Жан Ануй - Булочник, булочница и подмастерье
Чёрт! Два часа ночи… я опоздаю в мэрию!
Он выходит. Сцена пуста. Это поле битвы.
Через некоторое время, держа свою сестрёнку за руку, появляется Тото. Дети, молчаливо всё понимая, смотрят на бойню. Вызывая жалость, они стоят спиной к залу. Помолчав, Тото с сестрой, принимаются подбирать вещи, складывают их в шкаф. Слышно, как они потихоньку поют…
Несчастье случилось
Мама влюбилась
Несчастье, ей-ей…
Плоть от плоти встретил папка своей
Больше не нравится нашей маме
Пьяный от радости папа в панаме
На сердце у нас печаль, да-да…
С нами случилось беда
Несчастье случилось
Мама влюбилась
Несчастье, ей-ей…
Плоть от плоти встретил папка своей
Свет на сцене разом гаснет. В темноте раздаётся триумфальный свадебный марш… Свет ослепительно озаряет всю сцену; за тюлем почти не видно декораций. Инструменты звучат отчётливее, слышно, как звенят колокола.
Адольф, всё ещё в ночной рубашке, но во фраке и цилиндре, выходит из церкви. Девушка под фатой и в свадебном платье идёт с ним под руку. Слышен лёгкий сбор колокольчиков, крики: «Да здравствуют новобрачная!» Из-за кулис их осыпают рисом.
Нелепо облачённые пажами, Тото и Кристина держат шлейф новобрачной. Адольф неторопливо, улыбаясь, выступает с невестой, посылая дружеские приветствия знакомым лицам, которые окружают их с обеих сторон.
Разодетая Горничная, встречаясь с ними, осыпает их рисом. Она всё время меняет место. Эта Горничная, по существу, все гости в одном лице. Адольф всё время бросает на неё неловкие взгляды.
Девушка. Такая волнительная минута, любовь моя.
Адольф (растроганный). И единственная…
Девушка. Музыка, благовония и цветы, свечи, растроганные друзья…
Адольф (приветствуя и улыбаясь направо-налево, сквозь зубы). Да. Они нас сегодня почти любят…
Горничная. Да здравствует новобрачная!
Девушка. Так трогательно говорил старый священник, обратил ты внимание, как он был растроган. Во злу препятствие и на всё добро). Вот находка! Думаешь, он это для нас специально придумал? Я уже вижу себя старушкой рядом с тобой. Услада!
Горничная (перед носом). Да здравствует новобрачная!
Девушка. Какая милая! Из твоих?
Адольф (смущаясь). Не знаю.
Девушка (отвлекаясь, восклицает в полголоса). Ах, тётя Анна! Шляпа у неё невозможная! Что это? Никак мак?
Адольф. Нет. Это вишенки. Дядя Лёня надел все награды, гляди-ка, слёзы на глазах.
Девушка. Очи шаферов сверкают, вот-вот пойдут с подружками невесты плясать… довольные…
Адольф. Одеты все как хорошо… подобрели и пахнут славно.
Девушка. Даже попрошайки приоделись и выстроились на крыльце церкви… ах да свадьба, что за великолепие!
Адольф (выходя, растроганный). Да. Следовало бы жениться чаще.
Горничная (когда новобрачные выходят, бросает им, улыбаясь, последнюю пригоршню риса). Да здравствует новобрачная!
Прежде, чем исчезнуть, Адольф бросает на горничную недоброжелательный взгляд. Под музыку и колокольный звон кортеж проходит в ослепительном свете. Колокола и органная музыка доносятся несколько издалека. Из глубины сцены, под руку с новобрачной, которая накрыта фатой, Адольф идёт в спальную комнату, где, кстати, стоит только загадочная кровать, окружённая чёрными занавесками.
Адольф. Наконец-то, мы одни, любовь моя!
Адольф обнимает ей. Она, по-прежнему, покрыта вуалью. Он осторожно, один за другим, выуживает из головы невесты флёрдоранжи, заколки, говоря…
Вот чудный момент бракосочетания… Вот, что весьма хорошо и мудро. Мы за последние дни потеряли так много времени на примерки и выбор блюд, на покупку обручальных колец и пригласительные карточки. Все без исключения должны были заняться надписыванием конвертов… почти не было времени подумать о невесте… теперь, наконец-то, но тебе, пожалуйста — лицо той, которой отдал всю свою жизнь…
Он радостно снимает с неё фату и, делая шаг назад, обнаруживает Элоди. Адольф рычит, отступая…
Как? Это ты?
Элоди (грозно). Да, это я! Кто, ты хочешь, чтобы это был? Это я — твоя жена и всегда ей буду.
Адольф (в желании убежать нелепо кричит). Я отказываюсь! Помогите! Позовите всех! Перепутали церемонии!
Элоди (непримиримо). Нет, дружок мой, ошибки не было. Это именно я.
Адольф смотрит на неё, потеряв дар речи. Она спокойно продолжает…
Не рассчитывал же ты на то, что я дам тебе возможность жениться на этой дуре, чтобы через пару лет ты был с ней так же несчастен, как и со мной? И, кстати, куда бы ты, двоежёнцем, делся? Ты б никогда с этим не справился. Ты об этом подумал? К счастью, есть я.
Адольф (недоумевая, бормочет). Но ты сама собиралась замуж!
Элоди (пожимая плечами). В мечтах твоих, нечестивое существо! Ты бы бросил меня в объятия кого угодно, только б освободиться, я знаю. Не слишком, однако, на это рассчитывай, дружок. Я — честная и умру честной — пусть только для того, чтобы тебе досадить!
Адольф. И, тем не менее, когда ты сказала, что встретила Норбера дё Ля Пребанда в Бон-Марше, ты стала вся розовая… Не надо думать, что я слепой!
Элоди (грозно кричит). Я, может, и была розовая, но честная! И решила, во что бы то ни стало, таковой и остаться, поверь мне.
Адольф. Не будешь же ты отрицать, что была влюблена в него в Шатодане? Весь теннисный клуб чесал языки, говоря о том, что вы поженитесь!
Элоди (опять кричит). Да, в Шатодане я была влюблена! Да, когда сегодня я вдруг увидела его в Бон-Марше, то поняла, что всё ещё влюблена в него. Брошенная, высмеянная и влюблённая в другого, я, тем не менее, твоя жена, и я тебе никогда не изменю! Если ты, чтобы облегчить себе совесть, на это рассчитывал, то пора расстаться с этой мечтой. Может, ты и будешь, дружок, унижен, поцарапан и, как ковёр, истоптан, но можешь спать спокойно, ты никогда не будешь рогат!
Адольф (испустив комический крик безысходности). Ах, это ужасно! Ах, я слишком несчастен!
В цилиндре и фраке Адольф бросается ногами кверху на кровать и разражается нервными всхлипываниями.
Элоди (спокойно на него глядя). Не хочешь же ты, чтобы я успокаивала тебя только потому, что не способна на измену?
Адольф (после паузы, жалобно). Пойми меня, Шарлотта… в жизни бывают такие минуты, когда необходимо отворить окно, когда задыхаешься. Надо выйти на улицу, подышать и размять ноги.
Элоди (двусмысленно). Я никогда не запрещала тебе разминать ног. Я твоя жена. Я здесь именно для этого.
Адольф (стонет). Но это же не одно и то же!
Элоди (грохочет). Именно! У всех то же самое! Ты ведь этого хотел, не так ли? У меня было время убедиться, я не сразу уступила, когда ты, ревя, как олень, меня умолял в сарае для парусов?
Адольф. В яхт-клубе был момент вожделения. Это можно бы было назвать просто флиртом. К тому же, кожа ляжек твоих была такой бархатной, я не мог устоять.
Элоди (холодно). Так вот, эта мелочь завела тебя слишком далеко! Испугавшись, что я забеременею, ты женился, теперь я твоя жена. Что сделано, то сделано. Другой у тебя больше не будет, можешь на меня положиться. (Сухо добавляя.) Хочу тебе заметить, что кожа моих ляжек не изменилась. Это ляжки твоей жены… можешь потрогать.
Адольф (всё ещё стараясь её урезонить). Ты не искренна с самою собой! Тебе хотелось Норбера. И ты, уверен, до сих пор о нём думаешь, когда между нами случается ещё кое-что по ночам.
Элоди (пылая). Тебя это не касается! Я веду себя так, как должна себя вести. И никто упрекнуть меня ни в чём и никогда не сможет. Я женщина, у которой есть долг, не более того! Однако нечего требовать невозможного! Я же тебя не спрашиваю, о чём ты думаешь, когда между нами это кое-что случается!
Адольф (вскакивает, рубашка — по ветру, вне себя, ухмыляясь). Долг. Супружеский долг! И слова-то какие отвратительные! (Орёт.) Хочешь, выскажу тебе самую мою сокровенную мысль? Брак — это мерзость! Только желание и вожделение могут эту гимнастику оправдать! С желанием всё сходит. Любую акробатику вытворяй… всё тогда просто, мило, всё чисто. Но с хладнокровием?!! Вот тебе разница между убийством по страсти и холодной экзекуцией… (Нелепо прибавляет.) Вот почему я, кстати сказать, против смертной казни!
