Стивен Кинг - Дорожные работы
– Я позвоню.
Феннер ушел. В окно рядом с парадной дверью он наблюдал за тем, как он подошел к своему синему «Бьюику», сел за руль и уехал.
Потом он размахнулся и изо всех сил ударил кулаком по стене.
Он смешал себе еще один коктейль и присел за кухонный стол, чтобы хорошенько обдумать ситуацию. Они знали об Оливии. Они были готовы использовать это знание против него. Это был не самый лучший рычаг для шантажа. Конечно, с его помощью они могли разрушить его брак, но брак его и так был уже почти разрушен. Дело в другом: они следили за ним. Как?
Если бы к нему был приставлен соглядатай, то им наверняка было бы известно о прогремевшем на весь мир ба-бах та-ра-рах. Тогда бы они живо разделались с ним. Какой смысл шантажировать его такой мелочевкой, как шашни с девчонкой на стороне, если можно сразу же упрятать упорного домовладельца в тюрьму за поджог? Стало быть, они поставили ему жучок в телефон. Когда он подумал, как близок он был к тому, чтобы спьяну проболтаться о своем преступлении, на лбу у него выступили мелкие капельки холодной испарины. Слава Богу, что Мальоре вовремя заставил его заткнуться. Впрочем, и ба-бах та-ра-рах могло вызвать подозрения.
Итак, он выяснил, что его разговоры прослушиваются. Остается вопрос: как быть с предложением Феннера и как реагировать на методы его клиентов?
Он запихнул в духовку готовый обед и сел за стол с новым коктейлем, дожидаясь, пока еда подогреется. Они шпионили за ним, а потом попытались его полку пить. Чем дольше он об этом думал, тем сильнее злился.
Он вынул из духовки обед и съел его. Потом он стал расхаживать по дому, бесцельно глядя по сторонам. В голове у него зародилась одна идея.
В три часа он позвонил Феннеру и сказал, чтобы тот присылал бланки. Он подпишет уведомление о переселении, если Феннер возьмет на себя труд проследить за выполнением тех двух пунктов, которые они обсуждали в разговоре. В голосе Феннера зазвучало удовлетворение и даже облегчение. Он сказал, что с радостью проследит за выполнением их договоренности и позаботится о том, чтобы завтра же бланки были у него на руках. Также Феннер сообщил о том, как он рад, что мистер Доуз склонился к благоразумию.
– У меня есть пара условий, – сказал он.
– Условий, – повторил Феннер, и голос его внезапно зазвучал осторожно и недоверчиво.
– Не нервничайте. Условия вполне выполнимые.
– Что ж, давайте послушаем, – сказал Феннер. – Но я предупреждаю вас, Доуз, что вы выжали из нас уже все, что можно. Дальше давить не советую.
– Вы принесете бланки мне завтра домой, – сказал он. – Я заполню их и принесу к вам в контору в среду. Я хочу, чтобы там меня ждал чек на шестьдесят восемь тысяч пятьсот долларов. Понимаете? Чек на предъявителя. Я отдам вам бумаги, вы мне – чек.
– Мистер Доуз, так дела не делаются…
– Может быть, и не делаются, но вы вполне можете на это пойти. Пошли же вы на то, чтобы прослушивать мой телефон и Бог знает на что еще? Не будет чека, не будет подписи. Тогда я найму адвоката.
Феннер не отвечал. Он почти слышал, как в голове у него ворочаются мысли.
– Хорошо, – сказал он, наконец. – Второе условие? – После среды вы должны оставить меня в покое. Двадцатого января дом ваш. До этого он будет оставаться моим.
– Прекрасно, – тут же сказал Феннер, потому что, разумеется, это было никакое не условие. По закону дом оставался его собственностью до двенадцати часов ночи девятнадцатого числа. А если он подпишет уведомление о переезде и получит чек, то ни одна газета и телепрограмма не проявят к нему ни малейшего сочувствия.
– Все, – сказал он.
– Хорошо, – сказал Феннер. В голосе его звучала нескрываемая радость. – Я рад, что мы смогли понять друг друга, мистер…
– Пошел в жопу, – сказал он и повесил трубку.
8 января, 1974
Его не было дома, когда курьер просунул в почтовую щель его двери пухлый коричневый конверт с формой 6983-426-73-74 (голубая обложка). В это время он отправился в Нортон, чтобы повидаться с Сэлом Мальоре. Мальоре не сошел с ума от радости, увидев его, но по мере того как он говорил, лицо Одноглазого Салли становилось все более задумчивым.
Принесли ленч – спагетти с телятиной и бутылку красного вина. Было удивительно вкусно. Когда он перешел к рассказу о пятитысячной взятке и о том, как Феннер узнал об Оливии, Мальоре поднял руку, жестом показывая ему остановиться. Он позвонил по телефону и после короткого разговора продиктовал номер дома на улице Крестоллин. – Возьмите фургон, – сказал он и повесил трубку. Накрутив на вилку изрядную порцию спагетти, он кивнул, ожидая продолжения.
Когда рассказ был окончен, Мальоре сказал:
– Тебе повезло, что они за тобой не следили. Сейчас бы сидел уже в тюряге.
Он наелся до отвала. Вот уже пять лет он не обедал так вкусно. Он похвалил угощение, и Мальоре расплылся в улыбке.
– Многие из моих друзей больше не едят спагетти, – сказал он. – Они считают, что вроде как должны держать марку. Вот и ходят по «Макдональдсам», во французские рестораны, в шведские… Вот и получают язву желудка. Почему? Да потому что человек не может измениться. – Он вылил себе на тарелку соус из запачканного жиром картонного ведерка, в котором было подано спагетти, и стал макать в него чесночный хлеб. Потом он прервался на время, поднял на него свои странные, увеличенные линзами глаза и сказал:
– Ты просишь, чтобы я помог тебе совершить смертный грех.
Он непонимающе уставился на Мальоре, не в силах скрыть своего удивления.
Мальоре обиженно засмеялся. – Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что когда такой человек, как я, начинает рассуждать о грехе, то это звучит, глупо. Я уже как-то говорил тебе, что пришил одного парня. Так вот, на самом деле гораздо больше. Но я никогда не убивал человека, который не заслужил бы смерти. Я смотрю на это так: если человек умирает раньше, чем ему суждено Богом, то можно считать, что ему повезло. Грехи такого парня ему не засчитываются. Бог просто обязан пощадить его, потому что у него не было времени на раскаяние. Так что, если я кого убиваю, то я его спасаю от адских мук. Получается, что для тех парней, которых я пришил, я сделал больше, чем сам Папа Римский. Думаю, Господь об этом знает. Но сейчас не об этом речь. Ты мне нравишься. У тебя есть мужество. Трус не стал бы швыряться зажигательными бомбами. Но то, о чем ты меня просишь, это, знаешь ли…
– Но вы ничего не должны делать. Я все сделаю сам, по своей воле.
Мальоре закатил глаза. – Господь Иисус Христос! Пресвятая Дева Мария! Плотник Иосиф! Ну почему ты никак от меня не отцепишься?
– Потому что у вас есть то, что мне нужно.
– Это еще не значит, что ты это получишь.
– Так вы поможете мне или нет?
– Я не знаю.
– У меня есть деньги. Во всяком случае, появятся через некоторое время.
– Дело не в деньгах, дело в принципе. Я никогда раньше не имел дела с людьми, у которых поехала крыша. Мне надо будет все обдумать. Я тебе позвоню.
Он решил, что пока не стоит настаивать, и, распрощавшись, ушел.
Он как раз заполнял уведомление о переезде, когда появились люди Мальоре. Они приехали на белом фургоне фирмы «Эконолайн», на боку которого был нарисован танцующий телевизор с улыбкой во весь экран. Под телевизором шла надпись:
ПРОДАЖА И РЕМОНТ
ТЕЛЕВИЗОРОВ «Рэй и К»
К нему вошли двое людей в зеленых комбинезонах с большими саквояжами, набитыми инструментами. В саквояжах лежало настоящее оборудование для, ремонта телевизоров и еще много всякой всячины. Они проверили дом. Эта операция заняла полтора часа. Они нашли жучки в обоих телефонных аппаратах, один жучок в спальне, один – в столовой. В гараже жучков не оказалось, что принесло ему большое облегчение.
– Ублюдки, – сказал он, рассматривая лежащие на ладони блестящие жучки. Потом он бросил их на пол и раздавил каблуком.
По дороге к выходу один из мастеров сказал не без некоторого восхищения:
– Да, мистер, ну и задали вы жару этому телевизору. Сколько раз вы его ударили?
– Один раз, – ответил он.
Когда они уехали, он смел останки жучков на совок и выбросил их в мусорное ведро. Потом он приготовил себе выпить.
9 января, 1974
В половину третьего людей в банке почти не оказалось, и он сел за один из столов в центре помещения и достал из бумажника чек от Городского Совета и чековую книжку. Он вырвал из чековой книжки один бланк и в графе выдать проставил сумму 34,250. Потом он подошел к окошечку и протянул кассирше чек и бланк.
Кассирша, молоденькая девчонка с волосами черными, как смертный грех, в коротком малиновом платье и прозрачных колготках, при виде которых Папа Римский закричал бы: «Отойди от меня, Сатана!», перевела взгляд с бланка на чек и обратно. На лице ее появилось недоуменное выражение.
– Что-нибудь не так с чеком? – любезно спросил он. Он вынужден был признаться самому себе, что наслаждается этой сценой.
