Мерле Карусо - Вживленные в Эстонию
Май. Бабушка живет в приюте поселка Харку. Она мама мамы. Ей 76.
Кади. Мы на день рождения к бабушке ходили. Я, Вейго, Рейго — ходили. Мама с папой тоже там были, встретились со всей семьей.
Май. Они друг другу звонят довольно часто.
Кади. …вместе с Рейго ко мне в гости приходила… и в тот же вечер несколько раз мне домой еще позвонила. Меня дома не было, мама ответила, и тогда она благодарила мою маму за то, что она приготовила такую вкусную еду, и вообще за этот день благодарила. И поскольку она со мной не могла связаться, то она прислала мне открытку с благодарностью.
Юри. Здравствуй! Я Юри Булавин, 11 лет.
Мария. Он учится в 5-м классе основной школы Керну.
Юри. Родился я, кажется, в Риге, затем приехал в Эстонию к дедушке, затем перебрались с мамой в поселок Таммсалу, потом опять вернулся к дедушке, потом с сестрой жили в городе Раквере, потом перебрался к сестре в Клоога и потом уже сюда. Три года я уже здесь.
Мария. У него сводная сестра Яана Булавина, ей скоро исполнится 23.
Юри. Она родилась, кажется, в Эстонии, не знаю. С ней я говорю по-русски. Она сейчас не работает, третьего ребенка ждет. Кто этим третьим будет, я не знаю, они сделали снимок этот, только там пока не видно. Она пойдет в этот… в университет, я так думаю.
Мария. У него сводный брат Алексей Ривик, 19 лет.
Юри. Его отец у Чудского озера живет. С ним я тоже на русском говорю. Мама Валентина Ноорлинд, ей исполнилось 41, день рождения, кажется, 14, что ли, июня.
Мария. Да, 14 июня.
Юри. Мама живет в женской тюрьме в поселке Харку. Ничего себе место жительства!
Мария. Юри не очень хорошо умеет писать на русском языке.
Юри. Говорить на русском я могу. Читать тоже умею. Кроссворды на русском могу решать. Фамилия дедушки тоже Ноорлинд. Он и научил меня эстонскому. Говорить на эстонском. Сначала лопотал, как китаец! Вблизи Раквере — там кусок земли, дедушка его себе купил, большой такой участок. У него там несколько медведей, и лоси там были, и кабаны тоже.
Мария. Дедушка умер пять лет назад.
Юри. Мне полгода было, когда туда пошел.
Мария. Теперь там живет кто-то другой.
Юри. Когда я в бегах был, то мы сходили туда вместе с братом, на поле ночевали. Я от сестры сбежал, из Клоога.
Мария. Вместе с братом.
Юри. Уже несколько раз пробовали. Всякий раз они нам где-то дорогу перерезали.
Мария. Сестра и муж сестры.
Юри. Они бежали без фонаря, вообще без ничего, не знаю, как они могли вообще видеть. ТОГДА — мне сказали так — это в последний раз, в следующий раз отправим в детдом, если еще надумаешь сбежать.
Мария. И тогда они ушли утром, когда все остальные спали.
Юри. Вначале мы отправились в Таллинн. И купили мы себе тогда по порции фри-картофеля, и мороженного купили с собой, потом еще большую бутылку… кока-колу купили, в общем, всего в дорогу накупили и потом сели на автобус. Я не хотел уйти, не знаю, зачем это я пошел. С сестрой мы ладили, очень даже ладили. (Почти шепотом.) Не знаю, почему я ушел. В детдом я загремел потому, что убежал, только потому. Полиция поймала. Нас три или четыре месяца уже не было. Металл свозили. Алюминий в прием металла сдавали, и все такое прочее.
Эркки. Точно ведь, мыши любят сыр, сказал Рейго.
Юри. В центр защиты детей я ходил покушать, и еще много чего я там получал, брату тоже давал, мог там и на компьютере поиграть, и все. Это был как приют. Тот воспитатель, что в приюте работал, тот узнал, что я — это я.
Мария. Что он и есть тот мальчик, кто сбежал из дома.
Юри. Вот он и позвонил в полицию, пришли за мной.
Эркки. Точно ведь, солнце может так еще запросто в воду упасть, если оно столь низко висит, сказал Рейго.
Рээлика. Здравствуй! Я Рээлика, 12 лет.
Кайа. Она жила на Хийу, в Сауе, в Кейла, в городе, где еще?
Рээлика. В Харку…. Я вообще не знаю, где я родилась.
Кайа. В Сауе она жила с мамой и братьями. Затем в Хийу: мама, три брата и отчим, дальше Кейла, состав тот же, лишь отчим другой. Далее она одна отправилась жить в город к тете, прожила там год. Из города — в Харку к отцу, там пробыла примерно месяц, из Харку — снова к тете, от тети — обратно в Кейла: мама, братья, следующий отчим.
Рээлика. Братик жил у бабушки, а мать примостилась у собутыльников. Есть такой дом бомжей в Сауе. Пьянь болотная живет. И Сильвер от бабушки слинял, пошел маму искать, полиция его поймала — и прямиком сюда, в детдом, и привели его.
Кайа. Сильвер — единоутробный брат, ему 8.
Рээлика. А потом и я сюда пришла. Просто сама поговорила с этой самой… соцработником. Так она же сама все видела, потому и не думала, что для меня было бы лучше оставаться дома. Теперь в последнее время неплохо ладим. У меня все же имеется семья, причем в полном наборе.
Кайа. У нее два сводных брата и одна сводная сестра и два кровных брата.
Рээлика. Думаю, не знаю, я без понятия, почему с мамой все так получилось. Когда она была очень больна, не знаю, что это там с ней такое было, в общем, уж очень сильно она болела, тогда вот она мне и говорила: чтобы там ни случилось, помни одно, что я все же вас всех люблю.
Отцы
Рээлика. Мой отец живет в поселке Харку. Я не знаю, он полицейский там какой-то, не знаю, что за полицейский. У него жена и дети. Двое девочек и один мальчик. Один из них не от отца, тот — ребенок жены. Домашний язык у них русский. Эстонский они знают мало. Отец говорит на обоих языках. С отцом у меня хорошие отношения. Даже очень. Мама отца умерла. Уже давно. Мне про нее не говорят, только сказали, что померла, и все. Тетя про это молчит. Спрашивала я. Она в ответ — что не хочется ей говорить об этом. Отец отца — не знаю, помер, кажется, тоже, не знаю я, про него вообще ничего не знаю.
Когда я родилась, мать с отцом разошлись.
Кади. У меня отец тоже очень странный человек. Пьет постоянно. Когда напьется, то и мать должна тут же напиваться. Когда мать с ним не выпивает, сразу колотит маму. У отца тоже было трудное детство. Он в детстве, при русской власти, жил в детдоме.
Потом был разок в тюрьме, не помню уж, кажется три-четыре года. До того, как я родилась. Это мамуля мне говорила.
Отец ходит на работу где-то в Кейла. В основном на случайных заработках. Строит, сносит — ну, такая, в общем, работа.
Аннели. У меня сводная сестра. Катя Макарова. Ей одиннадцать лет. Наш родной отец… не знаю, у Кати сейчас нет родного отца. Мама не выдает, кто наш настоящий отец и где бы он мог быть. Мать знает. Сказала мне, соврала, небось, что он в тюрьме сидел, я ей не верю, не сидел он. Мне бы быть Николаевой, а мать хотела, чтоб я была Самедова.
Юри. Про отца не знаю. Мать говорила, что Коля его зовут. Не знаю, не знаю. Ничего не помню, даже фотографию его я не видел. Умер, может, или что с ним — совсем не знаю. Хотелось, чтоб дед еще был жив, тогда по сей день и жил бы у деда…
Мы с ним такие 10-километровые походы совершали всякий раз, по грибы ходили, много всегда собирали. Ягоды тоже собирали. Обратно идти у меня уже сил не было. Обратный путь я обычно проделывал, сидя у деда на плечах, там и засыпал. Всегда.
Рейго исполняет песню про лягушку.
На камне сидела квака мала.
Там ленилась и думала,
Солнце греет ее одну,
Нет никого во всем пруду.
Но поодаль аист один
С длинным клювом злой бродил.
От голода звенит в ушах,
Пищу ищет в камышах.
С камня в воду квака — прыг.
Лень забывая, поплыла в миг.
Жить охота — так пошевелись,
Аист остался с носом и весь прокис.
Эва. Я вот о чем стала думать — теперь как-то особенно это усиливается — ну, родишь ты на свет ребенка — а что это все значит.
Эркки. Когда сестренку родишь, то у тебя толстое пузо будет, сказал Рейго.
Детский дом
Рээлика. А эти разговоры отсюда дальше тоже пойдут? Я окна волостной управы камнями перебила. Как-то стукнуло в голову, мол, чего-то я давно уже гадостей не вытворяла. Вот и собралась, все кругом спрашивают, куда это, мол, я. А вот пойду-ка да погляжу, чё бы такого сделать, хо-ре? Оля, Мадис, Кристийна, Марина, Юри, Таниель, Сильвер, Прийт были… Как увидели, что я бросила — так мы же не монашки какие, — тоже стали кидаться. Вот мы и перебили все окна волостной управы.
Я как следует нашкодила здесь, устанете про все слушать.
Кади. Я здесь уже довольно давно. Больше двух лет. Сказали — месяц только, но теперь уже я привыкла.
