Эдвард Радзинский - О себе (сборник)
Евдокимов (совсем развеселившись). Владька, ты отличный парень… Понимаешь, сегодня прилетает один человек… Мы с ней должны встретиться у метро «Динамо». В половине седьмого. А Семенов сегодня затеял работать. Короче, у меня горит свидание.
Владик. У тебя их мало горело?
Евдокимов (небрежно). Да нет, я мог бы наплевать. Но оказалось, что этому человеку негде будет сегодня ночевать… Ты не сможешь подъехать к метро и передать записочку?
Владик. Исключается. В половине седьмого я должен быть на «Альфе». (Идет к дверям, повернулся.) Что касается комнаты, я могу отдать свою. И переехать пока к брату.
Евдокимов. Спасибо. Ты чуткий. Но это не понадобится. У меня родичи на юге.
Владик. Ну, я рванулся.
Евдокимов. Рвись.
Владик уходит. Часы бьют шесть. Евдокимов снимает с вешалки свой плащ. В комнату входит Семенов, за ним Галя .
Семенов (глядит на одевающегося Евдокимова). Вы что, Евдокимов?
Евдокимов. Простите, Петр Сергеевич, я, к сожалению, должен отлучиться на часок.
Семенов. Вы сошли с ума, да?
Евдокимов. Нет, я не сошел. Мне просто нужно отлучиться на часок.
Семенов. То есть как это «отлучиться»? У нас, кажется, опыт на днях, забодай вас комар. Последние дни…
Евдокимов. Я вернусь через час.
Семенов. Я договорился с вами: без «ля-ля». Договорился?.. Я не разрешаю вам. Точка.
Евдокимов. Так я пошел, Петр Сергеевич? Я через час вернусь…
Пауза.
Семенов. Идите.
Евдокимов уходит.
Вот черт!.. (Начинает расхаживать по комнате.) Ладно, всякое бывает. (Расхаживает.) Да… Мне нужно с вами поговорить, Галя. Это лучше сейчас. (Резко, безапелляционно.) Существует инструкция шестьдесят седьмого года. Женщинам работать на установках типа «Альфа» при намечаемых нами условиях… Короче, есть приказ: вас придется освобождать от опыта… Галя (помолчав). Что ж… переживу.
Вновь молчание. Разряды слышнее.
Вы очень любите Евдокимова, Петр Сергеевич. Он вас тоже. Крайне трогательно… Евдокимов способный человек? Семенов. У него есть интуиция. В конечном счете, ученый отличается от вахтера не знаниями, а интуицией. (Расхаживает.)
Разряды.
Галя. О чем вы сейчас думаете?
Семенов. О войне… И об интуиции…
Галя. Почему у вас такие мужественные мысли? Семенов. Вы очень похожи на одну девушку, Галя. Я был знаком с ней в войну.
Галя (тихо). И далее?
Семенов. Далее вступает интуиция. И говорит: что абсолютно не похожи. (Резко.) Вам придется завтра съездить на «Альфу» забрать режимы. Но это я вам потом объясню.
Молчание.
(Расхаживает.) Все похоже… Все очень похоже…
Молчание.
У меня во дворе стоит дуб и скамейка. (Думая о чем-то.) Дуб и скамейка… Да, дуб и скамейка…
Галя. Я уже усвоила: дуб и скамейка. Семенов. И под этим дубом всегда пары сидят. Раньше сидели и теперь. Посидят, посидят. Потом перестанут. Потом, уже днем, под тот же дуб вывозят коляску. А вечерами на скамейке уже сидит другая пара. Непрерывность жизни… Потом откроешь ночью окно… Их ребенок кричит. А ты слушаешь: орет! Молодец! Порядок!.. Потом затихает, мать, наверное, подошла…
Галя. Вы очень впечатлительный, Петр Сергеевич.
Пауза. Разряды.
Скажите, почему вы живете один? Семенов (сухо). Потому что живу один…
Молчание. Разряды.
Вы хорошая девушка, Галя. Только немного язвительная… и сухая. Это мешает. Галя. Вы тоже очень хороший человек, Петр Сергеевич. И даже не язвительный… и не сухой. (Вдруг почти отчаянно.) А что толку?! Вот я хорошая. Вы хороший. Мы хорошие… Да кому нужны хорошие? Не любят сейчас хороших!
Оглушительные разряды.
Семенов (глухо). Дает Гальперин!.. Галя. Вот она, уверяю вас, нехорошая. А он — побежал к ней! Видали как: забыл все и побежал! Потому что — нехорошая!.. Вот!..
Затемнение.
Двойной номер в гостинице. У столика с телефоном Наташа. На кровати спит Ира (Мышка).
Голос телефонистки. Москва, говорите.
Голос Евдокимова. Да.
Наташа. Алло, кто это?
Голос Евдокимова. Александр Сергеевич Пушкин, поэт.
Наташа. Эла, это ты? (Смеется.) Элочка, прости, что я не пришла сегодня к метро.
Голос Евдокимова. Прощаю.
Наташа. Да нет, мы в Ташкенте сидим… Нам вылета не дают. Элочка, ты был сегодня у метро?
Голос Евдокимова. Не важно.
Наташа. Был! Был! Я знаю. (Смеется.)
Голос Евдокимова. Почему это тебя так радует?
Наташа. Не важно. Просто так. А где ты шляешься допоздна? Я тебе сегодня весь вечер звоню — никто не подходит.
Голос Евдокимова. На работе был до одиннадцати.
Наташа. Это хорошо. Ты давай там работай шустрее, чтобы девушка могла тобой гордиться… Да, я сейчас начала читать… Ой, ты знаешь… Я это тебе потом расскажу. (Смеется.) Мне почему-то стало очень хорошо жить.
Голос Евдокимова. Серьезно?
Наташа. Ага. Ну как твои дела-то?
Голос Евдокимова. Хороши. А твои?
Наташа. В порядке… О какой чепухе мы сейчас говорим.
Голос Евдокимова. Ну а ты как живешь? Небось веселишься направо и налево.
Пауза.
Наташа (чуть задумалась). Да. Веселюсь так, что пыль летит.
Пауза.
Голос Евдокимова. Серьезно?
Наташа. Абсолютно… (Усмехнувшись.) Ты даже не представляешь, как я развернулась.
Голос Евдокимова. Приедешь — расскажешь.
Голос телефонистки. Последняя минута.
Наташа. Эла, ну, я тебя… ну, в общем…
Голос Евдокимова. В общем, ты меня целуешь, и я тебя тоже. Как прилетишь, позвони.
Наташа. До свидания, Элочка.
Гудки в трубке. Наташа задумалась. Стук в дверь. Входит Карцев.
Карцев. Вылетаем завтра в ноль тридцать.
Наташа. Премиленько. Хочешь яблочка?
Карцев. Мышь!
Наташа (торопливо ). Спит, спит.
Карцев. Люблю людей, которые умеют рано засыпать. Жить будут долго. (Берет со стола брошюру, читает.) «Программа для поступающих на филологический факультет МГУ». Чего это ты?
Наташа. Понимаешь, Левушка, я очень некультурная. Запас слов у меня маловат.
Карцев. Понятно. Решила учиться в самолете.
Наташа. Ага. Буду схватывать на лету. (Смеется.)
Карцев. Обожаю твой смех. Остроумная девушка… Остроумная женщина.
Наташа. Под газом?
Карцев. Несущественно. Ты читала Сент-Экзюпери? Я люблю Сент-Экзюпери. Он был летчиком. Он летал над землею людей. Ему было до чертиков одиноко в воздухе. Он стал писать. Он был настоящий мужчина. Он хотел выразить идею… (Громко.) Мышь!
Наташа. Тс!.. Ну ты же видишь! Человек спит. Обязательно надо кричать.
Карцев. Я к тебе заезжал перед полетом. Хотел тебя подвезти на аэродром.
Наташа. Да?
Карцев. Тебя выгнала из дому мать.
Наташа. Все?
Карцев. Нет. Начнем с того, что я тебя сейчас поцелую.
Наташа. Ты для этого выпил?
Карцев. Начнем с того, что пока с вами ведешь себя как человек, вы…
Наташа. Ты очень хочешь сказать гадость?
Он молча встал.
(Ловя последнее мгновение, резко и повелительно. ) А ну, сядь! Быстро!
Карцев (сел, стараясь небрежно). Не бойся.
Наташа. Я не боюсь.
Карцев. Боишься. Тогда ты тоже боялась. Я помню, как мы с тобой тогда горели… над степью… Ты ужасно боялась — и никто этого не заметил. Ты улыбалась — ты умеешь скрывать страх. Ты — «молоток».
Наташа. «Молотки» пошли. Сплошной Аэрофлот.
Карцев. И еще я тебя любил за то, что ты была… Когда при тебе говорили гадости, ты уходила и ревела. Как же ты…
Наташа. Не надо. Ты ведь ничего не знаешь, Левочка.
Карцев. Сент-Экзюпери — человек. Ты его почитай… Прости, я хотел совсем по-другому.
Наташа. Знаю.
Карцев (вдруг резко). Слушай! Все ясно! Только одного я не понимаю: какого дьявола ты посылала мне поздравления на каждый праздник?! Какого дьявола…
