Джон Хьюз-Уилсон - История катастрофических провалов военной разведки
В 1972 году одиннадцать израильских спортсменов были взяты в заложники и застрелены во время Олимпийских игр в Мюнхене вместе с пятью из своих похитителей. На этот раз мир содрогнулся от ужаса; но «вооруженная пропаганда» ООП добилась оглушительных успехов. Мир в одночасье всерьез заинтересовался проблемами Палестины. Через два года Ясер Арафат, лидер ООП, выступал перед Генеральной ассамблеей Организации Объединенных Наций в Нью-Йорке, защищая свое дело на высшем политическом форуме планеты. Терроризм работал.
Вдохновившись столь зрелищным успехом ООП, другие не замедлили последовать ее примеру. В 1969 году Северная Ирландия (шесть графств Ольстера, проголосовавших за то, чтобы остаться в едином государстве с Великобританией) стала ареной ожесточенной террористической кампании, проводимой Ирландской республиканской армией (ИРА). Терроризм распространялся по земному шару, словно сыпь. От ирландцев до басков, от банды Баадера — Майнхоф до Красных бригад «терроризм» стал главным оружием недовольных групп. Он достиг своего зенита — или надира — в атаке в токийском метро в 1995 году, когда крошечная группа религиозных фанатиков привлекла к себе внимание мировой общественности убийством двенадцати невинных пассажиров при помощи нервно-паралитического газа зарин. Формула этого отравляющего вещества была скачана ими из Интернета. Технические средства, публичность, смерть и террор объединились в поддержку горстки японских религиозных психов, чьим единственным мотивом было простое логическое рассуждение, что «ненавидя мировое зло, мы пытались уничтожить это зло».
Среди этой эскалации террористических злодеяний один международный спор оставался постоянным катализатором конфликта: борьба между арабами и израильтянами, которая то затухала, то разгоралась с новой силой. Начавшись со спора из-за палестинских земель в 1948 году, к концу столетия арабо-израильская война переросла в настоящее столкновение культур. Ожесточенные региональные ссоры между поселенцами и теми, кого они лишили собственности, развились в масштабный идеологический поход, когда фанатичные исламские террористы начали собственную разновидность джихада против глобального коммерческого и политического диктата Запада. Были созданы все предпосылки для катастрофы.
Ислам имеет долгую традицию политического насилия и терроризма. Многие мусульмане искренне полагают, что насилие оправдано, если речь идет о защите их веры, потому что так сказано в Коране — или, по крайней мере, если местный имам говорит, что так сказано в Коране.
К несвятой троице предпосылок успешности терроризма теперь добавился взрывоопасный четвертый фактор — кислород гласности и эффективных современных технологий. Воины ислама от Алжира до Афганистана получили благословение священной книги.
В своем стремлении нанести удар по Западу воины ислама также вдохновлялись той легкостью, с какой им удавалось играть на слабых местах западных либеральных демократий. Открытые границы, затянутое судопроизводство, культура свободы слова, свободы объединений и свободы передвижения были прямым приглашением к наступлению для исполненных решимости террористов. Делу террористов способствовала и царившая моральная двусмысленность. Призывы Британии к американским гражданам прекратить финансирование ирландского терроризма не находили отклика, и кружки для пожертвований «Ирландского комитета помощи Северу» вовсю звенели в бостонских барах, где собирались представители ирландской диаспоры, всегда готовые поддержать «своих борцов за свободу» из Временной ИРА. Лондон наполнился таким количеством исламских диссидентов с Ближнего Востока, планировавших революцию у себя на родине, что некоторые районы получили шуточное прозвание «Лондонистан».
Встревоженные власти даже пытались найти компромисс с этими опасными гостями в обмен на иммунитет к заразе террора, распространявшейся в других местах. Многие правительства были готовы смотреть сквозь пальцы на присутствие убийц и организаторов террора в своих странах, лишь бы только те не гадили там, где живут.
Фанатичный ислам взял на заметку эти западные слабости и неуверенные реакции, которые, по сути, были не чем иным, как попустительством. Даже в тех случаях, когда правительства давали жесткий отпор убийцам и террористам, как это делали испанские и британские антитеррористические силы в Стране Басков, Северной Ирландии, Лондоне и Гибралтаре, толпы хорошо оплачиваемых юристов и журналистов пытались доказать, что их главный защитник — государство — фактически нарушает закон. Исламский терроризм был крайне доволен такой трусливой реакцией и строил соответствующие планы, ибо у ислама имелись серьезные причины для недовольства Западом.
Корни исламской враждебности к Западу уходят в далекое прошлое. Через сто лет после смерти Пророка в 632 году его мусульманские воины завоевали большую часть Среднего Востока, Передней Азии, побережья Северной Африки и Испании. За последующие 500 лет ислам создал передовую научную и литературную культуру, равной которой не было в истории. Астрономия, ботаника, география, математика, медицина, музыка, поэзия и металлургия — все это процветало в тот период, когда большинство европейцев страдали от болезней, безысходности и невежества. В 1095 году динамичная культурная и военная экспансия ислама побудила тысячи легковерных и невежественных христиан пуститься в долгий и трудный путь, чтобы изгнать язычников из Святой Земли. Начался Первый крестовый поход.
Следующие семь крестовых походов определили характер исторической вражды между христианами и мусульманами. Не успел Запад образовать свое недолговечное королевство крестоносцев в Палестине, как мусульманский лидер Салах ад-Дин (Саладин) в 1187 году отвоевал Иерусалим. В течение следующих двух столетий выжившие крестоносцы возвращались к себе на родину, импортируя чудеса и учение ислама в Западную Европу.
Крестовые походы не достигли своей цели, но их историческим результатом стало внезапное возрождение науки и просвещения на Западе. К началу XX века в результате западной экспансии распадающаяся Османская империя и ислам отступили на всех фронтах — колониальном, экономическом, культурном, научном и, что опаснее всего, религиозном. То, чего девять веков назад не удалось сделать силой оружия, теперь удалось сделать западным торговле и колонизации, которые осваивали и эксплуатировали земли Аллаха и чувствовали себя на них хозяевами. Для истинного верующего, знающего славное прошлое ислама, это была крайне унизительная картина.
Постколониальные лидеры возрождающегося арабского мира преподнесли очередное яблоко раздора правоверным мусульманам, которые надеялись, что с крахом колониализма восторжествуют истинные исламские ценности.
Подъем национализма смел все надежды на истинное исламское государство, к власти пришли новые арабские лидеры, которые были столь же авторитарны и коррумпированы во всех отношениях, как любой из доколониальных османских режимов. Призывы новых националистических лидеров к модернизации и просвещенная вера в «прогресс» Лондонской школы экономики не находили отклика у имамов. Для истинных верующих светское государство в западном стиле не имело ничего общего с раем. Единственным идеалом было сообщество верующих — умма, — основанное на божественном откровении. Древняя концепция единого «царства Божьего» (дар аль-ислам — земля ислама) была скомпрометирована разными национальными приоритетами государств от Алжира до Пакистана. Новые лидеры исламского мира открыто игнорировали духовенство и вековое религиозное наследие.
На словах признавая авторитет мечети, новые арабские националистические лидеры были принципиально светскими лидерами. Во всех случаях, когда это было возможно без явного оскорбления чувств верующих, они игнорировали исламское учение, проповедуемое духовными лицами (улемами), чтобы следовать откровенно модернистской и светской программе.
Для таких правителей, как Насер в Египте, Асад в Сирии и вернувшийся из изгнания шах в Иране, радикальные последователи традиционного ислама в их странах были постоянным источником неприятностей. Эти правители разрешали конфликт между национализмом и исламизмом путем безжалостных репрессий. В Сирии мусульмане, открыто противопоставлявшие себя режиму, бесследно исчезали в подвалах дамасской версии Лубянки. В Египте «братья-мусульмане» подвергались жестоким гонениям, и в 1966 году их главный идеолог Сайид Кутб был повешен; в шиитском Иране оппоненты режима шаха — который презрительно именовал шиитских имамов «черными воронами» — бежали из страны, чтобы избежать тюрьмы. Главным среди этих иранских изгнанников был шиитский аятолла Хомейни. Четкая линия раздела между Церковью и государством постепенно возникала даже в исламском мире.
