Нил Саймон - Билокси-блюз
Обзор книги Нил Саймон - Билокси-блюз
Нил Саймон
Билокси-блюз
Biloxi Blues by Marvin Neil Simon (1985)
Перевод с английского Ирина Головня
Действующие лица:
Рой Селдридж.
Джозеф Виковский.
Дон Карни.
Юджин Морис Джером.
Арнольд Эпштейн.
Сержант Туми.
Джеймс Хеннеси.
Ровена.
Дэзи.
Действие первое
Оформление сцены условно, стилизовано; одна сцена легко переходит в другую.
Юджин (в зал). Меня зовут Юджин Моррис Джером. Это мой дневник. Я его веду уже четвертый день. То был мой четвертый день в армии, и я уже всех ненавидел… Мы ехали в обшарпанном вагоне. Три дня никто из нас не мылся. Вонища стояла смертоубийственная. Мы должны были убивать японцев и немцев. Но вместо этого мы отравляли Америку своим смрадом.
Грохот поезда.
Юджин (читает). «Рой Сэлридж из Нью-Йорка. От него разит, как от бутерброда с протухшей рыбой, забытого в вагоне. Воображает, что у него редкое чувство юмора. Но как можно смеяться над парнем, у которого во рту двенадцать дырявых зубов из тридцати двух?
Грохот поезда.
Юджин (публике). Джозеф Виковский из Бриджпорта, штата Коннектикут, обладал двумя уникальными особенностями: у него был луженый желудок козла — он мог есть все, что угодно, А свой любимый шоколад „герши“ — ел вместе с оберткой… И вторая особенность — это то, что он всегда пребывал в состоянии возбуждения, И днем и ночью, и во время строевой подготовки, и даже во время она. Объяснить этот феномен не берусь. Возможно; какая-то редкая форма паралича?
Грохот поезда. Вдруг КАРНИ во весь голос начинает петь какую-то популярную песенку.
Юджин (в зал) — Дональд Карни из Монтилейра, штата Ныо-Джерси. Был отличный парень, пока кто-то не сказал ему — в порядке роковой ошибки — что у него голос звучал, как у самого Нат Кин Коула. Голосок у него был тощий по контрасту с пышными формами его сестры. Такого бюста я в жизни своей не видывал. Она приехала в форт Дикси навестить брата. На ней был красный свитер, плотно облегавший грудь, вот тогда-то я и увидел, как это „парализовало“ Виковского.
Стук колес.
Юджин (в зал). Арнольд Эпштейн из Нью-Йорка — с Королевского бульвара. Чувствительный, интеллигентный и весьма начитанный молодой человек. Основной его недостаток — больной желудок, который не переваривал пищу, более грубую чем крутое яйцо. Думаю, что Эпштейну в армии долго не продержаться. Ведь невозможно же в военное время каждый вечер ходить обедать домой…
Стук колес.
Эй, Арнольд! Какую книгу из тех, что прочитал, ты считаешь самой замечательной?
Эпштейн. „Война и мир“. Я прочел ее пять раз.
Юджин. А если бы я захотел стать писателем; что бы ты посоветовал мне прочитать?
Эпштейн. Весь третий этаж публичной библиотеки Нью-Йорка,
Юджин (в зал). Если бы немцы только знали, какая армия им угрожает, они бы с нетерпением ждали нашего вторжения… И вот, я — Юджин Моррис Джером из Брайтон-Бич; Бруклин, Нью-Йорк. Я впервые покинул отчий дом. На войне я решил добиться трех вещей: остаться в живых, стать писателем и потерять невинность… Но сначала я должен был пройти военную подготовку в страшных болотах Миссисипи…
1 эпизод
Несколько секунд царит тишина. Затем КАРНИ во сне снова начинает петь ту же песенку. Меркнет свет; грохот несущегося поезда уходит вдаль вместе с голосом Карни. Мы слышим топот марширующих солдат и походную песню в такт маршу.
Высвечивается казарма. Затихают шаги солдат. Легко, трусцой в казарму вбегают: ЮДЖИН, ВИКОВСКИЙ, ЭПШТЕЙН СЭЛРИЖ и КАРНИ с тяжелыми вещевыми мешками. Они разгорячены, вспотели, устали, Осматривают свои новый дом, где им предстоит провести несколько месяцев.
Юджин. Ну и жарища, ребята! Адское пекло! Я весь изжарился! (Кладет свой вещевой мешок на нижнюю койку.)
Виковский. Можешь прохладиться на верхней. Нижняя койка моя. (Швыряет наверх мешок Юджина, свой кладет на нижнюю койку.)
Эпштейн бросает свой мешок на верхний койку рядом с койкой Юджина, снимает со свернутого матраца клопа. Все разложили свои мешки: сидят или лежат на койках.
Карни. Устал как собака.
Юджин. В Бруклине такой жары мы не знали.
Сэлридж. А где у них телефон? Ну-ка позвони менеджеру, пусть принесет кока-кола со льдом.
Появляется СЕРЖАНТ ТУМИ со списком на доске.
Туми. Взвод, становись!!
Солдаты нехотя встают.
Сэл. Приветик, сержант.
Туми. Я скомандовал: „СМИРНО“! Это значит, немедленно построиться! В шеренгу становись!
Все вскакивают, выстраиваются перед койками, ТУМИ прохаживается взад и вперед, внимательно изучает солдат.
Стоять смирно, это значит, что вы должны стоять навытяжку, пока я не скомандовал: „Вольно!“ Ясно?? Взвод, СМИРНО!!
(Все подтягиваются. Несколько секунд он проверяет их выправку.) ВОЛЬНО!!
Все расслабляются. ТУМИ пристально смотрит на каждого, затем заглядывает в список.
Начинаю перекличку. Ответ: Хо. Не говорить: ни „да“, ни „нет“ ни „есть, сэр“, ни „так точно“. И никакой отсебятины. Как я уже разъяснил выше, ответ один: „ХО“. Виковокий Джозеф Ти, ты меня понял.?
Виковский. Хо!
Туми, Сэлридж Рой Даблъю?
Сэл. Хо!
Туми. Карни Дональд Джей.
Карни. Хо!
Туми. Джером Юджин Эм.
Юджин. Хо!
Туми. Эпштейн Арнольд Би,
Эпштейн. Хо! Хо!
Туми. (смерив его взглядом) Разве в нашем взводе два Арнольда Эпштейна?
Эпштейн. Нет, сержант, один.
Туми. Тогда какого черта ты два раза сказал „хо-хо“?
Эпштейн. Вы правы, сержант.
Туми. Эпштейн Арнольд Би
Эпштейн. Хо!?
Туми. Еще разок.
Эпштейн. Хо!
Туми. Еще один раз.
Эпштейн. Хо!
Туми, Наконец, ты меня понял?
Эпштейн. Хо!
Туми (солдатам). Я — сержант Мэрвин Джей Туми вы постулили в мое распоряжение, я буду командовать вами десять недель вашей основной подготовки здесь в распрекрасном Билокси на Миссисипи. И те, кто смогут выдержать жару, влажность, тараканов, пауков; змей и всякую гниль: грибок, дизентерию, сифилис, гоноррею, тропическую лихоражу, будут затем, отправлены на какой-нибудь дерьмовый остров в Тихого океане, или в загаженные горы Северной Сицилии. И в том и в другом случае вы навряд ли вернетесь к своим папам и мамам в состоянии полной невинности. Единственный шанс выйти из войны здоровым и телом и душой — это родиться любимой дочерью президента Соединенных Штатов… Говорю вам на основании личного опыта: год и два месяца я прослужил в Северной Африке, там: в песках Аравийской пустыни, похоронено семьдесят три процента моих товарищей. И яркие ленточки на моей груди выражают признательность правительства за мой скромный вклад в это дело; за то, что я пожертвовал ему энную часть своего мозга; в то время как оставшаяся часть защищена тяжелой стальной пластинкой в моей голове. Эта травма сделала меня умным, чутким, проницательным и отзывчивым наставником еще не обломанных зеленых юнцов, и вместе с тем самым жестоким, сумасшедшим садистом, прожженным сукиным сыном, какого вы еще никогда не видели… Вот это вам и придется узнать за десять недель военных учений. Тебе это ясно, Эпштейн?
Арнольд. Полагаю, что да.
Туми. ТЕБЕ ЭТО ЯСНО, ЭШПТЕЙН?
Арнольд. ХО!
Туми. ТЕБЕ ЭТО ЯСНО, ДЖЕРОМ?
Юджин. Хо, да!
Туми. Хо, что?
Юджин. Хо, ничего.
Туми. Джером, ты меня слушаешь?
Юджин. (нервничая) Да, хо. То есть, ХО, сэр. Просто — хо.
Туми. Ты откуда, Джером?
Юджин. 14–29 Пуласки Авеню.
Туми. Я двенадцать лет служу в армии и еще ни разу не встречал рожи с Пуласки Авеню 14–27. Объясни мне, Джером, — почему?
