Уинстон Грэм - Джереми Полдарк
Когда он закончил, в суде наступила непривычная тишина. Моряк очень ярко живописал сцену, и казалось, что присутствующие так и представили её себе, некоторые, похоже, поразились, что сельские жители способны зайти так далеко.
— Капитан Кларк, — в конце концов нарушил молчание Росс, — вы можете вспомнить, как я подошел к вам на берегу и предложил приютить вас и ваш экипаж на ночь в моем доме?
— Конечно, помню, сэр, — ответил Кларк, — это был первый акт милосердия, оказанный нам в ту ужасную ночь.
— Вы воспользовались им?
— Да, разумеется. Нас было девятнадцать, и все мы провели ночь в вашем доме.
— С вами хорошо обращались?
— Превосходно.
— А когда вы были на берегу, вы видели или слышали, чтобы я подстрекал кого-нибудь разгромить ваш корабль?
— Нет, сэр. Могу сказать, что везде было темно, кроме как вокруг костров, но я не видел вас, пока вы не подошли и не предложили нам кров.
— Благодарю вас, — Росс перегнулся и шепотом посоветовался с мистером Клаймером. — Капитан Кларк, вы видели, как я встречался с сержантом драгун?
— Да.
— Мы повздорили?
— Насколько я помню, вы предупредили его не спускаться на берег, и он услышал ваше предупреждение.
— Как вы думаете, я предупредил по-дружески, чтобы предотвратить кровопролитие, или...?
— Может, и так. Да. Думаю, так и было.
— Так мы не дрались?
— Нет, при мне — точно нет.
— Я сопроводил вас до дома?
— Да.
— Благодарю вас.
— Капитан, минутку, — заявил Генри Булл, подскочив, когда моряк уже собирался уходить, — как долго обвиняемый находился с вами, когда вы вошли в дом?
— Хм, около десяти минут.
— А когда вы его увидели в следующий раз?
— Часом позже.
— Когда вы видели драгун, были ли с ними таможенники?
— Нет, я не заметил.
— Значит, насколько вам известно, ничто не мешало обвиняемому сразу после вашего обустройства уйти из дома и вступить в стычку с солдатами?
— Нет, сэр.
— Благодарю вас, вызовите капитана Эфраима Тревейла.
Невысокий худой человек занял место свидетеля и заявил, что видел драку с таможенниками и солдатами, подтвердил, что именно Росс возглавлял нападавших, и опознал его как человека, сразившего Джона Коппарда. Насколько Росс знал, он никогда не видел этого человека раньше, но не мог повлиять на его показания. Мистер Джеффри Клаймер передал ему записку с просьбой не давить на враждебно настроенных свидетелей. Затем вызвали Илая Клеммоу, который рассказал ту же самую историю. Росс видел его больше трех лет назад. Он почувствовал, как внутри нарастает гнев.
— Где вы живете, Клеммоу? — спросил Росс, когда настала его очередь задавать вопросы.
Губы мужчины разжались, явив выступающие зубы. Они походили на скрываемые до поры клыки ядовитой гадюки. — В Труро.
— Как же вы оказались на пляже Хендрона во время кораблекрушения?
— Я там и не был. Я услышал о первом крушении и пошел посмотреть на забаву.
— Когда-то вы жили на моей земле, не так ли?
— Так.
— Но я выгнал вас, как вы помните, потому что вы являлись источником непрекращающегося беспокойства для своих соседей.
— Вы о том, что выгнали моего брата из его же дома ни за что, ни про что!
— Вы ненавидите меня за это, правда?
Илай осекся. — Нет-нет. Вовсе нет.
Мистер Клаймер передал Россу записку: «Можете вытрясти из него детали?».
— Скажите, Клеммоу, какой из кораблей потерпел крушение ближе к моему дому? — медленно спросил Росс.
Свидетель нервно облизнул губы, но ничего не ответил.
— Вы слышали вопрос?
— Было темно, когда я туда пришел.
— Какой из кораблей был больше?
— «Гордость Мадраса», — ответил он после долгой паузы.
— Сколько у него было мачт?
— Две или три.
— Откуда вы знаете?
— Мне сказали.
— И больший корабль находился ближе к моему дому или дальше?
Последовала еще одна пауза.
— Полагаю, вы видели костры у Дамсель-Пойнт?
— Да.
— Никаких костров у Дамсель-Пойнт или поблизости не было. Вы ведь не были той ночью на пляже Хендрона, так? Вы не покидали Труро.
— Нет, был. Вы пытаетесь сбить меня с толку! Лицо Илая Клеммоу побелело от напряжения.
Он собирался продолжить объяснения, но мистер Генри Булл снова встал и прервал его. — Вы когда-нибудь бывали в море, мистер Клеммоу?
— Ну... это... нет, как говорится, если именно в море, то нет. Но...
— Значит, если вы увидели в темноте на берегу два кораблекрушения на некотором расстоянии друг от друга, то вам было бы сложно сказать, какой корабль больше, раз вы не эксперт в этих вопросах?
— Это точно!
— Без сомнений, гораздо труднее, чем если бы вы активно помогали грабить корабли и нападали на команду? Илай благодарно кивнул.
— Вы заметили, где именно были костры?
— Нет. Там и сям.
— Как далеко вы находились от места драки между обвиняемым и таможенниками?
— Это голословное утверждение, — заявил Джеффри Клаймер, встав и снова сев одним движением.
— Что именно является голословным утверждением?
— О, прям так же близко, как сейчас к вам.
— И то, что вы рассказали под присягой — это правдивое свидетельство о том, что там произошло?
— Это такая же правда, как то, что я стою на этом месте.
Слабость накатывалась на Демельзу волнами, охватывала ее и исчезала, оставляя после себя дрожь и тошноту. Вызвали таможенника Коппарда, он подтвердил историю обвинителя, но надо отдать ему должное, достаточно туманно рассказал о том, нападал ли на него подсудимый, да и был ли он там вообще. Дал показания сержант драгун. День уже близился к вечеру, и до сих пор не было ни перерыва, ни возможности перекусить. Через полуприкрытые двери с улицы зашли разносчики, и по-быстрому из-под полы приторговывали в задних рядах. Жара и вонь удушали.
Последним свидетелем обвинения оказался Хик, судья, принимавший все письменные показания, включая и заявление Росса. В Труро возникли некоторые затруднения, когда стало известно, что закон ждет от городского совета участия в деле. Некоторые члены городского совета были настроены в пользу обвиняемого и считали, что с их стороны будет несправедливо выступать против него. Другие, такие как преподобный доктор Холс, наоборот, были слишком предвзяты. В конце концов, в качестве представителя выбрали пустое место — Эфраима Хика. Главным образом Хика интересовали бутылки с бренди, но он собрал показания со всей возможной беспристрастностью.
Теперь Хик огласил их, и эти показания оказались чрезвычайно опасными.
Из ответов, которые обвиняемый дал на допросе, следовало, что он полностью признавался в том, что разбудил соседей, когда произошло первое крушение. На вопрос «С какой целью?» он ответил: «В округе было много голодающих семей». Вопрос: Вы отвели этих людей к месту крушения? Ответ: В этом не было необходимости. Они знали местность не хуже меня. Вопрос: Вы поощряли их напасть на команду «Королевы Шарлотты»? Ответ: На команду «Королевы Шарлотты» не нападали. Допрос продолжился следующим образом: — Вы были первым, кто ступил на ее борт, и если так, то с какой целью вы это сделали?
— Я хотел посмотреть, какой груз на борту. — Кто-нибудь из команды был в это время на борту? — Нет, только один пассажир, мертвый. — Он был мертв, когда вы оказались на корабле? — Разумеется. Вы что, обвиняете меня в убийстве? — Вы помогли вашим друзьям забраться на борт, кинув им веревку? — Да. — Вы сделали какие-либо попытки доставить тело погибшего на берег? — Нет. — Вы помогали разграбить судно и снести на берег груз? — Нет. — Вы присутствовали при этом? — Да. — Вы делали какие-либо попытки этому воспрепятствовать? — Никаких. Я не судья. — Но вы были единственным присутствующим джентльменом, единственным достаточно авторитетным человеком, который мог остановить мародерство на ранней стадии?. — Вы переоцениваете мое влияние.
— Вы были среди первых, кто заметил второе крушение? — Полагаю, что да. — Вы поощряли своих друзей напасть на команду «Гордости Мадраса»? — Разумеется, нет. — Вы стояли рядом и не возражали, когда на нее напали? — На них никто не нападал, насколько мне известно. По крайней мере, никто из знакомых мне. К тому времени на берегу было множество шахтеров из отдаленных деревень. — Это не ответ на мой вопрос. — Это тот ответ, который я могу дать. Я не способен находиться повсюду одновременно. — Но вы поднимались на борт «Гордости Мадраса»? — Да. — Задолго до того, как предложить помощь морякам? — За некоторое время до этого. — Вы одобряли этот мятеж с самого начала? — Я не считаю это мятежом. — Так вы одобряли или нет? — А вы одобряете то, что многие семьи остались без достаточного пропитания, чтобы выжить?
