Януш Гловацкий - Четвертая сестра
Таня: Душечка! (Целует ее.) Я непременно расскажу Косте…
Картина тринадцатая
Входит Костя, одетый с невероятным шиком.
Таня: Прости, Костенька. Я тут заболталась. Сейчас поедем. Постой, ты знаешь, что сделала Вера?
Она умолкает, потому что Костя ведет себя как-то странно. Он не здоровается, он слегка покачивается. Разводит руками, словно хочет что-то сказать, но, махнув рукой, валится на кровать. Сестры в недоумении обступают его.
Катя (принюхиваясь): «Баллантайн».
Таня (вопросительно): Костя! Костенька? Что с тобой.
Она обходит вокруг кровати и гладит Костю по голове. Затем тормошит его. Костя не реагирует. Таня оборачивается к сестрам и пожимает плечами. Вдруг…
Катя (показывая на Таню): Ой, что это?
Только сейчас Таня поворачивается к публике так, чтобы было видно кровавое пятно на ее белом платье. Первым ее движением становится попытка оттереть пятно, но тут она соображает, что это кровь Кости.
Таня: Костя… Костенька…
Пытается приподнять Костю. Рушится на него и в какой-то момент застывает в эротической позе.
Таня: Нет… нет… Костя… Неееееет!
Целует его. На ее лице кровь.
Сестры в оцепенении. В квартиру врывается Бабушка и, как в первом акте, спешит к окну и заламывает руки. Но Вера берет ее за плечи и поворачивает лицом к кровати. Бабушка подбегает к кровати и рушится возле Кости и Тани. Молчание.
За сценой слышится ностальгическая мелодия, исполняемая на аккордеоне.
Вера и Катя поднимают Бабушку и Таню и уводят их от кровати. Усаживают на скамейку. Таня и Бабушка покорны и безучастны, как сомнамбулы. Катя носовым платком стирает кровь с лица Тани. Вера накрывает Костю чистой белой простыней. Бабушка и Таня молчат, крепко обнявшись.
Картина четырнадцатая
Входит Генерал. Он одет в какие-то обноски и похож на бомжа. Музыка прекращается. Генерал садится на кровать и ощупывает тело, накрытое простыней.
Генерал: Это еще что?
Бабушка: Костя мой. Он мертв.
Генерал: Бомба?
Бабушка: Нет. Свои. Они застрелили его.
Генерал: Бедняга! Но почему именно на моей кровати? Другого места не нашли? Вы же знаете, Акулина Ивановна, как я вас уважаю, но все это как-то странно. Всему свое место. Видел бы это мой отец… А ты, Таня, чего молчишь. Полгода тебя дома не было — а ты даже «здрасьте» не скажешь?
Таня молчит. Она ничего не слышит и не видит.
Вера: Папа! Они Костю убили!
Генерал: Человек приходит домой и обнаруживает постороннее тело в своей постели!
Вера: Папа, он не посторонний, он наш сосед. И Таня любила его.
Генерал: Все равно это как-то странно.
Бабушка: Костя тоже предпочел бы лежать в собственной постели. Костенька! Сыночек мой любимый. Господи, да что ты с нами творишь?
Генерал: Понимаю. Черножопые ублюдки всюду подкидывают бомбы. Говорят, даже в очередях в гастрономах.
Бабушка: В наши дни жизнь человека не стоит ни гроша. Наслал Господь на нас кары небесные.
Генерал: За что?
Бабушка: За грехи наши. За то, что царя убили, за то, что священников по лагерям гноили. Может быть, в новом тысячелетии сам Сатана решил прописаться в Москве? Может, Судный день грядет? (Крестится.) Ах, Костенька…
Генерал: А судить-то кого будут?
Бабушка: Не в курсе я, сынок. Не в курсе.
Входят Миша и Иван Павлович. Последний — без шляпы. Их сопровождает Милиционер.
Миша (с облегчением): Мы были наверху, но там никого нет. Позвольте выразить вам мои самые искренние соболезнования и уважение…
Иван Павлович: Наш боец (указывает на Мишу) оказался полным идиотом. Завел меня наверх…
Милиционер: Если я вам больше не нужен, разрешите идти?
Миша: Сегодня нам не везет весь день. Но прошу вас, Иван Павлович, не срамите меня при посторонних.
Милиционер: Я слышал, на Новом Арбате торгуют колесами. Так что я…
Вера: Иван Павлович?
Катя: Петров?
Таня вскакивает и собирается броситься на Мишу, но сестры удерживают его.
Миша: Я хочу заявить официально, что Костя был честным человеком и своевременно расплатился с кредиторами. И его водитель не тронул ни копейки. Так что теперь мы собираемся вести бизнес с ним.
Иван Павлович: Этот дуболом не в состоянии запомнить простейшие вещи. Водитель — это из другой оперы. Был такой Яков Степанов. На трубе играл.
Миша: Степаныч.
Милиционер: Когда буду покупать колеса, на вашу долю взять?
Миша: Свободен!
Милиционер отдает честь и уходит. Таня в смятении.
Таня: Так это вы, Иван Павлович? Вы?
Иван Павлович: Не я. Он. (Указывает на Мишу).
Катя и Вера изо всех сил пытаются сохранять спокойствие.
Миша: Мы тут слегка заблудились за кулисами… ну и ошиблись малость. Так что приносим глубокие извинения. Все расходы по погребению Кости фирма берет на себя. И заверяю вас, Акулина Ивановна, все устроим по высшему разряду. Люди будут драться до смерти за приглашение на церемонию. (Кладет на стол автомат Калашникова).
Бабушка (скорбь не убивает в ней любопытства): На каком кладбище?
Миша: На Новодевичьем, само собой.
Бабушка: На каком участке?
Миша: Недалеко от входа. Почти что рядом с Антоном Палычем Чеховым. В департаменте туризма скажем, чтобы памятник занесли в список достопримечательностей.
Бабушка: Тело бальзамировать будете?
Миша: Обижаете! Конечно, будем. Тут у нас есть один специалист, при мавзолее двадцать лет работал..
Бабушка: Гроб какой закажете?
Миша: А вы как думали? Хрустальный, разумеется. Наш Костя будет лежать в нем, как Белоснежка.
Иван Павлович: И ждать принца. Тьфу!
Миша: Иван Павлович, не будете ли вы столь любезны заткнуться?
Бабушка: А как насчет памятника?
Миша: Насчет памятника? (Торжественно.) А скажите, Акулина Ивановна, знакомо ли вам такое имя: Рыбаков, Антон Петрович?
Бабушка: Нет.
Миша: Это очень известный скульптор, у него недавно была выставка в «Метрополитэн Музеум» в Нью-Йорке. Мы свяжемся с ним и закажем мраморный монумент Константину Павловичу, в натуральную величину. Ему понадобится только фото покойного.
Бабушка: Я мигом слетаю за фото. Одна нога здесь — другая там. Костенька, сыночек мой. Какие похороны! Какой почет!
Генерал: Вы — тот самый Петров? Иван Павлович?
Иван Павлович: Я в депрессии.
Бабушка подходит к Косте и целует его в губы сквозь простыню.
Миша: Извините меня, Иван Павлович, но вы учли, что Прозаик послал вам…?
Иван Павлович: Так это же было две недели назад.
Внезапно Таня берет автомат со стола и целится в Мишу.
Миша: Флаг тебе в руки! Стреляй, если ты способна хладнокровно убить человека. Ну, чего ждешь?
Вера: Таня, нет!
Катя: Нет!
Таня: НЕТ?
Сжав автомат, дает длинную очередь от живота. Миша падает и корчится в судорогах. Все наблюдают за ним в полной растерянности. Один Иван Павлович остается безразличным. Машет рукой.
Генерал: Иван Павлович, Таня удивительно талантливая танцовщица. Не могли бы вы, при ваших связях, рекомендовать ее кому-нибудь? Она станет прима-балериной. Новой Плисецкой…
Иван Павлович: Хорошо, хорошо… Я подумаю.
Генерал: Всем семейством Бога за Вас молить будем, до конца дней своих. Вот только, сугубо между нами… Чего у нее в самом деле нет, так это таланта. Но при хороших связях…
Таня: Мамочка, прости меня. Простите, сестры. (Автомат падает из ее рук.) Это за Костю, за меня, за Катю, за Веру…
Миша (восстав из мертвых): И за мою супругу Наташу, которая постоянно устраивает мне разборки — мол, я ее обманываю…
