Laventadorn - Вернись и полюби меня (Come Once Again and Love Me)
— Сев, правда ли, что Пожиратели-отступники... — она должна была заставить себя это произнести. Потому что сражалась против них и готова была что угодно поставить, что будет сражаться снова. — Что их...
— Пожирателей — да, — перебил ее Северус; как же сильно — и тщетно — ей хотелось не быть ему за это благодарной. — Но у меня еще нет Метки; я даже с Темным Лордом не встречался. Когда я не явлюсь в назначенное время, он попросту спишет меня со счетов за полной никчемностью. Мне придется отвечать только перед Люциусом и остальными, а они меня не убьют.
— Что они с тобой сделают? — ее пальцы словно сами по себе прикоснулись к его руке, впились в подаренную куртку — колючие шерстяные катышки забивались под ногти.
— Ничего смертельного.
Глаза защипало от наворачивающихся слез — он говорил без намека на иронию.
— Так ты и поэтому не хочешь назад в школу?
— Будет довольно неприятно, — он в очередной раз перевел взгляд на окно. — Но я привык... к подобному.
"К неприязни. К издевкам. И травле", — прошептал голос ее внутреннего дементора. И — о Боже... Джеймс и Сириус — они ведь сейчас от него еще не отстали. Воспоминание было как удар под дых; нет, нет, она не сможет на это смотреть. Когда они подружились, она еще очень долго не могла соотнести тех чудовищ, которые травили Сева, с этими юношами — такими добродушными, благородными, преданными друг другу... словно это были совершенно разные люди. Но Сев никогда не видел эту их сторону — они никогда ему ее не показывали; он и сам только ей демонстрировал ту сторону своей личности, из-за которой у нее ныло сердце все то время, что они провели порознь. Каково ему будет — вернуться во все это... ко всем этим... к такому к себе отношению... И каково будет ей — все это терпеть?
Лили уткнулась лбом ему в плечо.
— Что же это за посмертие такое, — прошептала она, растягивая губы в болезненной полуулыбке.
Северус молчал так долго, что она решила — он и вовсе ничего не скажет. А потом он ответил — и голос его прозвучал негромко и... обычно; не тягуче, не порочно и притягательно, не ядовито и безупречно — нет, это был просто обычный Сев, тот самый, которого она слышала с девяти лет:
— В нем есть свои плюсы.
Она перевела взгляд на его лицо, но он снова отвернулся к окну. Его черты расплывались в стекле, заплаткой ложились на заоконную темноту. Она видела и свое отражение, размытые пятна рыжих волос: одно тянулось по ее плечу, второе — по его руке.
— Ага, — согласилась Лили, не повышая голоса. — Есть, — и чуть-чуть повернула голову, умостившись щекой поудобнее. — Если бы не это... если бы не ты... не окажись ты тут — я бы уже рехнулась. Ни за что бы со всем этим не справилась.
— Ты бы это пережила, — сказал он, отворачиваясь от нее еще дальше. Ей хотелось прикоснуться к его подбородку, заставить взглянуть себе в глаза, но она не осмелилась. — Ты сильная.
— Возможно, пережила бы. Но надеюсь на лучшее я только из-за тебя.
У него перехватило дыхание — Лили наверняка не заметила бы эту короткую паузу, сиди она на другом конце стола.
— Неважная из меня надежда, — его голос прозвучал так слабо, словно доносился из дурно настроенного радио.
— Нет, важная — даже через миллион лет.
* * *
В зябкой полумгле они брели по лондонским закоулкам, достав палочки, но не поднимая их высоко, пока не наткнулись на заброшенный пустырь, зажатый между кладбищем пустых складов с одной стороны, и остовами каких-то зданий — с другой. На краю заросшего пустыря — асфальт весь потрескался от сорняков — возвышался единственный белый дом; его окна, темные и безучастные, напоминали Лили глаза Северуса, когда он пользовался окклюменцией.
— Тут? — спросила Лили, поежившись — не от ветра, от его порывов слева ее заслоняли склады, а справа — высокие кирпичные стены домов; просто это место казалось каким-то таким... до невозможности безнадежным. Даже на похоронах мистера Снейпа — и то было раз в двести жизнерадостней.
— Да, — согласился Северус, стоя к ней спиной и оглядываясь по сторонам. Движения его были скупыми, точными, выверенными; она даже позавидовала его способности двигаться беззвучно — каждый ее шаг вдребезги разносил густую тишину.
— Отсюда нас точно никто не вышвырнет — складам я не слишком-то доверяю. Здесь безопасно, Лили, — добавил он, мельком глянув на нее. — Люциус не станет искать в маггловском Лондоне; все эти предосторожности нужны только для того, чтобы никто нас не увидел, пока мы сами того не захотим.
Ну да, конечно, они тут в безопасности. До той поры, пока она не отправит его в больницу.
— Что ж, если с разведкой все, то пошли уже куда-нибудь, — сказала Лили, растирая руки выше локтей, — а то я превращусь в ледышку, и наш план может катиться к черту.
Они выбрались из лабиринта закоулков — Северус шел впереди, она не отставала; порой из-за угла доносились голоса — он сворачивал, обходил стороной, чтобы никого не увидеть, и никто не увидел их. На оживленной улице, где моргали светофоры и медленно двигались машины, они нашли паб, гудящий от нетрезвого смеха и прокуренный так, что хоть топор вешай. Там они оставались до самого закрытия; сигаретный дым пропитывал волосы и одежду, и Лили пыталась придумать, какую бы глупость сказать, потому что, разумеется, на ум приходили только Сириус, и Регулус, и Лед Зеппелин, и как хмурился Ремус, когда Сириус щелчком пальцев поджигал сигарету.
Они остановились в первом же обнаруженном отеле; на вывеске работала только буква "О", но в окнах горел свет, отбрасывая яркие полоски на подъездную дорожку. Так они его и нашли — единственное освещенное здание на темной боковой улочке за пабом; оно напомнило ей дом Сева: те же мрак, теснота и дешевая отслаивающаяся краска на стенах.
В их комнате, разумеется, было две кровати — расшатанные пожилые близнецы; должно быть, по дороге от пустыря до отеля что-то успело стрястись, потому что Сев весь извелся — двигался по комнате так, словно эта дрянная мебель была стеклянной, и вздрагивал от каждого звука на улице; их стало особенно много, когда пьяницы началирасползаться из паба по домам. Его поведение действовало ей на нервы. Возможно, правда, что дело было в комнате — в царящей там мерзости запустения: мебель из ДСП, оклеенная отстающей пленкой, чтобы хоть немного смахивать на дерево; стены в непонятных пятнах; вода в уборной дальше по коридору — если повернуть кран, в раковину еще пару секунд текла ржавчина... Да, Лили определенно была взвинчена до предела — а еще цепенела при одной мысли о том, что предстояло ей завтра.
Они выключили свет, чтобы попытаться уснуть; пьяницы к тому моменту уже давно разошлись, но обогреватель громыхал и скрежетал, словно больной артритом носорог, а кровать была настолько неудобной, что Лили только и делала, что вертелась с боку на бок, пытаясь найти хоть какой-нибудь кусок матраса, где было бы можно лежать. Безуспешно.
— Лили, — голос Сева доносился из темноты, и она почувствовала себя как-то странно — жаркое, стрекучее ощущение, словно под кожей вспыхнули колючки. — Хочешь со мной поменяться?
— Что? — она осознала, что говорит шепотом; какая глупость... — Чем поменяться?
— Кроватями. Ты ворочаешься.
— Я тебе мешаю? Извини...
— Я-то и не на таком засыпал — но, может быть, будет лучше, если ты...
— Все в порядке, — сказала Лили. — И с постелью тоже. Просто я... я бы, наверное, сейчас не заснула даже на пуховых перинах царицы Савской.
Она думала — он не ответит. Лежала, свернувшись клубочком, на левом боку, стараясь не обращать внимания на вонзившуюся в ребра пружину. Стоит только пошевелиться — и кровать, должно быть, заскрипит.
Через мгновение она в этом уверилась: Сев поднялся с кровати, и та разразилась целой симфонией скрипов, стонов и повизгиваний. Было слышно, как он перемещался по комнате в темноте; потом открылась входная дверь — внутрь опрокинулась зернистая желтоватая полоска света. Прищурившись, Лили села на постели.
— Что ты...
— Вернусь через пару минут, — он вышел в коридор.
Гадая, что задумал Сев, она включила лампочку между кроватями. Украдкой потыкала пальцем в его матрас — тот оказался ничуть не лучше, чем у нее.
Дверь щелкнула, открываясь; Лили вскинула глаза и обнаружила, что он принес с собой два одеяла — она и представить не могла, зачем; у них уже было, чем укрываться.
— Вставай, — он указал на ее кровать. Не колеблясь, она вскочила на ноги; откинув в сторону постельные принадлежности, он выдернул простыню, обнажая матрас, и расстелил поверх него одеяла. Северус раздобыл для нее наматрасник.
— А твое одеяло где? По справедливости, одно из них твое.
— Мне оно не нужно.
— Нет, так нельзя! Это же сущий кошмар — хоть покрывало возьми... вот, вот так...
Лили подвергла вторую кровать такому же разгрому и подсунула под простыню стеганое покрывало. Эксперимента ради улеглась на свое ложе снова — в таком виде оно оказалось почти приемлемым. По крайней мере, то сонмище пружин ее больше не донимало.
