И на порок я лишь гляжу с тоской;
И все же я могу воздать хвалу
Заслугам тех, кто неподвластен злу.
О Филдинг, бескорыстный дар прими —
Рукоплесканья чистые мои,
Летящие от дружественных рук
Не в честь твою, а в честь твоих заслуг.
С печалью и восторгом я смотрел,
Как гений твой, никем не понят, зрел,
Как нравы шлифовать стремился он,
Служить добру и улучшать закон.
Когда вошли в сегодняшний наш дом
Разврат и грех, каких не знал Содом,
И сам Вестминстер в силах перенесть
Постели брачной попранную честь [8], —
Твое искусство суд вершит само,
Мерзавцу ставя черное клеймо;
И уличенный строгой музой скот
В своем бесславье славу обретет.
Глядите, вот политик – человек,
Позорящий и нацию и век;
Кто стерпит, не моргнув, его игру,
Его остроты и его хандру?
А он – пример, какой убогий сброд
Держал в руках парламент и народ.
О, если б музу чутко слушал свет,
Она б сияла славою побед,
И смех, на негодяев ополчась,
Клеймил бы тех, кому мирволит власть!
Ах, все мечты! Уча других, пиит
Тишком сорвать награду норовит;
И потому на сцене суета:
Здесь видишь куклу, скрипача, шута,
По воле Ахинеи в фарсе тут
Граб-стрит и Двор друг друга палкой бьют [9].
Но все же честь поэту – потому,
Что хоть не сердцу служит, но уму;
Насмешлив он – о да! – но не сердит,
Дразня кривляку, Бейза он щадит [10],
И низкой злобы черные мазки
От чистых его песен далеки.
Чаруй же нас, о юноша, и впредь,
Учи сквозь пальцы нас на все смотреть,
Покуда не захочется судьбе
С улыбкою за труд воздать тебе;
А вдруг Уолпол [11], опекать мастак,
Тебя научит, что писать и как,
И награжден, доволен всем вполне,
Ты заживешь на радость всей стране…
ПРОЛОГ
Пугал театр и женщин и детей
Обилием трагических затей:
Она – рыдает, он, герой, – вопит,
Все дамы плачут,
Критик мирно спит.
Смерть, призраки, насилье без конца —
Все это ранит нежные сердца.
Когда актриса в пятисотый раз
Заплаканным платком коснется глаз,
Волнение проходит по рядам
И скорбь и грусть охватывают дам;
Когда, одет в сверкающую медь,
Актер в лицо вам примется смотреть
И, хмуря лоб, со вздохом говорит
О том, что был свободен древний бритт,
И ждет потом похвал, уставясь в зал, —
Какой бы зал британский отказал?
Как звери дрессированные, в лад
Вы хлопаете там, где вам велят.
Ваш суд – обряд; и ныне, как досель:
Случайно – мимо, и случайно – в цель…
Но к черту плач и прошлого дела!
Пора смеяться нынче нам пришла.
В те времена, когда был в моде шут, —
Сейчас, увы, его не встретишь тут! —
Совет дурацкий и тому шел впрок,
Кто б даже мудрым словом пренебрег.
Смех Демокрита – лучшая из школ,
От Гераклита автор наш ушел [12]:
Страданья, плач – не ко двору сейчас,
Цель фарса в том, чтоб распотешить вас.
В комедию и драму, в смех и плач
Давно уже рядились фарс и Панч;
И если в платье с барского плеча
Они людей смешили – сгоряча
Не отвергайте их, когда они
В своем обличье выйдут в наши дни.
Мы одобренья ждем, надежд полны;
Но даже если вы раздражены,
Посмейтесь, господа, хотя бы раз
Над теми, кто вас высмеет сейчас!
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Комната Лаклесса в доме миссис Манивуд.
Миссис Манивуд, Харриет, Лаклесс.
Миссис Манивуд. Вы мне все про пьесы да про театры, а я вам говорю – платите, мистер Лаклесс! От этих ваших обещанных бенефисов столько же проку, сколько от бесплатного билета в несостоявшейся лотерее. Довольно я ждала, хватит! Вот уж никак не думала, что пущу в дом поэта! Как я его не распознала под расшитым кафтаном!
Лаклесс. А разве под ним зачастую не скрывается бедность? Шитье да кружева – первые ее приметы. Так почему бы поэту не расхаживать в том же платье, что и придворному?
Миссис Манивуд. Вам все шуточки, а мне – слезки!
Лаклесс. Это как сказать. Ведь меня подпирает нужда, не вас. Вид-то у меня авантажный, но если вы не сжалитесь и по покормите меня нынче обедом, у меня совсем живот подведет.
Миссис Манивуд. Ну, это вам не грозит! Вы всегда получите обед, хотя вам для этого придется обойти все до единой окрестные харчевни. В первый-то раз вас охотно пустят, а во второй, думаю, вы сами не станете их беспокоить.
Лаклесс. И то верно. Только если вы меня выпустите из дому, черта с два я вернусь к вам обратно!
Миссис Манивуд. Заплатите, что задолжали, сударь, и гуляйте себе на здоровье.
Лаклесс. С радостью, сударыня. Принесите мне перо и чернила, и я тут же выдам вам вексель.
Миссис Манивуд. Что придумали! Да кто его учтет-то? Уж не тот ли книготорговец? У него, чай, векселей ваших скопилось не меньше, чем вашей писанины. Товар надежный – такой, видать, залежится и на полке, и в письменном столе.
Xэрриет. Ну зачем вы, маменька, так безжалостно его обижаете?
Миссис Манивуд. А ты уж, заступница, тут как тут. Ступай-ка лучше отсюда! Еще погубит тебя, часом, заместо расплаты. Сейчас же к себе! И запомни: если я еще хоть раз увижу вас вместе, я выкину тебя из дому,
Хэрриет уходит.
Явление второеЛаклесс, миссис Манивуд.
Лаклесс. Отводите на мне душу сколько вам угодно, сударыня, только пожалейте бедняжку Xэрриет.
Миссис Манивуд. Ну да, все яснее ясного. Я давно догадываюсь, что вы с ней уже поладили. Ведь до чего подлый человек! Мало того, что три месяца в доме живет – гроша не платит, так он еще дочку мою погубить задумал!
Лаклесс. Я люблю ее всем сердцем. Я готов отдать ей все сокровища мира.
Миссис Манивуд. Как же! Да только где они, ваши сокровища?! А потому, пожалуйста, уж оставьте ее! Замки-то все ваши – воздушные! И чтоб вам поселиться в одном из них, так нет – ко мне пожаловали! Знайте: если вы когда-нибудь съедете (а я крепко надеюсь, что этого долго ждать не придется), я повешу на двери объявление пребольшими красными буквами: «Поэтов не пускают!» В жизни не видала такого постояльца! Пол весь залит чернилами, на окнах разные стихи понаписаны, а дверь того и гляди рухнет – так в нее кредиторы ломятся!
Лаклесс. Да пусть бы весь ваш дом рухнул к чертям, чтоб только и уцелела одна милочка Хэрриет!
Миссис Манивуд. Постыдились бы, сударь!…
Лаклесс. А я, сударыня, перенял вашу тактику. Плачу вам той же монетой.
Миссис Манивуд. Хоть какой бы заплатил, сударь!…
Лаклесс. Послушайте, хозяйка, ни одна разумная женщина не может потребовать больше того, что я сейчас сделаю: я предъявлю вам содержимое моих карманов, и, коли вам охота, забирайте все, что в них сыщется. (Выворачивает карманы.)
Миссис Манивуд. И не стыдно вам этак меня морочить! Нет, сударь, вы мне выложите все наличностью, если только у нас есть закон!
