Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло
Краткий, но вполне полный ответ на вопрос: «Что было бы с Россией, если бы не многолетняя государственная деятельность Ивана Грозного?» долго искать не приходится: «Той России – великой мировой державы, которую мы знаем, без политики Ивана Грозного и без лично Ивана Грозного просто не было бы!».
И дело не в том, что при Иване IV Васильевиче были обеспечены обширные территориальные приращения почти без войны (даже война за Казань не может рассматриваться как агрессивная) – особенно на Востоке и Юго-Востоке. Главный результат царствования Грозного – искоренение того боярского своеволия, которое неизбежно подорвало бы великое будущее России так же, как панское, магнатское своеволие польской элиты подорвало и уничтожило могущество и возможное великое будущее Польши.
Снять голову боярской угрозе – снять в том числе в буквальном смысле слова, топором палача, мог тогда лишь самодержавный, абсолютный государь. Иван Грозный таким и оказался.
Однако начиналось всё так, что под вопросом было не только будущее царствование Ивана, но и сама его жизнь. Разворот событий получался самый драматический…
Несмотря на крестное целование, старший дядя трехлетнего Ивана IV – Юрий Иванович, почти сразу повёл интригу с целью замены племянника на престоле собственной особой. Потенциального узурпатора нейтрализовали быстро – в конце 1533 года Юрия бросили в темницу и в 1536 году там уморили.
Второй дядя – Андрей Иванович, в первые недели после смерти Василия III вёл себя лояльно, но затем потребовал от Елены Глинской новых земельных владений, а когда ему в этом было отказано, уехал в свой удел – в Старицу за Тверью, и постепенно становился естественным центром притяжения всех недовольных. Недовольных же хватало.
По завещанию мужа Елена должна была делить власть с Боярской думой, где первым лицом оказывался боярин Василий Шуйский – человек властный, неприятный и с амбициями. Пользовался влиянием митрополит Даниил. Кроме этого имелся формальный, но несплочённый «триумвират» из Михаила Глинского-Дородного, Михаила Захарьина, Ивана Шигоны-Поджогина. Разгорались глаза от наплыва возможностей и у других бояр и княжат, например, у князей Бельских – Гедиминовичей.
А особо выделялся дядя регентши – князь Михаил Львович Глинский-Дородный. Он являл собой фигуру колоритную – это был авантюрист, но авантюрист яркий и высокого полёта. Воспитывался Глинский при дворе императора Священной Римской империи Максимилиана I, потом служил Альбрехту Саксонскому, в Италии перешёл из православия в католичество, а вернувшись в Польшу-Литву стал крупнейшим магнатом, пользовался большим влиянием на короля Александра Ягеллона.
Глинский вел комбинации с королём Сигизмундом I, крымским ханом Менгли-Гиреем, московским великим князем Василием III, то сотрудничая с ними, то предавая… В 1508 году Михаилу Львовичу пришлось бежать из Литвы в Москву, где Василий III дал ему в удел Малый Ярославец и Боровск – литовские владения Глинского конфисковали. Тогда Михаил Львович попытался устроить союз Максимилиана I и Василия III, дабы сломить Литву и при этом вернуть свои владения, однако изменил Москве в ходе битвы при Орше. Русские войска потерпели поражение, а Глинский до 1526 года попал в узилище, из которого вышел только после женитьбы Василия III на племяннице Глинского, вновь попав в фавор к Василию…
В довершение ко всему на первый план после смерти Василия III выдвинулся фаворит Елены – князь Иван Фёдорович Телепнёв-Овчина-Оболенский.
Иными словами, в жизни реализовывался даже не сюжет басни Крылова «Лебедь, Рак и Щука», а нечто ещё более грустное и контрпродуктивное. В очередной раз в критический момент для стабильности государства русская княжеская и боярская элита повела себя – как социальная группа, исключения не в счёт, – антиобщественно и антигосударственно.
Можно лишь удивляться, что в годы до реального воцарения Ивана – а оно состоялось лишь в 1547 году, на Руси и с Русью не случилось ничего катастрофического. Более того, велись достаточно успешные внешние войны с Литвой, укреплялись западные границы против Литвы и Швеции, южные – против Крымского ханства, и восточные – против Казанского ханства.
В 1535 году был издан указ о запрещении монастырям приобретать покупкой или по завещанию земли служилых людей без разрешения правительства. В 1536 году отобрали много земель у новгородских монастырей, а в Москве и Новгороде Великом духовенство стали привлекать к городовой повинности. В течение 1535–1538 годов провели денежную реформу, результатом которой стала единая монетная система государства. Важным фактором стабилизации оставалось крупное русское войско, составлявшее по тем временам грозную силу с передовым вооружением и неглупой тактикой.
Здесь сказалась деятельность политико-постельного «дуэта» Елены Глинской и её энергичного и неглупого фаворита князя Телепнёва-Овчины-Оболенского в сочетании с повседневной работой тех незнатных «винтиков» государственного механизма, который вдумчиво создавался Иваном III Великим и Василием III Васильевичем. Это фактическое правительство в период, по сути, междуцарствия, достаточно эффективно поддерживало государство «на плаву», не только сохраняя, но и укрепляя централизацию, что уже было по той ситуации достижением.
Княжеско-боярской элите такой ход событий был не по нутру. В 1534 году образовался заговор родовитых бояр во главе с Глинским против не очень-то родовитого, хотя и толкового Телепнёва-Овчины-Оболенского. Заговор был раскрыт, в результате чего Глинский опять попал в заточение, где и умер.
Как уже сказано, в 1536 году умер в тюрьме старший дядя Ивана IV – Юрий Иванович, и в том же 1536 году был умерщвлён второй дядя – князь Андрей Старицкий, который то вёл интригу, взыскивая престола, то собирался бежать в Литву. Подверглись репрессиям и его бояре – их пытали и казнили торговой казнью. Некоторые сообщники Андрея были повешены.
А в апреле 1538 года скоропостижно скончалась Елена Глинская… По утверждению автора «Записок о Московитских делах» Герберштейна она была отравлена Шуйским, что очень похоже на правду – если знать характер этого княжеского рода, склонного к интриганству, и последующий ход событий.
Через неделю Телепнёв-Овчина-Оболенский был брошен в тюрьму. Мамкой (нянькой) ещё княжича Ивана – будущего великого князя Ивана IV, была сестра Овчины Аграфена Челяднина. Иван, которому к моменту смерти матери исполнилось 8 лет, был привязан и к Аграфене, и к её брату. Поэтому Иван – формально полноправный великий князь, очень эмоционально протестовал против ареста Овчины, однако дорвавшиеся до власти бояре просто оставили протесты мальчика без внимания. Овчину в заточении уморили, Аграфену насильно постригли в монахини и сослали в Каргополь.
Это был, если вдуматься, ключевой момент в становлении как человеческого, так и государственного характера Ивана Грозного. В 8 лет он остался без единого близкого человека рядом. Уже тогда ощущая себя государем, он оказался в положении бессильного мальчишки, вынужденного год за годом наблюдать, как пышным цветом расцветает в Боярской думе распря Рюриковичей Шуйских и Гедиминовичей Бельских, которые были едины и согласны лишь в одном – в третировании подрастающего Ивана.
В который уже раз российская правящая элита продемонстрировала свою антинациональную и антиобщественную суть. Впервые за много десятилетий на троне оказался настолько юный государь, что реальное правление должны были временно взять на себя наиболее зрелые и опытные в государственных делах вельможи. Их и формальным, и гражданским долгом должны были стать труды по развитию государства и его благосостояния, а они вместо этого принялись удовлетворять свои низкие вожделения и рвать друг у друга лоскуты власти. При этом княжата мешали тем, кто реально вёл государство, и кончили тем, что физически оппонентов устранили – на глазах у юного и бессильного Ивана.
Вполне правомерен вопрос – что было бы, если бы не Шуйский отравил Елену Глинскую и устранил Овчину-Оболенского, а «дуэт» Елены и Овчины решился на масштабные репрессии против Шуйских, и вообще бояр и княжат?
Что ж, ничего печального не произошло бы – напротив, всё могло сложиться вполне удачно и положительно…
Государственная деятельность правительства регентши была вполне конструктивной. Юный Иван имел задатки великого государя… Внутренняя ситуация особых тревог не внушала…
Так что развитие событий при сохранении власти Глинской и Овчины шло бы, скорее всего, примерно в том русле, в каком оно и шло позднее реально… Если не при регентстве, так после воцарения Ивана, поддерживаемого матерью и её фаворитом, имели бы место присоединение Казани и Астрахани; продвижение в Сибирь, войны за выход к Балтике и прочее, и прочее, необходимое для развития Руси, включая усиление значения служилого дворянства…
