Теннесси Уильямс - Стеклянный зверинец
Лаура. Я понимаю… Вы меня плохо знали.
Джим. Но мы же разговаривали?
Лаура. Разговаривали… иногда.
Джим. А вы когда узнали меня?
Лаура. Я-то сразу!
Джим. Как только пришел?
Лаура. Когда я услышала от Тома имя — я решила, что это вы. Я знала, что вы с Томом были знакомы в школе. Открыла дверь… ну… и узнала вас.
Джим. Почему же вы ничего не сказали?
Лаура (задыхаясь). Я не знала, что сказать… Я была так удивлена!
Джим. Почему? Ну это уж совсем смешно!
Лаура. Смешно, правда? Хотя…
Джим. А у нас были совместные занятия?
Лаура. Были.
Джим. Какие?
Лаура. Хоровое пение…
Джим. О-о!
Лаура. Мы сидели в классе через проход.
Джим. Правда?
Лаура. Каждые понедельник, среду и пятницу.
Джим. А вы еще всегда опаздывали — помню, помню!
Лаура. Мне было трудно подниматься по лестнице! Я носила специальную обувь, и башмак так стучал, когда я шла!
Джим. Не слышал я никакого стука.
Лаура (поеживаясь от воспоминания). А мне казалось, будто гром гремит.
Джим. Что вы, я никогда не замечал.
Лаура. Когда я входила, все уже сидели. Мое место было в последнем ряду, и я шла через весь класс. А тут еще этот башмак стучит, и все смотрят на меня…
Джим. Нельзя быть такой мнительной.
Лаура. Я знаю, но что поделать. И каждый раз я думала: поскорей бы началось пение.
Джим. Теперь я все помню! Да! Да! И я звал вас Голубой розой. А почему я стал вас так звать?
Лаура. Я заболела и не ходила в школу. Когда снова пришла, вы спросили, что со мной было. Я сказала «невроз», а вам, наверное, послышалось — «роза». Вы и начали говорить «Роза», а потом «Голубая роза!»
Джим. Но вы не обижались, нет?
Лаура. Что вы, мне это даже нравилось… У меня не было… то есть было мало знакомых.
Джим. Да, вы все одна ходили.
Лаура. Мне не везло на друзей.
Джим. Непонятно почему.
Лаура. Ну, так уж получилось…
Джим. Не из-за?..
Лаура. Да… мне это мешало.
Джим. Напрасно!
Лаура. Я знаю, но все равно…
Джим. Это просто застенчивость, вот что.
Лаура. Я знаю, но я никак не…
Джим. Не могли преодолеть ее?
Лаура. Не могла!
Джим. От застенчивости, наверное, надо избавляться постепенно.
Лаура (печально). Наверное…
Джим. На это нужно время!
Лаура. Да.
Джим. Люди совсем не злые, когда узнаешь их поближе. Запомните это! И у каждого — свои проблемы. Не только у вас — практически у всех что-нибудь не так. Вы вбили себе в голову, что только у вас проблемы, что только вы разочарованы жизнью. Если внимательно приглядеться, кругом масса разочарованных людей. Возьмите меня… В школе я рассчитывал, что к этому времени, через шесть лет, успею сделать больше… Помните, какая хвалебная статья была обо мне в «Светоче»?
Лаура. Помню! (Встает, подходит к столу.)
Джим. Там говорилось, что чем бы я ни занялся, я обязательно добьюсь успеха.
Лаура возвращается к нему с ежегодником.
Черт побери, да это же «Светоч»! (Он благоговейно берет в руки книгу.)
Они улыбаются друг другу. Лаура приседает подле Джима, и оба начинают листать страницы.
Джим держится так непосредственно, что Лаура чувствует себя свободно.
Лаура. Вот вы в «Пиратах из Панзанса».
Джим (задумчиво). В этой оперетте я пел главную партию.
Лаура (восхищенно). Замечательно пели!
Джим (польщенный). Ну, что вы…
Лаура. Да-да, замечательно!
Джим. Вы и в самом деле слышали?
Лаура. Три раза!
Джим. Не может быть?
Лаура. Правда.
Джим. Все три представления?
Лаура (опуская глаза). Да.
Джим. Зачем?
Лаура. Я хотела… попросить у вас автограф.
Джим. Почему же не попросили?
Лаура. Вас всегда окружало так много друзей, не было подходящего случая.
Джим. Нужно было просто…
Лаура. Вы могли подумать, что я…
Джим. Что мог подумать?
Лаура. Ну, всякое…
Джим (приятное воспоминание). Да, девицы меня тогда буквально осаждали.
Лаура. Вы пользовались необыкновенной популярностью!
Джим. Было дело…
Лаура. Вы так… располагали к себе…
Джим. Избаловали-таки меня в школе.
Лаура…всем нравились.
Джим. И вам?
Лаура. И мне… (Аккуратно закрывает книгу, лежащую у нее на коленях.)
Джим. Однако… Дайте-ка мне вашу программку. (Лаура дает ему программу «Пиратов». Он ставит на ней размашистую подпись.) Пожалуйста… лучше поздно, чем никогда!
Лаура. Ой, вот это сюрприз!
Джим. Моя подпись немного сейчас стоит. Но кто знает, может, когда-нибудь ее ценность повысится! Разочароваться — это одно, упасть духом — совсем другое! Да, я разочаровался кое в чем, но я не падаю духом. Мне всего двадцать три года. А сколько вам, Лаура?
Лаура. Двадцать четыре будет в июне.
Джим. Совсем немного!
Лаура. Я знаю, и все-таки.
Джим. Вы закончили школу?
Лаура (нехотя). Нет.
Джим. Перестали посещать занятия?
Лаура. Я провалилась на выпускных экзаменах. (Поднимается, кладет на место книгу и программу. С усилием.) Как поживает… Эмили Мейзенбах?
Джим. А, эта немка…
Лаура. Зачем вы так ее называете?
Джим. Она и в самом деле немка.
Лаура. Вы не встречаетесь с ней?
Джим. Ни разу не видел.
Лаура. В хронике сообщали, что вы помолвлены!
Джим. Знаю, но меня этим не возьмешь!
Лаура. Так это неправда?
Джим. Было правдой только в ее восторженном воображении.
Лаура. А-а…
Надпись на экране. «А что вы делали после школы?» Джим, закурив сигарету, непринужденно откинулся на локти и улыбается Лауре, и от его широкой обаятельной улыбки она словно вся засветилась. Лаура задерживается у стола и, чтобы скрыть смятение, вертит в руках стеклянную фигурку.
Джим (после нескольких задумчивых затяжек). А что вы делали после школы?
Лаура будто не слышит вопроса.
А?
Лаура поднимает глаза.
Джим. Я говорю, что вы делали после школы?
Лаура. Ничего особенного.
Джим. Целых шесть лет прошло — ведь чем-нибудь вы занимались?
Лаура. Занималась.
Джим. Чем же?
Лаура. Училась делопроизводству в Торговом колледже.
Джим. И как, удачно?
Лаура. Нет, не очень… пришлось уйти… Меня… тошнило…
Джим добродушно смеется.
Джим. А теперь что делаете?
Лаура. Ничего… Только не подумайте, что я бездельничаю! У меня массу времени отнимает коллекция. Стекло ведь требует ухода.
Джим. Простите, какое стекло?
Лаура. Моя коллекция… стеклянных фигурок. (Откашливается и снова отворачивается в смущении.)
Джим (неожиданно). Знаете, в чем ваша беда? У вас комплекс, комплекс неполноценности! Слышали о таком? Это когда человек недооценивает себя. Я-то это хорошо вижу, я сам им страдал. Конечно, не в такой острой форме. Я начал заниматься ораторским искусством, натренировал голос, а потом обнаружил склонность к техническим наукам. Я и не представлял, что во мне есть что-то особенное. Вот я не специалист, но у меня есть приятель, и он говорит, что я провожу сеансы психоанализа не хуже, чем врачи-профессионалы. Он, конечно, преувеличивает, но, ей-ей, я умею разбираться в психологии. Послушайте, Лаура… (Вытаскивает изо рта жевательную резинку.) Прошу прощения, я всегда вынимаю, когда изжую. Я заверну ее в эту бумажку, а то пристанет к ботинку! Так вот, главное несчастье в том, что вам не хватает веры в себя. Нет уверенности, чувствуете? Я сделал этот вывод на основании ваших слов и кое-каких собственных наблюдений. Возьмите к примеру этот стук башмака, который мучил вас в школе. Вы говорите, что боялись войти в класс. И что же получилось? Вы ушли из школы, бросили занятия — и все практически из-за пустяка! Лично я почти ничего не замечал. У вас просто небольшой физический недостаток, сущий пустяк. А в вашем воображении он вырос до гигантских размеров! Знаете, что бы я вам посоветовал? Считайте, что в каком-то отношении вы лучше или выше других!
