Стивен Кинг - Дорожные работы
Они отдали его игрушки в благотворительный магазин в Нортоне. Его банковский счет (тысяча долларов на обучение в колледже – половина всех денежных подарков, которые Чарли получал от родственников на Рождество и день рождения, шли на этот счет, несмотря на яростные вопли протеста с его стороны) был объединен с их семейным счетом. Его кровать и постельное белье они сожгли по совету Мамаши Джин. Сам он не видел в этом никакого смысла, но решил не возражать. Весь мир распался на куски, так какой смысл спорить о судьбе пружинного матраса? Но одежда – это совсем другое дело. Что же они сделали с одеждой Чарли?
Этот вопрос мучил его весь день. Ему не сиделось на месте, и раз он даже чуть было не позвонил Мэри и не спросил у нее об этом. Но это значило бы отрезать себе все пути к отступлению, не так ли? После такого вопроса ей уже не пришлось бы гадать по поводу его душевного здоровья.
Перед самым заходом солнца он поднялся на небольшой чердак – через люк в потолке чулана, смежного со спальней. Он подставил себе стул и вскарабкался наверх. Он не поднимался на чердак давным-давно, но стоваттная голая лампочка по-прежнему работала. Свет ее был тусклым из-за пыли и паутины, но этого было вполне достаточно.
Он наугад раскрыл пыльную картонную коробку и обнаружил аккуратную стопку своих школьных и университетских альбомов. На обложке каждого школьного альбома были вытиснены слова:
ЦЕНТУРИОН Средняя Школа Бэй На обложке университетских альбомов (они были потолще и в более шикарных переплетах) надпись была другая:
ПРИЗМА Так будем помнить обо всем… Сначала он принялся за свои школьные альбомы, листая их с конца. Последняя страница с неизбежными шуточными стишками («Уж лучше в стену биться лбом, // Чем написать стихи в альбом» – А. Ф. А. «Конни»), вслед за ней – фотографии учителей, застывших за письменными столами или перед досками, с неопределенной улыбкой на губах, потом фотографии одноклассников, которых он едва помнил, с их собственноручными подписями, кличками и маленьким девизом. Судьба некоторых из них была ему известна (Ами, помощник управляющего банком, погиб в автомобильной катастрофе), но другие скрылись из виду, и об их жизни он ничего не знал.
В альбоме за последний класс средней школы он натолкнулся на юного Джорджа Бартона Доуза, который мечтательно смотрел в будущее с ретушированной фотографии, сделанной в ателье Кресси. Он был поражен тем, как мало известно этому мальчику о его будущем и как он похож на сына того человека, который пришел на чердак в поисках старой одежды. Мальчик на фотографии еще даже не накопил сперму, которой суждено в будущем стать половиной его сына. Под фотографией было написано:
Бартон Дж. Доуз по прозвищу «Молодчага»
Туристский клуб 1,2,3,4 Общество № 3,4 Средняя Школа Бэй Барт, наш классный клоун, помог нам нести тяготы учебы!
Он уложил альбомы обратно в коробку и продолжил свои поиски. Они увенчались находкой занавесок, которые Мэри сняла пять лет назад, старого мягкого кресла с отломанным подлокотником, сломанного радио с часами, альбома со свадебными фотографиями, который у него не хватило мужества раскрыть. Груды старых журналов.
Надо бы от них избавиться, сказал он самому себе. Летом из-за них может случиться пожар.
Мотор от стиральной машины, который он как-то притащил из прачечной и безуспешно пытался починить. И одежда Чарли.
Одежда была уложена в трех пропахших нафталином картонных коробках. Рубашки, брюки, свитера и даже нижнее белье Чарли. Он вынул их из коробок и стал разглядывать, пытаясь представить себе, как Чарли носил бы эти вещи, как он двигался бы в них, как он переустраивал бы в них крошечные части этого мира.
Он ушел с чердака, потому что не мог больше переносить запах нафталина. Запах вещей, тихо и бесполезно пролежавших на чердаке несколько лет, вещей, у которых не было никакого практического применения, которые служили только для того, чтобы ранить. Он думал об этих вещах на протяжении всего вечера, пока алкоголь не лишил его способности думать.
7 января, 1974
В четверть одиннадцатого раздался звонок. Когда он открыл дверь, за ней оказался человек в костюме и в пальто, этакий рубаха-парень, плюющий на условности и источающий добродушие. Он был хорошо выбрит и аккуратно подстрижен. В руках у него был небольшой плоский чемоданчик, и сначала он подумал, что человек этот – коммивояжер, а в чемоданчике у него – образцы товара: галстуки, подписки на журналы, а может быть даже, и чудодейственный стиральный порошок, рекламный проспект которого он передал Рону Стоуну в один из последних своих рабочих дней. Он приготовился проводить коммивояжера в комнату, усадить его, выслушать внимательно его речь, задать несколько вопросов и, вполне возможно, даже что-нибудь купить. За исключением Оливии, это был первый человек, посетивший его дом, с тех пор как Мэри перебралась к родителям вот уже почти пять недель назад.
Но человек этот не был коммивояжером. Он был адвокатом. Звали его Филипп Т. Феннер, а клиентом его в данном случае выступал Городской Совет. Все эти сведения он сообщил с робкой улыбкой на устах и сопроводил их сердечным рукопожатием.
– Ну что ж, входите, – сказал он и вздохнул. Ему пришло в голову, что в каком-то смысле можно считать, что этот человек действительно коммивояжер. Можно даже сказать, что он продает стиральный порошок.
Феннер болтал с неудержимой скоростью.
– Замечательный у вас дом, доложу я вам. Просто замечательный. Заботливый хозяин всегда виден, вот что я вам скажу. Это мое твердое мнение. Я у вас много времени не отниму, мистер Доуз. Я прекрасно знаю, что вы очень занятой человек, но так уж вышло, что Джек Гордон решил, что раз мне по дороге, то я могу ненадолго заскочить и к вам и завезти бланк, чтобы вы заполнили уведомление о переезде. Вы, наверное, уже посылали конверт, но, сами знаете, в предрождественской суматохе корреспонденция часто теряется. Да, и еще, я с радостью отвечу на любой ваш вопрос, если вас что-то интересует.
– Один вопрос у меня есть, – сказал он веско.
Радостная наружность посетителя на мгновение соскользнула с него, и в открывшейся пустоте он увидел настоящего Феннера – холодного и механического, как часы «Пульсар». – И что же это за вопрос, мистер Доуз?
Он улыбнулся. – Не желаете ли выпить чашечку кофе?
Вновь перед ним возник улыбающийся Феннер – развеселый вестовой Городского Совета. – Ей-богу, вот это было бы здорово, если, конечно, нетрудно. Там, знаете, холодновато. Градусов семнадцать, не больше. Мне кажется, зимы с каждым годом становятся все холоднее и холоднее, а вы как считаете?
– Да уж, это точно. – Чайник, который он вскипятил себе для кофе, еще не остыл. – Надеюсь, вы ничего не имеете против растворимого? Моя жена гостит у родителей, и я тут, знаете, веду такой холостяцкий образ жизни. Всюду суматоха, беспорядок.
Феннер добродушно рассмеялся, и он понял, что Феннеру абсолютно точно известно, в каких отношениях он находится с Мэри, а может быть не только с Мэри, но и с другими нижеперечисленными лицами и организациями: со Стивеном Орднером, с Винни Мэйсоном, с корпорацией, с Господом Богом.
– Нет, конечно, нет. Растворимый – это прекрасно. Лично я всегда пью растворимый. Все равно я разницы не чувствую. Ничего, если я тут разложу на столе кое-какие бумаги?
– Конечно. Вы со сливками?
– Нет, черный. Черный – это прекрасно. – Феннер расстегнул пальто, но не стал его снимать. Усаживаясь на стул, он расправил полы, словно женщина, опасающаяся помять юбку. Он раскрыл чемоданчик и достал оттуда скрепленные скрепкой бланки, по виду несколько напоминающие бланки налоговой инспекции. Он налил Феннеру чашку кофе.
– Спасибо. Большое спасибо. А вы что же? Давайте за компанию.
– Я, пожалуй, лучше выпью.
– Ну что ж, каждому – свое, – сказал Феннер и обворожительно улыбнулся. Потом он отхлебнул кофе и рассыпался в благодарностях. – Чудно. Просто замечательно. Как раз то, что нужно.
Он смешал себе коктейль в высоком бокале и сказал:
– Извините меня, мне надо отлучиться на одну минуточку, мистер Феннер. Телефонный звонок.
– Конечно, разумеется. – Он снова отхлебнул кофе и сладко причмокнул губами.
Он вышел в прихожую, оставив дверь открытой, и набрал номер Кэллоуэев. К телефону подошла Джин.
– Это Барт, – сказал он. – Джин, Мэри дома?
– Она спит, – ответила Джин ледяным тоном.
– Пожалуйста, разбуди ее. Я звоню по очень важному делу.
– Разумеется, по очень важному. А кто в этом сомневался? Я как раз вчера говорила Лестеру, что настало время нам сменить номер телефона. И он со мной согласился. Мы оба считаем, что у тебя мозги сдвинулись набекрень, и это истинная правда, можешь быть уверен.
– Я понимаю, но мне действительно надо… Раздался щелчок – с параллельного телефона сняли трубку, – и голос Мэри произнес:
