Жан Ануй - Булочник, булочница и подмастерье
Элоди (с горечью, после паузы). Так что ж, я тебя больше не удивляю?
Адольф (мямлит). А?.. Как тебе сказать, ты удивляешь меня по-другому… Ты не перестаёшь меня удивлять, увы… Знаешь, что скоро полночь… нужно бы спать… во всяком случае, мне никогда за тебя стыдно не было… бессмыслица какая-то… о тебе я всегда слышал только одни комплименты… Равашоль, коллега по конторе, говорил мне ещё, недавно говорил мне ещё… ваша, говорит, жена… ваша жена, друг мой… жена ваша…
Адольф больше не может продолжать, голос его пропадает. Он мирно спит. Элоди, бдительно сидя на кровати, после паузы продолжает…
Элоди. Или как в тот день, когда ты не пожелал признаться Фессару-Лёбонзу, что это я написала твой рапорт от начала до конца!
Адольф (внезапно просыпаясь). Что? Телефон? Фессар-Лёбонз! Ты говорила… что ты сказала?
Элоди (непримиримо). Я говорю, что ты не захотел признаться Фессару-Лёбонзу, что это я написала твой рапорт!
Адольф (внезапно проснувшись, поднимается в ярости и включает лампу). Чёрт побери, это недопустимо! Это нелепо! Ты ничего не понимаешь в международной торговле цитрусовыми. Ты не в состоянии дать ни одной цифры, назвать ни одного порта, не знаешь ни один морской маршрут… Я тебе его диктовал, отчасти, этот рапорт…
Элоди. Я исправила все ошибки! Если б не я, этот рапорт нельзя было бы прочесть!
Адольф. Может быть, но у меня не было никакого основания говорить Фессару-Лёбонзу, который является моим начальником и мне платит, что это ты написала рапорт! Что, кстати, неправда, я повторяю!
Элоди. Ты мог бы вставить приятное слово о нашем сотрудничестве, и я бы сама, разумеется, смогла вовремя отступить в тень и занять своё место… Но ты ревнуешь к моему превосходству! Ты ненавидишь мой ум. Тебя оскорбляет, что у меня диплом по английскому, а у тебя только два аттестата о среднем образовании. Ты любишь только своих подчинённых, чтоб перед ними куражиться. Ты б хотел, чтобы я на курицу мокрую была похожа, чтобы легче было надо мной властвовать.
Адольф (орёт, теряя терпение). Я не хочу над тобой властвовать, я хочу спать! Я выключаю свет!
Он выключает свет и вновь ложится.
Элоди (привязываясь). Только и думаешь, как бы меня отодвинуть в тень, оскорбить и унизить, в то время как другие были бы счастливы представить свою жену в лучшем свете. Ты б хотел, чтобы я провела жизнь на кухне, а мои дети висели у меня на фартуке, чтобы я варила тебе и парила день и ночь, носки твои штопала, как жена твоего друга Пиано! Так вот нет же, дружок! Я не мадам Пиано! Я другого класса женщина! Так что распрощайся с хорошей доброй хозяйкой, которую ублажают тем, что говорят, как вкусно пахнет её стряпня, и задирают ей юбку вечерами, когда она вдруг умиляет. Я принадлежу к породе настоящих женщин, которых горячо любят и, как следует, обслуживают!
Адольф (мямлит, наминая подушку). Горячо любят и обслуживают. Горячо любят и обслуживают. Так что спи. Я всегда старался делать так, чтобы у тебя была Горничная, чтобы облегчить тебе жизнь, и я веду себя с тобой достойно, как любой другой нормальный мужчина после двенадцати лет супружеской жизни.
Элоди. А что ты скажешь, если у меня появится любовник, как у любой другой нормальной женщины после двенадцати лет супружеской жизни?
Адольф (уткнувшись головой в подушку, стараясь заснуть). Я не знаю.
Элоди. Ты не знаешь, дружок мой! Легко хочешь отделаться! Знаешь, что я лично честная, так этим и пользуешься!
Адольф (твёрдо). Я знаю, что ты честная. С этим тебя поздравляю и хочу спать.
Он хлопает по подушке, стараясь уснуть. Элоди напевно говорит в темноте…
Элоди. Тоже, помню, однажды ты не захотел купить мне зелёное платье под тем предлогом, что вырез на нём был слишком глубок, и что в нём
я похожа на шлюху. А все до единой жёны твоих товарищей на балу выпускников лицея Карла Великого были в декольте до пупка! Но у других тебе это нравится! На их вымена в арматуре ты с удовольствием таращишься, постоянно скрывая от одноклассников безукоризненные груди своей собственной жены! Святоша!
Адольф (шепчет без сил в полусне). Святоша! Святоша! Не весть что несёшь! Я сплю.
Решив больше не отвечать, он отворачивается ещё больше.
Момент спокойствия, затем в темноте опять раздаётся навязчивый голос Элоди…
Элоди. Тоже помню, как ты однажды смотрел на ту бабу, американку, которая на протяжении всего путешествия показывала в купе ноги… а вечером слишком усердно для меня занимался со мной любовью!
Адольф не отвечает, начинает громко храпеть.
Вызывая жалость, Элоди смотрит на него из тени со злостью и шепчет…
Тоже помню однажды… (Её усталый голос затихает. С видим зловредной девочки Элоди уточняет.) Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу.
Всхлипывая, она бросается на подушку. Постепенно всхлипывания успокаиваются. Адольф, со своей стороны, прекращает храпеть. Они оба спят. Слышно их попеременное дыхание.
Ведя детей в парк Монсо, в полутьме появляется молодая немка. Держа за руку Кристину, которая катит палочкой обруч-серсо, она неторопливо проходит через сцену. Тото следует за ними с ангельским видом. Они втроём поют…
Alle Vogel sind schon da Alle Vogel, alle Amsel, Drossel, Fink und Star Und die ganze Vogelschar Wunchen dir ein frohes Jahr Lauter Heil und Segen
Адольф медленно поднимается и садится на кровать. Он созерцает грациозное видение, которое движется по сцене, потом с отвращением смотрит на липкую от слёз Элоди, которая спит рядом.
Адольф вскакивает, берёт трость и шляпу, и всё ещё в ночной рубашке, но с триумфальной тростью в руках идёт следом за девушкой и детьми. Исчезает.
Свет гаснет.
Кровать и шкаф теряются за тюлевыми занавесками. В полутьме устанавливают секретер.
Вернувшийся свет освещает блондинку, похожую на молодую немку (та же актриса играет), иначе причёсанная, она печатает на машинке. Тишина нарушается характерными звуками пишущей машинки, в то время как в глубине сцены, в спальне спит Элоди.
В ночной рубашке, с тростью, придающей много достоинства, в кабинете появляется Адольф.
Адольф. Как, мадмуазель Жозьян, вы всё ещё тут?
девушка. Пока мадмуазель Тромп печатает отчёт общего собрания, меня тоже попросили остаться…
Адольф. Что хочет, то и творит!
девушка (с любопытством). Он начальник.
Молчание. Она печатает.
Колеблясь, Адольф смотрит на неё немного снизу, говорит…
Адольф. Знаете, вы чем-то похожи на молодую немку, которая ходит за детьми наших друзей?
Девушка (печатая). Она хоть симпатичная?
Адольф. Очень симпатичная. (Устраиваясь, набираясь смелости.) Пум! Пум! Пум! Приятно иметь случай немного побеседовать. Когда этот тут, только здравствуй да до свидания в коридоре друг другу и скажешь. Улыбочка — и кончено. И за обитой дверью исчезла. Никак нельзя больше двух минут с вами поговорить.
Девушка (просто, с неким роковым смирением). Я не люблю, когда меня задерживают.
Адольф (язвительно). Он ревнив? (Она не отвечает, продолжая печатать.) Мне бы тоже хотелось кое-когда подиктовать вам что-нибудь.
Девушка (нежно). Мсье Адольф, у вас мадмуазель Тромп есть.
Адольф (с горечью). Смеётесь!
Девушка. Это очень квалифицированный работник. Уверена, что она печатает быстрее меня.
Адольф. Пусть печатает, как угодно, и, если понравится, всё себе при этом оставит! Она уродина просто!
Девушка. Она несколько непривлекательна, но человек очень хороший.
Адольф (после некоторой паузы, с неожиданной неловкостью). Я знаю, что его задержали сегодня на банкете президентов генеральных директоров в Международной палате по цитрусовым культурам, знаю, что он попросил вас остаться на сверхурочные. Поэтому я и пришёл!
Девушка не отвечает; она продолжает печатать, потом, спохватившись и вымарывая опечатку, спокойно говорит…
