Генрик Ибсен - Кукольный дом
Обзор книги Генрик Ибсен - Кукольный дом
Утверждая роль сознания в поведении своих героев, Ибсен строит действие
своих пьес как неотвратимый процесс, закономерно обусловленный определенными
предпосылками. Поэтому он решительно отвергает какие бы то ни было сюжетные
натяжки, всякое непосредственное вмешательство случая в окончательное
определение судьбы своих героев. Развязка пьесы должна наступить как
необходимый результат столкновения противоборствующих сил. вытекая из их
подлинного, глубинного характера. Развитие сюжета должно быть существенным,
то есть основываться на реальных, типических чертах изображаемой
действительности. Но это достигается не путем схематизации сюжета. Напротив,
ибсеновские пьесы обладают подлинной жизненностью. В них вплетается
множество различных мотивов, конкретных и своеобразных, непосредственно
отнюдь не порожденных основной проблематикой пьесы. Но эти побочные мотивы
не разбивают и не подменяют собой логику развития центрального конфликта, а
только оттеняют этот конфликт, иногда даже содействую тому, чтобы он
выступил с особенной силой. Так в "Кукольном доме" есть сцена, которая могла
бы стать основой для "счастливой развязки" изображенной в пьесе коллизии.
Когда Крогстад узнает, что фру Линне, подруга Норы, любит его и готова -
несмотря на его темное прошлое – выйти за него замуж, он предлагает ей взять
обратно свое роковое письмо Хельмеру. Но фру Линне не хочет этого. Она
говорит: "Нет, Крогстад, не требуйте своего письма обратно... Пусть Хельмер
все узнает. Пусть эта злополучная тайна выйдет на свет божий. Пусть они,
наконец, объяснятся между собой начистоту. Невозможно, чтобы так
продолжалось – эти вечные тайны, увертки". Итак, действие не сворачивает в
сторону под влиянием случая, а направляется к своей подлинной развязке, в
которой раскрывается истинная сущность отношений между Норой и ее мужем.
В.Адмони. Генрик Ибсен и его творческий путь
Генрик Ибсен.
Кукольный дом
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Адвокат Хельмер.
Нора, его жена.
Доктор Ранк.
Фру Линне.
Частный поверенный Крогстад.
Трое маленьких детей четы Хельмер.
Анна-Мария, их нянька.
Служанка в доме Хельмера.
Посыльный.
Действие происходит в квартире Хельмера.
Действие первое
Уютная комната, обставленная со вкусом, но недорогой мебелью. В глубине, в средней стене, две двери: одна, справа, ведет в переднюю, другая, слева, в кабинет Хельмера. Между этими дверями пианино. Посредине левой боковой стены дверь, ближе к авансцене окно. Около окна круглый стол с креслами и диванчиком. В правой стене, несколько подальше вглубь, тоже дверь, а впереди изразцовая печка; перед нею несколько кресел и качалка. Между печкой и дверью столик. По стенам гравюры. Этажерка с фарфоровыми и прочими безделушками, книжный шкафчик с книгами в роскошных переплетах. На полу ковер. В печке огонь. Зимний день. В передней звонок. Немного погодя слышно, как дверь отпирают. Из передней в комнату входит, весело напевая, Нора, в верхней одежде, нагруженная ворохом пакетов и свертков, которые она складывает на стол направо. Дверь в переднюю остается открытой, и там виднеется посыльный, принесший елку и корзину, которые он отдает служанке, отворившей дверь.
НОРА. Хорошенько припрячь елку, Элене. Дети не должны увидеть ее раньше вечера, когда она будет украшена. (Посыльному, вынимая портмоне.) Сколько?
ПОСЫЛЬНЫЙ. Пятьдесят эре!
НОРА. Вот крона… Нет, оставьте себе все.
Посыльный кланяется и уходит. Нора затворяет дверь в переднюю, снимает с себя верхнее платье, продолжая посмеиваться тихим, довольным смехом. Потом вынимает из кармана мешочек с миндальным печеньем и съедает несколько штучек. Осторожно идет к двери, ведущей в комнату мужа, и прислушивается.
Да, он дома. (Снова напевает, направляясь к столу.)
ХЕЛЬМЕР (из кабинета). Что это, жаворонок запел?
НОРА (развертывая покупки). Он самый.
ХЕЛЬМЕР. Белочка там возится?
НОРА. Да!
ХЕЛЬМЕР. Когда же белочка вернулась?
НОРА. Только что. (Прячет мешочек с печеньем в карман и обтирает себе губы).Поди сюда, Торвальд, погляди, чего я накупила!
ХЕЛЬМЕР. Постой, не мешай. (Немного погодя открывает дверь и заглядывает в комнату, держа перо в руке.)Накупила, говоришь? Все это?.. Так птичка опять улетала сорить денежками?
НОРА. Знаешь, Торвальд, пора же нам наконец немножко раскутиться. Это ведь первое рождество, что нам нет нужды так стеснять себя.
ХЕЛЬМЕР. Ну и мотать нам тоже нельзя.
НОРА. Немножко-то можно! Правда? Самую чуточку! Тебе ведь положили теперь большое жалованье, и ты будешь зарабатывать много-много денег.
ХЕЛЬМЕР. Да, с нового года. Но выдадут мне жалованье только через три месяца.
НОРА. Пустяки! Можно занять пока.
ХЕЛЬМЕР. Нора! (Подходит и шутливо берет ее за ушко.)Опять наше легкомыслие тут как тут. Ты представь себе, сегодня я займу тысячу крон, ты потратишь их на праздниках, а накануне Нового года мне свалится на голову черепица с крыши – и готово.
НОРА (закрывая ему рот рукой). Фу! Не говори таких гадких вещей.
ХЕЛЬМЕР. Нет, ты представь себе подобный случай, – что тогда?
НОРА. Если бы уж случился такой ужас, то для меня было бы все равно – есть у меня долги или нет.
ХЕЛЬМЕР. Ну, а для людей, у которых я бы занял?
НОРА. Для них? А чего о них думать! Ведь это же чужие!
ХЕЛЬМЕР. Нора, Нора, ты est женщина! Но серьезно, Нора, ты ведь знаешь мои взгляды на этот счет. Никаких долгов! Никогда не занимать! На домашний очаг, основанный на займах, на долгах, ложится какая-то некрасивая тень зависимости. Продержались же мы с тобой, храбро до сегодняшнего дня, так уж потерпим и еще немножко, – недолго ведь.
НОРА (отходя к печке). Да что же, как хочешь, Торвальд.
ХЕЛЬМЕР (за нею). Ну, ну, вот птичка и опустила крылышки. А? Белочка надулась. (Вынимает портмоне.) Нора, как ты думаешь, что у меня тут?
НОРА (оборачиваясь, живо). Деньги!
ХЕЛЬМЕР. Вот тебе! (Подает ей несколько бумажек.) Господи, я ведь знаю, мало ли в доме расходов на праздниках.
НОРА (считая). Десять, двадцать, тридцать, сорок. Спасибо, спасибо тебе, Торвальд. Теперь мне надолго хватит.
ХЕЛЬМЕР. Да, уж ты постарайся.
НОРА. Да, да, непременно. Но поди сюда, я тебе покажу, что я накупила. И как дешево! Гляди, вот новый костюм Ивару и сабля. Вот лошадка и труба Бобу. А вот кукла и кукольная кроватка для Эмми. Простенькие, но она все равно их скоро поломает. А тут на платья и передники прислуге. Старухе Анне-Марии следовало бы, конечно, подарить побольше…
ХЕЛЬМЕР. А в этом пакете что?
НОРА (вскакивая). Нет, нет, Торвальд! Этого тебе нельзя видеть до вечера!
ХЕЛЬМЕР. Ну-ну! А ты вот что скажи мне, маленькая мотовка, что ты себе самой присмотрела?
НОРА. Э, мне ровно ничего не надо.
ХЕЛЬМЕР. Разумеется, надо! Назови же мне теперь что-нибудь такое разумное, чего бы тебе больше всего хотелось.
НОРА. Право же, не надо. Или послушай, Торвальд…
ХЕЛЬМЕР. Ну? Н о р а (перебирая пуговицы его пиджака и не глядя на него). Если уж ты хочешь подарить мне что-нибудь, так ты бы… ты бы…
ХЕЛЬМЕР. Ну, ну, говори же.
НОРА (быстро). Ты бы дал мне деньгами, Торвальд. Сколько можешь. Я бы потом, на днях и купила себе на них что-нибудь.
ХЕЛЬМЕР. Нет, послушай, Нора…
НОРА. Да, да, сделай так, милый Торвальд! Прошу тебя! Я бы завернула деньги в золотую бумажку и повесила на елку. Разве это не было бы весело?
ХЕЛЬМЕР. А как зовут тех пташек, которые вечно сорят денежками?
НОРА. Знаю, знаю, – мотовками. Но сделаем, как я говорю, Торвальд. Тогда у меня будет время обдумать, что мне особенно нужно. Разве это не благоразумно? А?
ХЕЛЬМЕР (улыбаясь). Конечно, то есть если бы ты в самом деле могла придержать эти деньги и потом действительно купить на них что-нибудь себе самой. А то и они уйдут на хозяйство, на разные ненужные мелочи, и мне опять придется раскошеливаться.
НОРА. Ах, Торвальд…
ХЕЛЬМЕР. Тут спорить не приходится, милочка моя! (Обнимает ее.)Птичка мила, но тратит ужасно много денег. Просто невероятно, как дорого обходится мужу такая птичка.
НОРА. Фу! Как можно так говорить! Я же экономлю, сколько могу.
ХЕЛЬМЕР (весело). Вот уж правда истинная! Сколько можешь. Но ты совсем не можешь.
НОРА (напевает и улыбается). Гм! Знал бы ты, сколько у нас, жаворонков и белочек, всяких расходов, Торвальд!
ХЕЛЬМЕР. Ты маленькая чудачка! Две капли воды – твой отец. Только и хлопочешь, как бы раздобыть денег. А как добудешь – глядь, они между пальцами и прошли, сама никогда не знаешь, куда их девала. Ну что ж, приходится брать тебя такой, какова ты есть. Это уж в крови у тебя. Да, да, это в тебе наследственное, Нора.
НОРА. Ах, побольше бы мне унаследовать от папы его качеств!
ХЕЛЬМЕР. А мне бы не хотелось, чтобы ты была другой, чем ты есть, мой милый жавороночек! Но слушай, мне сдается, ты… у тебя… как бы это сказать? У тебя какой-то подозрительный вид сегодня.
НОРА. У меня?
ХЕЛЬМЕР. Ну да. Погляди-ка мне прямо в глаза.
НОРА (глядит на него) . Ну?
ХЕЛЬМЕР (грозя пальцем). Лакомка не кутнула сегодня немножко в городе?
НОРА. Нет, что ты!
ХЕЛЬМЕР. Будто уж лакомка не забегала в кондитерскую?
НОРА. Но уверяю тебя, Торвальд…
ХЕЛЬМЕР. И не отведала варенья?
НОРА. И не думала.
ХЕЛЬМЕР. И не погрызла миндальных печений?
НОРА. Ах, Торвальд, уверяю же тебя…
ХЕЛЬМЕР. Ну-ну-ну! Естественно, я просто шучу…
НОРА (идя к столу направо). Мне и в голову не пришло бы делать тебе наперекор.
ХЕЛЬМЕР. Знаю, знаю. Ты ведь дала мне слово. (Подходя к ней.)Ну, оставь при себе свои маленькие рождественские секреты, моя дорогая Нора. Они, верно, всплывут наружу сегодня же вечером, когда будет зажжена елка.
НОРА. Ты не забыл пригласить доктора Ранка?
ХЕЛЬМЕР. Не приглашал. Да это и не нужно. Само собой, он ужинает у нас. Впрочем, я еще успею ему напомнить: он зайдет до обеда. Вино я заказал хорошее. Нора, ты не поверишь, как я радуюсь сегодняшнему вечеру.
НОРА. И я! А дети-то как будут рады, Торвальд!
ХЕЛЬМЕР. Ах, какое наслаждение сознавать, что ты добился верного, обеспеченного положения, что у тебя будет теперь солидный доход. Не правда ли, приятное сознание?
НОРА. О, чудесно!
ХЕЛЬМЕР. А помнишь прошлое рождество? Ты целые три недели затворялась у себя по вечерам и до поздней ночи все мастерила цветы и какие-то другие прелести для елки, которыми хотела всех нас поразить. У-у, скучнее времени я не запомню.
НОРА. Я-то вовсе не скучала.
ХЕЛЬМЕР (с улыбкой). Но толку-то вышло немного, Нора.
