Генрик Ибсен - Кукольный дом
НОРА. Что такое, милый?
ХЕЛЬМЕР. Я ожидал, со слов Ранка, великолепной сцены с переодеваньем…
РАНК (в дверях). Я так понял, но, видно, ошибся.
НОРА. Никто не увидит меня во всем блеске до завтрашнего вечера.
ХЕЛЬМЕР. Но, милая Нора, ты какая-то измученная. Зарепетировалась?
НОРА. Совсем еще не репетировала.
ХЕЛЬМЕР. Однако это необходимо…
НОРА. Совершенно необходимо, Торвальд. Но я ничего не могу поделать без тебя. Я все позабыла.
ХЕЛЬМЕР. Ну, мы живо освежим это в памяти.
НОРА. Да, уж ты непременно займись со мной, Торвальд. Обещаешь? Ах, я так боюсь. Такое большое общество… Пожертвуй мне весь нынешний вечер. Чтобы ни единого дела – пера в руки не брать! А? Так ведь, милый?
ХЕЛЬМЕР. Обещаю. Весь вечер всецело буду к твоим услугам, бедное мое, беспомощное созданьице… Гм! Да… Сначала только… (Идет к дверям в переднюю.)
НОРА. Зачем тебе туда?
ХЕЛЬМЕР. Только взглянуть, нет ли писем.
НОРА. Нет, нет, не надо, Торвальд!
ХЕЛЬМЕР. Что еще?
НОРА. Торвальд! Я прошу тебя! Там нет ничего.
ХЕЛЬМЕР. Дай же взглянуть! (Хочет идти.)
Нора бросается к пианино и начинает играть тарантеллу.
(Останавливается у двери.) Ага!
НОРА. Я не могу плясать завтра, если не прорепетирую с тобой.
ХЕЛЬМЕР (идет к ней). В самом деле ты так трусишь, милочка?
НОРА. Страшно. Давай репетировать сейчас же. Время еще есть до ужина. Садись и играй мне, милый. Показывай, учи меня, как всегда!
ХЕЛЬМЕР. С удовольствием, с удовольствием, раз ты так желаешь. (Садится за пианино.)
НОРА (выхватывает из картонки тамбурин и длинный пестрый шарф, наскоро драпируется им, затем одним прыжком становится посреди комнаты и кричит). Играй же! Я танцую!
Хельмер играет, а Нора пляшет, доктор Ранк стоит позади Хельмера и смотрит.
ХЕЛЬМЕР (играя). Медленнее, медленнее…
НОРА. Не могу иначе.
ХЕЛЬМЕР. Не так бурно, милочка!
НОРА. Именно! Так и надо!
ХЕЛЬМЕР (обрывая). Нет, нет, это совсем не годится.
НОРА (смеясь и потрясая тамбурином). Ну не говорила ли я тебе?
РАНК. Дайте, я сяду играть.
ХЕЛЬМЕР (встает). Хорошо, мне так удобнее будет указывать ей.
Ранк садится за пианино и играет. Нора пляшет со все возрастающим жаром. Хельмер, встав у печки, беспрестанно делает Норе указания и замечания, но она как будто не слышит, волосы у нее распустились и падают по плечам, она не обращает на это внимания, продолжая пляску. Входит фру Линне.
ФРУ ЛИННЕ (останавливается как вкопанная у дверей). А!
НОРА (продолжает плясать). Видишь, какое у нас тут веселье, Кристина!
ХЕЛЬМЕР. Но, милая, дорогая Нора! Ты пляшешь так, точно дело идет о жизни!
НОРА. Так и есть.
ХЕЛЬМЕР. Ранк, перестань. Это просто безумие. Перестань, говорю я! Ранк перестает играть, а Нора разом останавливается. (Норе.) Вот чему бы никогда не поверил – ты решительно перезабыла все, чему я тебя учил.
НОРА (бросая тамбурин). Сам видишь.
ХЕЛЬМЕР. Да, придется подучиться.
НОРА. Вот видишь, как необходимо заняться со мной. Ты будешь учить меня до последней минуты. Обещаешь, Торвальд?
ХЕЛЬМЕР. Будь спокойна.
НОРА. Ни сегодня, ни завтра чтобы у тебя и мысли другой в голове не было, только обо мне. И писем не вскрывать сегодня… не открывать ящик…
ХЕЛЬМЕР. Ага! Все боишься того человека?
НОРА. Да, да, и это тоже.
ХЕЛЬМЕР. Нора, я вижу по твоему лицу, там есть уже письмо от него. Н о р а. Не знаю. Кажется. Но ты не смей читать ничего такого теперь. Не надо нам никаких неприятностей, пока все не будет кончено.
РАНК (тихо Хельмеру). Не противоречь ей.
ХЕЛЬМЕР (обнимая ее). Ну хорошо, дитя добилось своего. Но завтра ночью после твоей пляски…
НОРА. Тогда ты свободен.
СЛУЖАНКА (в дверях направо). Барыня, стол накрыт.
НОРА. Подай шампанского, Элене.
СЛУЖАНКА. Хорошо. (Уходит.)
ХЕЛЬМЕР. Эге-ге, так пир горой?
НОРА. Пировать до зари. (Кричит вслед служанке.) И немножко миндальных печений, Элене… Нет, побольше!.. Один раз куда ни шло.
ХЕЛЬМЕР (беря ее за руки). Ну-ну-ну, не надо этой дикой пугливости. Будь моим милым жаворонком, как всегда.
НОРА. Да, да, буду, буду. Но поди пока туда. И вы, доктор. Кристина, помоги мне поправить волосы.
РАНК (тихо, направляясь с Хельмером направо). Ведь не может же быть, чтобы тут было что-нибудь такое?.. Она не в положении?..
ХЕЛЬМЕР. Ничего подобного, милый мой. Просто все тот же ребяческий страх, о котором я говорил тебе. Уходят направо.
НОРА (фру Линне). Ну?
ФРУ ЛИННЕ. Уехал за город.
НОРА. Я догадалась по твоему лицу.
ФРУ ЛИННЕ. Вернется домой завтра вечером. Я оставила ему записку.
НОРА. Не надо было. Ничему ты не помешаешь. И, в сущности, такой восторг – ждать с минуты на минуту чуда.
ФРУ ЛИННЕ. Чего ты ждешь?
НОРА. Ах, тебе не понять. Ступай к ним. Я сию минуту.
Фру Линне идет направо. Нора стоит с минуту, словно стараясь прийти в себя, затем смотрит на часы.
Пять. Семь часов до полуночи. И затем двадцать четыре часа до полуночи. Тогда тарантелла будет кончена. Двадцать четыре да семь. Тридцать один час жизни.
ХЕЛЬМЕР (в дверях направо). Ну, где же мой жаворонок?
НОРА (бросаясь к нему с распростертыми объятиями). Вот он, жаворонок!..
Действие третье
Та же комната. Стол, стоявший перед диваном, передвинут на середину комнаты, вместе со стульями. На столе горит лампа. Дверь в переднюю открыта. Из верхнего этажа доносятся звуки бальной музыки. Фру Линне сидит у стола, машинально перелистывая книгу, пытается читать, но, видимо, не в состоянии собрать мыслей. Время от времени прислушивается, не идет ли кто.
ФРУ ЛИННЕ (глядя на свои часы). Его все еще нет. А между тем времени теперь в обрез. Лишь бы он не… (Опять прислушивается.) А! Идет! (Направляется в переднюю и осторожно отпирает наружную дверь; на лестнице слышны тихие шаги; она шепчет.) Войдите. Никого нет.
КРОГСТАД (в дверях). Я нашел дома вашу записку. Что это значит?
ФРУ ЛИННЕ. Мне необходимо поговорить с вами.
КРОГСТАД. Вот как? И непременно здесь, в этом доме?
ФРУ ЛИННЕ. У меня никак нельзя было. Моя комната не имеет отдельного хода. Войдите. Мы одни. Служанка спит, а Хельмеры наверху на вечере.
КРОГСТАД (входит в комнату). Скажите! Хельмеры пляшут сегодня? В самом деле?
ФРУ ЛИННЕ. Почему же нет?
КРОГСТАД. Н-да, действительно.
ФРУ ЛИННЕ. Так вот, Крогстад, давайте поговорим.
КРОГСТАД. Разве нам с вами есть о чем говорить еще?
ФРУ ЛИННЕ. Да, много о чем.
КРОГСТАД. Не думал.
ФРУ ЛИННЕ. Потому что никогда не понимали меня как следует.
КРОГСТАД. Чего тут было не понимать? На что уж проще! Бессердечная женщина спроваживает человека на все четыре стороны, как только ей представляется партия повыгоднее.
ФРУ ЛИННЕ. Вы думаете, я все-таки совсем бессердечна? Вы думаете, мне легко было порвать?
КРОГСТАД. А разве нет?
ФРУ ЛИННЕ. Крогстад, неужели вы в самом деле так думали?
КРОГСТАД. Иначе зачем бы вам писать мне тогда такое письмо?
ФРУ ЛИННЕ. Да не могла я иначе! Раз мне приходилось порвать с вами, мой долг был вырвать из вашего сердца всякое чувство ко мне.
КРОГСТАД (стиснув руки). Так вот что. И все это – лишь из-за денег!
ФРУ ЛИННЕ. Не забудьте, у меня на руках были старуха мать и двое малолетних братьев. Мы не могли дожидаться вас, Крогстад. Ваши виды на будущее были тогда еще так неопределенны.
КРОГСТАД. Пусть так. Но вы не вправе были бросать меня ради кого бы то ни было.
ФРУ ЛИННЕ. Уж не знаю. Не раз я задавала себе этот вопрос – вправе ли я была.
КРОГСТАД (понизив голос). Когда я потерял вас, у меня как будто почва выскользнула из-под ног. Взгляните на меня: я похож на потерпевшего крушение, выплывшего на обломке судна.
ФРУ ЛИННЕ. За помощью, пожалуй, недалеко было идти.
КРОГСТАД. Она была близка. Но вы явились и загородили мне дорогу.
ФРУ ЛИННЕ. Сама того не зная, Крогстад. Я только сегодня узнала, что меня определяют на ваше место.
КРОГСТАД. Я верю вам, раз вы это говорите. Но теперь вы разве не уступите?
ФРУ ЛИННЕ. Нет. Это все равно не принесло бы вам никакой пользы.
КРОГСТАД. Э, пользы, пользы!.. Я бы на вашем месте все-таки сделал так.
ФРУ ЛИННЕ. Я научилась слушаться голоса рассудка. Жизнь и суровая, горькая нужда выучили меня.
КРОГСТАД. А меня жизнь выучила не верить словам.
ФРУ ЛИННЕ. Так жизнь выучила вас весьма разумной вещи. Ну, а делам вы ведь все-таки верите?
КРОГСТАД. То есть как это?
ФРУ ЛИННЕ. Вы сказали, что похожи на потерпевшего крушение, который выплыл на обломке.
