Уинстон Грэм - Джереми Полдарк
— Ты ничуть не изменился, — сказала Эстер.
Парнишка повернулся к Верити и громко расхохотался. — И это, мэм, вовсе не комплимент. От ужина что-нибудь осталось?
— Конечно же! — сказала Верити. — Миссис Стивенс в постели, так что я принесу.
— Я сам спущусь! Если вы доверяете мне камбуз. Миссис Стивенс не доверяла.
— Спустись и принеси сюда всё, что желаешь, — велела Верити.
До его возвращения они ели в могильной тишине.
— Вы не бывали на борту военного корабля, мэм? — осведомился Джеймс, с удовольствием вытягивая ноги. — Вероятно, я сумел бы это организовать. Интересно, сошли бы вы за мою родную мать? Нет, вы слишком молоды. Но всё же и мачеха имеет определенные права. Я думаю, это можно организовать.
— Возможно, Эстер захочет пойти.
— Нет, мэм, благодарю.
— Эсси не любит море. Не повезло ей. Но думаю, в вас пропал хороший моряк.
— Это придется выяснить, потому что я никогда не плавала. Сахару, Джеймс?
— И побольше. Чтоб ложка стояла. Касаемо плавания в плохую погоду, то пока мы не угодили в ураган у Никобарских островов, я и не знал, что такое дрянная погода.
— Сахару, Эстер?
— Благодарю вас.
— Мы гнались за малайскими пиратами, когда началась эта погодка...
Твердо начав свой рассказ, Джеймс говорил и прихлебывал чай, говорил и прихлебывал. Эстер не выказывала к брату никаких дружеских чувств и держалась по-прежнему напряженно. Глядела она всё так же обиженно и враждебно, словно стала свидетельницей чего-то постыдного, словно весь мир восстал против нее и лишь ждет возможности утянуть ее вниз.
— Мы обрасопили реи на фордевинд, закрепили шлюпки и пушки, завели двойные брюки на пушки нижней палубы, спустили стеньги, в общем, полностью подготовили и обезопасили корабль. Вы понимаете, о чем я говорю, или эти слова вас смущают?
— Весьма смущают, — ответила Верити, — но продолжай.
— Ха! В общем, в четыре склянки разразился ураган, а море буквально взбесилось, жуткая штука! Через час или около того я подумал было лечь спать, но моя койка оказалась полна воды по самую кромку, и я решил, что на палубе посуше будет, — Джеймс расхохотался, так что звякнула посуда. Верити это тронуло, и она тоже засмеялась. — Когда вспоминаешь, выглядит смешно, но тогда, с перекатывающимися за спиной волнами, которые и остров могли потопить, и визжащим как тысяча голодных попугаев ураганом, картина была совсем другой.
— Думаю, мне пора в постель, — сказала Эстер. — Прошу меня простить.
— Ты устала с дороги, — откликнулась Верити. — Тебя не будить утром?
— Благодарю вас, но я всегда просыпаюсь рано. Доброй ночи, Джеймс. Доброй ночи, мэм.
Верити снова прикоснулась к ее холодной щеке, и девушка ушла.
— Вы не возражаете, если я закурю, мэм? — спросил Джеймс. — Дурная привычка.
— Нет, разумеется, нет.
— Ну так вот, и тут капитан вызвал меня на полуют, и там я услышал, как он сказал лейтенанту: «Корабль хорошо справляется с погодой на этом галсе, — говорит, — но его сильно потреплет. Продвигайтесь вперед и будьте наготове». «Ни один парус такого не выдержит», — ответил лейтенант. А капитан сказал: «Мы должны рискнуть, потому что ветер заходит, и нас несет на Суматру». Я бы не беспокоился из-за Эсси, мэм. Она совсем не такая суровая, как изображает. Он так резко сменил тему, что Верити улыбнулась.
Но ничего не сказала.
— Да благословит вас Господь, все считают ее неприветливой, но в основном из-за ее собственной прихоти. Люди принимают одни и те же вещи по-разному, можно так сказать. Вы ведь знаете про матушку. Ха! Что ж, вы скажете, что это одинаково плохо как для одного из нас, так и для другого, но вы ошибаетесь. Мне было восемь, когда это случилось, а Эсси — девять. Год спустя, когда мне исполнилось девять, я поднял якорь и ушел в море, я стряхнул это с себя, как самый мелкий фрегат переваливается через неожиданную волну, даже не замечая этого. Но Эстер... Эстер — как лодка без паруса. Шок ее почти утопил, и с тех пор ее корыто болтает по волнам. Вместо того, чтобы попытаться это забыть, она всё думает об этом и думает, превратив матушку в святую. А та святой не была, даже близко. Да простит меня Господь за эти слова. А когда Эстер встречает кого-нибудь новенького, особенно нового в семье, вроде вас, эта ее сторона выходит наружу и она выглядит такой неприветливой. Я уже говорил отцу, что ей нужна забота, никто не сможет гладко скользить по волнам, когда задница водорослями обросла, уж простите, тетушка, за неделикатность, но это правда. Как бы то ни было, со временем она оправится. Помяните мои слова!
Верити подняла свою чашку и снова ее поставила, уставившись на свои руки.
— Ох, Джеймс, я так рада, что ты пришел. Я рада, что так быстро получила хоть одного друга. Я так счастлива, что... — она запнулась.
Он засмеялся неожиданно мальчишеским смехом. — Похоже, большую часть своей побывки мне придется присматривать за вами, тетушка.
С улицы постучали.
— У вас ведь нет других братьев и сестер? — спросила Верити.
— Насколько я знаю, нет. Хотя это было бы забавно. Оставайтесь на палубе, мэм... Погляжу, кто там.
Когда он спустился вниз, Верити подошла к окну. День клонился к вечеру, и над гаванью собирались облака. Три рыбацких лодки, одна с парусом цвета меди, а две других — с белыми, двигались лениво, словно лебеди, направляясь к берегу. Верити не узнала человека у двери. Он приехал верхом.
Вскоре Джеймс поднялся.
— Там человек с письмом для вас, и желает вручить его только лично в руки. Говорит, что его зовут Гимлетт.
Гимлетт. Слуга Росса. Демельза...
— Ох, — выдохнула Верити и бросилась вниз по лестнице.
— Миссис Блейми, мэм?
— Да. У вас сообщение?
— Письмо, мэм. Капитан Полдарк просил передать вам лично в руки.
Предчувствуя недоброе, Верити трясущимися пальцами сломала печать и наконец-то вскрыла письмо. Содержимое оказалось очень кратким.
«Дорогая Верити,
У нас родился сын. Это произошло вчера вечером после немалых волнений и тревог, но и мама, и малыш в порядке. Мы назвали его Джереми, и ты первая, кому мы сообщаем эту новость.
Росс»
Глава четырнадцатая
Скромной компанией в Нампаре собрались Фрэнсис, Элизабет, Эндрю Блейми, Верити и Дуайт Энис, ставший теперь почти что членом семьи. Праздновали не крестины Джереми, поскольку вполне естественно избегали всего, что произошло в жизни Джулии, а чествовали открытие Уил-Грейс — первые рабочие принялись за дело, первые комья породы разбиты. Демельза, сдерживаемая слабостью и беззащитным ребенком, оставила все заботы, связанные с подготовкой, Гимлеттам, и они со всем успешно справились. Отварная треска с устричным соусом, кусок отварной говядины, свиной ошеек, две небольших индейки с ветчиной, жареные кролики, сливовый пудинг, тарталетки и пироги с яблоками, оливками, миндалем и изюмом на десерт. Демельза осмотрелась и подумала: здесь намного больше того, что мы можем себе позволить, но, конечно, скупиться по такому случаю не стоит.
Почти месяц прошел с того дня, когда она добралась до дома, вся вымокшая и измученная, и никого в нем не обнаружила. Надзор, который Демельза так не любила, исчез, когда был ей так нужен. Дом ужасал своей пустотой, из сада и леса доносилось шуршание, а ближайшая помощь находилась в полумиле отсюда. Казалось, что прошел год, как она пробивалась из кухни в гостиную с кучей бумаг и щепок в руках для разведения огня. Через несколько минут Джейн Гимлетт нашла её сидящей в кресле, неспособной передвигаться по полной дыма комнате. Кобблдика отправили бегом на его длинных ногах за доктором Энисом, которого посчастливилось застать дома. Росс вернулся в семь, как раз когда Джереми только родился, а Дуайт уж потерял надежду на то, что мать и ребенок выживут.
Но те времена уже прошли, они оба живы, хотя Джереми всё еще выглядел слабым. Этим он сильно отличался от Джулии, которая с первых минут претендовала на то, чтобы занять прочное место в этом мире. Возможно, это знамение, думала Демельза, что этот хрупкий малыш выживет там, где сильная умерла.
За едой мужчины разговаривали о книге под названием «Права человека», в которой атеист Том Пейн стоял на том, что парламентская форма правления предотвратит войну, а так же высказывал еще много других радикальных предложений. Но Демельза равнодушно следила за разговором. Она думала: вот Фрэнсис и Эндрю Блейми наконец-то сидят за одним столом, это еще не полное примирение, но последует и оно, когда оба подольше пробудут в компании друг друга — как это произошло с Россом и Фрэнсисом. И Верити больше не будет отрезана от Тренвита, и больше не будет этой напряженной враждебности.
А Элизабет... Элизабет выглядит так, словно сошла с картины. Это был лучший год её жизни. А я, напротив, выгляжу неряшливо и неопрятно, как полотно, пролежавшее в доме, плохая хозяйка и непривлекательна для мужчин. Неудивительно, что Росс смотрит на Элизабет с интересом. Она не любит Фрэнсиса, но вполне им довольна.
