Януш Гловацкий - Четвертая сестра
Таня: Ты когда-нибудь заткнешься?
Коля: Я проспал до прибытия следующего рейса Аэрофлота. Я знал, что обратный рейс отправится через два часа, и что я им улечу. Но тут я увидел мужика, который держал в одной руке чемодан вроде моего, а в другой — плакатик «Соня Онищенко» и махал им.
Вера: Как?
Катя: Дядя?
Коля: Он самый. Он не мог себе простить, что перепутал даты прилета. Он положил чемоданы на заднее сиденье. Всю дорогу он извинялся и расспрашивал, как вы живете и все такое. А теперь слушайте — и пусть у меня рука отсохнет, пусть Господь меня громом поразит, если я лгу. Потому что случилось так, что я мог снова попасть из огня да в полымя, и Степа снова нашел бы меня и уж тогда вы бы сейчас со мной не разговаривали…
Таня: Что?
Вера: Что?
Катя: Что?
Коля: Получилось так, что он остановил машину возле дома, очень похожего на тот, из которого я бежал.
Таня: Ну?!
Коля: Да. Дядя дал гудок, и тетка вышла на крыльцо. А за ней Степа, с рукой на перевязи и забинтованным лицом. Так что я неплохо врезал ему. И дядя взял чемодан и вышел из машины.
Таня: Я в шоке.
Вера: Не хочу слышать это.
Катя: Но что произошло?
Коля: Хотел бы я знать! Я сидел тихо, как мышь, боясь шевельнуться. Но и тут мне повезло, потому что внезапно откуда ни возьмись появилась другая машина, и из нее выскочили три парня в масках. С автоматами.
Катя, Таня и Вера онемели от удивления.
Генерал: Как мой брат? Как он выглядит? И струхнул ли он в тот миг?
Коля: Нет. Он выхватил пистолет из-за пояса. Но от этого было мало пользы, потому что ему тут же всадили шестнадцать пуль в живот. А Степа, прикрывшись ведром, рухнул на землю. А тетушка вся скорчилась от боли. (Коля показывает, как она скорчилась.)
Таня: А те, в масках?
Коля: Они схватили дядин чемодан.
Таня: И?
Коля: И слиняли.
Таня: А ты?
Коля: И я слинял. Схватил свой чемодан, пока меня не заметили, и прямиком в аэропорт. (Генералу.) А брат ваш, если вам интересно, совершенно облысел и очень растолстел. Иван Петрович, можно я глотну? (Наливает себе виски.)
Генерал: Мой брат был уверен — в Америке смерть его не настигнет. Она будет караулить его по московскому адресу, а он ее вокруг пальца обведет. Хрена лысого!
Долгое молчание.
Вера: Прав был Сталин — русских нельзя пускать за границу.
Таня: Не вышло — так не вышло. Если надеяться не на что, значит наше дело безнадежно. Верни мне мои свитеры.
Коля открывает чемодан. В чемодане — пачки долларов. Он набит ими до краев. Сцена озаряется золотым светом. Таня в ступоре. В молчании она тычет пальцем в чемодан. Катя, Вера и Генерал обступают чемодан.
Ветеран в инвалидном кресле вскакивает, забыв, что он безногий.
Генерал (К Ветерану): Ботинки!
Ветеран разувается.
Вера: Краденое до добра не доведет!
Катя: Они найдут нас!
Генерал: Теперь ты станешь прима-балериной!
Таня: Это мамочка! Мамочка молилась за нас.
Коля: При чем тут мамочка? Дядя по ошибке взял мой чемодан.
Вера: Мы должны вернуть это, Коля.
Коля (неожиданно серьезно): Здесь нет Коли. Здесь есть Яков Ильич. И я эти деньги не верну. Потому что они мои. И я хочу рассказать вам, по какой причине я вернулся к вам с этим чемоданом. Сядьте и слушайте.
Сестры и Генерал покорно садятся. Ветеран возвращается в кресло, вновь превращаясь в беспомощного калеку. Во время Колиного монолога он тихо играет на аккордеоне.
Коля: Четыре года назад, еще до того, как Иван Петрович подобрал меня, сироту, я, малолетка, входил в уличную шайку, которая наводила ужас на всю округу. Однажды наш босс послал нас избить кулаками и ногами одного бизнесмена. Двенадцать из нас ворвались в его дом, стали молотить его кулаками и пинать ногами. А я вдруг осмелился задать боссу вопрос. «Скажите, босс, — спросил я, — в чем вина того человека, что мы так безжалостно колотим и пинаем его?» И босс, старый, мудрый и ученый человек, с дипломами Оксфорда, Гарварда и Сорбонны, который вначале был католиком, затем принял иудаизм, а под конец перешел в мусульманство, сказал, что мы избиваем того бизнесмена, жестоко и безжалостно, за то, что он всегда думал и думает только о деньгах. И откровение это перевернуло мне душу, и я поклялся себе, что когда я вырасту и стану бизнесменом, я буду думать не только о деньгах, но буду способен и на высокие и благородные чувства.
Сестры и Генерал слушают, открыв рты.
Внезапно раздается стук в дверь.
Катя: Господи! Кого это принесло?
Вера: Я же говорила.
Таня: Кто там?
Коля захлопывает чемодан.
Юрий (входя): Это я, Юрий Алексеевич. Можно войти?
Таня: Что?
Катя: Кто?
Вера: Нет.
Юрий (с букетом): Я проходил мимо и решил: загляну-ка на огонек. (С уважением кланяется Коле.) Добрый вечер, Яков Ильич.
Коля небрежно кивает.
Юрий: Добрый вечер, Вера. (Протягивает цветы). Мы тут с тобой немного поругались, дело житейское, милые бранятся — только тешатся. К счастью, ничего серьезного. Мы любим друг друга, а любовь — самая важная вещь на свете. (Достает бутылку виски.) «Джонни Уокер», черный лейбл.
Садится на кровать рядом с Генералом и наливает виски.
Юрий (Генералу): Я так устал, Иван Петрович, так устал. Потому что с одной стороны я веду бракоразводный процесс (смотрит на Веру, которая сидит с цветами и сияет). А с другой стороны политика. К тому же это требует столько денег…
Пьют.
Генерал: Юрий Алексеевич, скажите, можно ли надеяться в ближайшее время на войну?
Снова стук в дверь. Все замирают.
Джон: Это Джон Фримен. Можно войти?
Катя: Нет!
Таня: Что?
Вера: Мне плохо!
Входит Джон, одну руку он прячет за спиной, так что мы не знаем, что там у него. Вдруг он вынимает руку — в ней «Оскар».
Джон: Я прямо с самолета. (Протягивает Кате «Оскара».) Это тебе, Катя. «Оскар» твой, по праву. Надеюсь, ты не приняла близко к сердцу ту чушь, которую я молол на вручении. Достоевский писал: «Если мы любим женщину, мы боремся за нее». Поэтому я развожусь с женой.
Катя в изумлении прижимает «Оскара» к груди.
Джон (К Коле): Яков Ильич, покорнейше прошу выслушать меня. Я собираюсь снимать «Три сестры», это станет настоящим блокбастером. Не согласитесь ли вы сыграть Ирину?
Стук в дверь.
Бабушка (Из-за кулис.): Это мы, Акулина Ивановна с Костей.
Бабушка входит, неся статую Кости. Мраморная фигура одета в костюм и кроссовки, в одной руке ключи от «Мерседеса», в другой мобильный телефон.
Катя: С ума сойти!
Таня (нежно и печально): Костенька!
Бабушка (К Коле): У вас сегодня столько гостей, Яков Ильич…
Вера: О Боже. Началось! Оооо! (Падает на кровать и начинает рожать.)
Катя: Началось! Вызывайте врача!
Все бросаются к кровати.
Бабушка: Не надо врача. Я ей помогу. Нагрейте воду.
Коля: Эй, инвалид, водички принеси!
Ветеран срывается с места и бросается за водой. Все окружают кровать, на которой Вера собирается рожать, закрывая ее от публики. Раздается крик младенца.
Бабушка: Мальчик. Нет, девочка. Нет, мальчик. Нет, девочка…
Ветеран прыгает обратно в кресло и начинает играть на аккордеоне.
Юрий (гордо): Мы назовем ее Надеждой…. О Господи!
Сцена вдруг погружается в темноту. Слышна автоматная очередь. И — молчание.
