Эвери Корман - Крамер против Крамера
За порогом комнаты Билли простиралось его царство — на игрушечных машинках носились супермены; пояс от штанишек изображал автостраду, кубики высились небоскрёбами, и разбросанные игрушки не позволяли плотно прикрыть дверь. Так что Тед имел возможность из гостиной прислушиваться к ходу разговора.
— Что у тебя тут, Билли? — спросила она.
— Детройт.
— А ты был в Детройте?
— Нет, но я был в Бруклине.
«Интересно, — подумал Тед, — неужели она всё это записывает?»
Она спросила, какие у него любимые игры, чем он занимается, кто бывает в доме. Среди обитающих у них в квартире людей он назвал Ким, Тельму, миссис Валевску, папу и Бэтмэна.
— А как насчёт мамы?
— О, конечно. Моя мама.
— Тебе нравится бывать с мамой?
Тед начал испытывать неудобство. Ему захотелось влететь в комнату и обвинить её в том, что она подсказывает ответы свидетелю.
— Конечно.
— А чем тебе больше всего нравится заниматься с ней?
— Ленч в ресторане.
— А чем тебе больше всего нравится заниматься с папой?
— Играть.
— Скажи мне, папа тебя когда-нибудь бьёт?
— Много раз,
Тед буквально отпрянул от дверей.
— Когда он тебя бьёт?
— Если я плохой.
Билли, что ты делаешь?
— Он побил меня на планете Кританиуме, когда я украл закопанное сокровище со Знаменитой фабрики орехового масла.
— А в настоящей жизни он тебя бьёт?
— Мой папа никогда не бил меня, вот глупая. С чего это папа будет меня бить?
На этом их общение закончилось. Попрощавшись, доктор Альварес в последний раз обвела взглядом окружение, и вечер завершился для Теда и Вильяма Крамеров полётом на самолёте Бетмена в Детройт.
В понедельник, за день до назначенного заседания суда Тед зашёл к заведующему отделом рекламы и сказал, что ему нужно не сколько дней, которые он возьмёт за счёт отпуска, поскольку его бывшая жена хочет вернуть себе ребёнка. Он воздержался сообщать об этом в конторе, чтобы избежать слухов или сплетен о нём, но сейчас он должен присутствовать на слушании дела. Он завершил свой рабочий день как обычно, но в ходе телефонных переговоров и встреч он был как-то погружён в себя я его способность сосредотачиваться иссякала с каждым часом. К пяти часам он оказался дома со своим сыном, который по-прежнему не имел никакого представления, что завтра в половине десятого начнётся слушание дела «Крамер против Крамера».
На фасаде здания суда значилась надпись: «Справедливое отправление правосудия — надёжнейшая опора хорошего правительства». Хорошее правительство? Всё, что мне нужно, — это мой ребёнок.
Тед Крамер вошёл в зал суда, где должно было состояться слушание. Оглядевшись, он был глубоко растроган, увидев тут своих знакомых и друзей, которые пришли сюда поддержать его. Тельма, Чарли, — господи, и Чарли, во сколько же ему обойдётся этот день? — Тельма и Чарли, сидящие бок о бок, которых объединило желание помочь Теду; Этта, одевшая для такого случая свой лучший костюм; жена Ларри Эллен, которая решила, что, поскольку она учительница, её присутствие может оказаться полезным; Сенди, его невестка, которая прилетела из Чикаго, и Джим О’Коннор, с тщательно уложенными волосами, в новой рубашке с галстуком — все здесь, полные любви к нему и желания, чтобы сын остался у него.
Вошла Джоанна, которая была удивительно привлекательна в вязаном шерстяном костюме, в сопровождении Рона Уиллиса и своего адвоката. Они заняли места за столом, обращённым к председательскому возвышению. Тед стал проталкиваться вперёд, чтобы сесть рядом со своим адвокатом, когда открылась дверь и показались родители Джоанны. Они избегали встречаться о ним взглядами, и ему показалось, что они сильно смущены. Его бывшие родственники, скорее всего, будут свидетельствовать против него. Они заняли места в заднем ряду, поодаль ото всех.
Зал был обширен, с высоким потолком, дубовыми скамьями и массивными столами красного дерева. «В Бога мы веруем» была надпись на стене, обращённой в зал суда, и сбоку стоял американский флаг. Появился судья в своей мантии, пристав скомандовал «Всем встать!», стенографист занял своё место впереди, рядом с трибуной для свидетелей, и всё было готово к началу процесса. Тед с трудом набрал в грудь воздуха и сделал глубокий вдох, чувствуя, как у него перехватило горло.
Джоанна в роли истицы имела право первой давать показания, и адвокат сразу же пригласил её на свидетельское место, чтобы она выступила в защиту своей позиции. Они решили не отвлекать внимание второстепенными подробностями. Материнство, право матери вот что должно было стать их главным аргументом, и с этой целью Джоанна во плоти предстала перед судом.
Она начала давать показания медленно и не спеша; её адвокат тщательно уточнял даты и события тех лет, когда она была с Тедом, а потом рядом с Билли — вплоть до сегодняшнего дня, Тед поймал себя на том» что он тоже вспоминает; воспоминания неслись у него бурным потоком — первый раз, когда они с Джоанной занимались любовью, с этой прекрасной женщиной, которую потом ему не довелось больше узнать и которая так самозабвенно закидывала ноги ему на плечи. Первый раз, когда он взял Билли на руки и каким хрупким казалось его тельце. Как он в первый раз увидел Джоанну, кормящую его грудью. Она в самом деле выкормила его, своим молоком. Этого не было в заявлении. Он и сам забыл.
Грессен перешёл к вопросам относительно её работы и круга обязанностей — как она с ними справляется. Отсюда он протянул ниточку к более ранним временам.
— Миссис Крамер, работали ли вы, когда были в браке со своим бывшим мужем?
— Нет, не работала.
— Но вам хотелось?
— Да.
— Вы когда-нибудь излагали вашему бывшему мужу, что вы хотели бы работать?
— Ещё бы. Но он сказал — нет. Он резко возражал против моей работы.
Пошёл разговор о Теде, как о человеке, который препятствовал профессиональному росту своей жены. Всё это подводило к выводу, позволявшему оправдать уход Джоанны. Тед в самом деле сказал «нет» её желанию работать. Он не мог себе представить, что мог быть таким узколобым, как его изображали. Он с трудом мог узнать себя в этих показаниях. Тем не менее он понимал, что в самом деле был именно таким, хотя с тех пор он серьёзно изменился. Судья объявил перерыв на ленч, и Тед увидел, как Джоанна советуется со своим адвокатом. Он подумал, что она тоже, конечно, изменилась и теперь в этом помещении они два разных человека, которые когда-то были в браке, и что, если их снова потянет друг к другу, и если они снова встретятся, вот такие, как они сейчас есть, могут ли они в таком случае положить, конец судоговорению?
Шонесси начал собирать разбросанные перед ним на столе бумаги — копии заявлений, сообщение психолога, стенографические отчёты, которые, выползая из его машинки, напоминали длинный белый язык, юридические справочники.
Джоанна первой вышла из зала в сопровождении своего адвоката. После продуманной заминки дипломатического характера, чтобы не оказаться всем вместе в одном лифте, Тед покинул зал вместе с Шонесси — истец отделён от ответчика скопищем людей вокруг, бумагами, юридическим жаргоном и временем…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Адвокат Джоанны подошёл к самому уязвимому месту в её биографии — решению уйти. Он сделал попытку показать это решение как свидетельство глубины её отчаяния, вызванного ответчиком, который не оставил ей выбора.
— Можете ли вы сообщить суду, любите ли вы играть в теннис?
— Да.
— А как ваш бывший муж относился к вашему увлечению?
— Он отвергал его. В присутствии других людей он называл себя теннисным вдовцом.
В добавление к эмоциональным стрессам, которым он её подвергал, она была ещё обременена и необходимостью заниматься маленьким ребёнком.
— Вы любите ребёнка?
— Очень сильно.
— Как вы кормили его, когда он был совсем маленьким?
— Я выкормила его грудью. Чтобы я как мать могла ощущать с ним предельную близость.
Эта трогательная сцена явно вызвала симпатии к Джоанне.
— И всё же вы решили оставить вашего ребёнка?
— Я была в ужасающем положении. Если бы мой муж проявлял бы ко мне больше интереса, я не испытывала бы такого отчаяния.
— Это только часть истины, — шепнул Тед своему адвокату. Она не должна была из-за этого уходить.
Шонесси кивнул.
— Я даже говорил ей, что нам надо обратиться за помощью.
— Тс-с-с, — шепнул адвокат и положил руку на кисть клиента, чтобы успокоить его. Всё слилось воедино — брак, мой муж, невыносимое давление, ребёнок. Я задыхалась под этим грузом. Мой муж просто не обращал внимания на моё состояние.
— И что же в таком случае вы стали делать?
— Единственное, что могла позволить себе в таких обстоятельствах. Поскольку для меня было всё едино, я не могла избавиться лишь от части целого. Я должна была освободиться, сбросить всё с себя. И я ушла, чтобы обрести другую, лучшую жизнь.
