Александр Бушков - След пираньи
Мазур попробовал люк. Кольцо проржавело лишь сверху, но за долгие годы крышка чуть ли не срослась с досками пола, пришлось старательно поработать ножом по контуру, а потом и выломать петли. Поднатужившись, рванул. Взлетело облачко древесной трухи, открылся черный проем, и оттуда шибануло застарелой затхлостью — однако не столь уж спертой, как он ожидал. Видимо, в подполье были продухи для вентиляции. Пережидая, пока туда проникнет немного свежего воздуха, Мазур оглянулся на спутницу. Покачал головой, подошел и приложил ладонь ко лбу. Жара нет, но девушку явственно трясло.
— Ну-ка, вытяни очаровательные ножки, — сказал он, доставая флягу со спиртом. — Грех тратить столь качественный продукт на растирание, но здоровье дороже… Давай ногу и не дергайся, не до эротики тут.
Старательно растерев ей ноги спиртом, решил на этом не останавливаться, извлек аптечку и принялся перебирать шприцы. Джен моментально отшатнулась.
— Да ладно тебе, — сказал Мазур терпеливо. — На сей раз— вполне безобидное зелье, для страховки от простуды. После таких прогулок и у привычного человека ноги скрутит.
— Знаю я твою фармацевтику…
— Не суетись, — сказал Мазур. — Я и себе делаю, видишь? Та же в точности маркировка… Или у тебя есть еще секреты, вовсе уж смертоносные?
— Да нет…
— Тогда давай руку и не дергайся. Скинь все остальное— пропотело, мокрое… Бушлат накидывай прямо на голое, быстрее согреешься. Потом все же попробуем костерчик… — Он отступил на шаг от лежанки, критически окинул девушку взглядом. — Ну вот, добавить обольстительную улыбку к российскому бушлату на голое тело — и готов разворот для «Плейбоя». Под заголовком типа: «Новое мышление и мирное сотрудничество». Вообще твоему шефу я бы намылил шею: посылать милую девочку в сибирские дебри…
— Опять мужской расизм? — вполне серьезно поморщилась она, кутаясь в бушлат и в самом деле являя собою довольно приманчивую картинку.
— Глупости, — сказал он. — Всего-навсего — «бадди-систем»[12]. Тебе не плеснуть глоток спирта?
— Ага, — сказала она живо. — Сначала — глоток спирту, потом — «не холодно ли будет мне спать одной?».
— Все еще ждешь от русского подвоха?
— Вы, мужики, везде одинаковые…
— Stop catching crabs[13], — проворчал Мазур.
— Что?
— Родной язык надо знать, — отмахнулся он. — Ну ладно, если уж полезли в голову фривольности, значит, отогрелась немного да и лекарство уже действует… Пойду посмотрю, что там за пещера Аладдина.
Посветил вниз широким пронзительно-белым лучом. Спустился на пару ступенек, осторожно пробуя их босой ногой. Присвистнул, покачал головой:
— Вот оно что…
Подпол оказался совсем маленьким — примерно четыре на четыре. По всему периметру черными щелями зияли «продухи». Не обычное деревенское подполье, а сущий склеп, сплошная каменная коробка. В одном углу громоздилась какая-то странная махина, высокий агрегат с массивным колесом, определенно чугунным. Штабелем лежали непонятные пухлые пачки. А под лестницей навзничь лежал скелет — одежда из прочной домотканины хорошо сохранилась, рядом валяется старомодный картуз, из-под полы поддевки видна потемневшая серебряная цепочка, а на костяшках пальца тускло посверкивает широкое обручальное кольцо. Покойника и не подумали в свое время обобрать, значит, дело не в грабеже…
— Что там? — спросила сверху Джен.
— Точно, пещера Аладдина, — отозвался он. — Покойников не боишься?
— Если они по ночам не шастают.
— Есть тут скелет, один-единственный…
— Иди ты!
— Ну, спускайся. Правда, скелет. Коли уж он до сих пор не начал выступать, и дальше будет смирнехоньким…
На верхней ступеньке появилась пара стройных обнаженных ножек — Мазур мимолетно засмотрелся. Джен спустилась, встала рядом с ним, чуть вздрогнула, увидев костяк, но, в общем, не собиралась падать в обморок.
Мазур присел на корточки, посветил:
— Видишь определенно несовместимую с жизнью дырку в башке? Что скажешь, специальный агент?
Джен присмотрелась, с понимающим видом покачала головой:
— Теменная кость проломлена острым предметом, предположительно топором. Смерть должна быть мгновенной.
— Вот и мне так кажется, — пробурчал Мазур, двумя пальцами вытянул за цепочку потемневшие серебряные часы-луковицу, глянул, положил обратно. — Его не ограбили, значит, дискуссия возникла по неким принципиальным поводам…
— А это еще что?
Он подошел поближе. Поднял ближайшую пачку, разодрал ветхую бумагу, указательным пальцем поддел бечевку, легко разорвал. В подвале не было и следа сырости, не зря его так старательно выкладывали камнем. Обертка и бумага обветшали, но содержимое свертка сохранилось почти идеально…
Деньги всегда делали из отличной бумаги. Мазур взял верхнюю купюру, непривычно большую. Из окруженного причудливыми узорами овала на него диким взором таращилась мордовская физиономия государя Петра Алексеевича.
— Это что, деньги? — догадалась Джен.
— Деньги, — сказал он. — Царские. И приличные деньги, надо тебе сказать. За одну такую бумажку можно было купить… ну, я не знаю, колье с во-от такими бриллиантами. Только они все, надо полагать, фальшивые — очень уж эта махина смахивает на печатный станок… У нас тут в старые времена хватало мастеров. Без всяких ксероксов чудеса делали. Тут миллионы… Правда, ни на что они уже не годятся.
— Почему же все это оставили?
— Ну-у… — сказал Мазур. — У нас же, если ты не знала, была гражданская война, и почище вашей. Такие бури пронеслись… Надо полагать, хозяин где-то сложил голову, посреди всех перипетий, а другие не знали…
— Может, это хозяин и есть? — она кивнула на ухмылявшийся череп, обративший пустые глазницы к никчемным сокровищам.
— Вряд ли, — подумав, сказал Мазур. — Напади на него кто-то со стороны, обязательно унес бы деньги. Я не специалист, но сделано на совесть, с большим тщанием… Это, скорее всего, и есть дизайнер, он же печатник. Может, хозяин решил, что пора вовремя остановиться. И уволил работничка. А сам уже сюда не вернулся… Скорее всего, так и было. И при советской власти эти денежки были в обращении, еще несколько лет ходили, так что обязательно забрал бы, останься он жив… В общем, за давностью лет расследование прекращается.
— И никакого золота, — сказала Джен разочарованно. — Везде одни бумажки…
— Я ж говорю — что бы мы с золотом делали? — пожал плечами Мазур. — А в общем, нам повезло. Подвал каменный, сухо, отличной бумаги навалом — разведем огонь прямо тут и одежду подсушим весьма даже качественно…
Глава шестнадцатая
Речной король
Мазур имел все основания гордиться собой. Пошли пятые сутки «автономного плавания», если считать с того рассвета, когда они покинули избушку со скелетом (так и не побеспокоившим ночью), а в сухопутном экипаже не было ни потерь, ни серьезных травм. Мелкие царапины в счет не шли. Как и легкая депрессия, в которую Джен помаленьку погружалась, столкнувшись с необозримостью здешних просторов, которые следовало прилежно преодолевать на своих двоих. Мазур лишь следил, чтобы эта вполне понятная тоска не переросла в безнадежность, — старался изо всех сил, чередуя кнут и пряник, порой взывая к профессиональной гордости, не позволяющей уронить престиж ФБР в глазах бывшего коммуниста, то бишь его, порой откровенно пугая, что вколет ей, скрутив по рукам и ногам, вовсе уж жуткое снадобье, превратив на недельку в совершеннейшего робота. Ничего даже отдаленно похожего у него в аптечке не имелось, но Джен, накрепко усвоившая, что русские обожают устраивать «промывание мозгов», пугалась чисто автоматически. Правда, особого беспокойства она не доставляла, пряник пока что пришлось применять лишь дважды, а кнут — вообще единожды.
Главное, от погони они оторвались. В первый день еще слышали отдаленное вертолетное зуденье у горизонта, но оно умолкло уже через каких-то полчаса. Определенно, преследователи решили, что беглецы пойдут прямо на юг, к Шантарску, и действовали соответственно. Если еще действовали. Они быстро должны были понять, что в таких условиях беглецов не разыщет и парочка воздушно-десантных дивизий, а значит, Мазур не обольщался, скоро будет выбрана более выигрышная тактика. Кордоны у населенных пунктов, поднятая на ноги агентура, проверки на дорогах — и прочие удовольствия, которые человек с богатым опытом легко способен предвидеть. От чего, впрочем, его задача легче не становится…
Единственное светлое пятно во всей этой истории — полнейшая неосведомленность противника о том, сколько человек уцелело после бомбежки. И кто именно уцелел. Мазур успел как следует, хоть и бегло, осмотреть погибших — добрая половина из них, как ни тягостно об этом думать так отстраненно, с холодной логикой, практически испарилась, угодив в эпицентр. Вакуумная бомба такого типа в некоторых отношениях уступает лишь атомному взрыву, штука страшная… И ситуация работает на Мазура: когда невозможно дать точную ориентировку на розыск, неизбежны накладки и провалы. То, что возле Глаголева оказался стукач, не меняет дела. Мазур прекрасно представлял себя на месте того, кто руководит облавой, представлял, как скрипят мозги и пляшут разнообразнейшие комбинации: женщина и трое мужчин? Двое мужчин? Полдюжины? Здесь бессильна и ЭВМ: количество комбинаций выражается четырехзначной цифрой, если принять за исходную точку, что уцелели пятеро-шестеро диверсантов…
