Алексей Шишов - Казачество в 1812 году
В том эпизоде казачья конница не поддержала усилия пехоты. Казачьи полки после захвата парка резервной артиллерии и обоза с большим количеством «экипажей», рассыпались и увлекательно занялись «изъятием военной добычи». Тогда донцы и захватили часть походного багажа самого Неаполитанского короля, о чем он долго сожалел.
Генерал-адъютант граф В. В. Орлов-Денисов старался не растерять нити управления успешно идущего боя. Он отправил часть своей конницы дальше на север. Эти полки вышли к Калужской дороге севернее Спас-Купли, там, где находилось дефиле, по которому французы могли удачно отступить. Маршал Иоахим Мюрат сразу понял грозившую ему опасность в этом месте. Не просто понял, а предвидел возможность такого хода безвестного ему русского казачьего генерала, командовавшего «степными осами».
Мюрат, надо отдать ему должное, заблаговременно отрядил к Спас-Купле два польских пехотных полка из Вислинского легиона и весь 4-й резервный кавалерийский корпус генерала Латур-Мобура. Эти войска сумели отразить казачью лаву и занять дефиле. Вскоре сюда подошли отступающие «в полном порядке» с берегов Чернишни поредевшие корпуса, дивизии и полки Неаполитанского короля. Польская и французская пехота шла, выстроившись в каре, изготовившись к наскоку казаков.
Часа через два после этого русская артиллерия затихла, поскольку неприятель отступил с поля Тарутинского сражения, ретировавшись к селению Вороново. Битва на реке Чернишня с русской стороны, по сути дела, велась только одной атакующей колонной генерал-адъютанта графа В. В. Орлова-Денисова. Остальные колонны под огнем неприятеля активности не проявили, запоздав с выходом на назначенный для атаки рубеж, или после занятия Винково остановились на левом берегу реки Чернишни.
Потери сторон в Тарутинском сражении разнятся. В день 6 октября маршал империи Иоахим Мюрат потерял по вполне достоверным источникам 2795 человек, в том числе 790 убитыми, 426 ранеными, 841 пленными и 310 пропавшими без вести (дезертировавшими или безвестно для своих попавшими в плен). В их числе 1180 кавалеристов и 209 артиллеристов. Самым старшим по положению среди пленных оказался начальник штаба одной из дивизий полковник барон Ж. Мержес, названный в рапорте Орлова-Денисова «генерал-адъютантом».
Из корпусов Неаполитанского короля больше всего пострадал 2-й резервный кавалерийский корпус генерала Себастьяни. Из полков самый значительный урон понес 2-й карабинерный полк, лишившийся около половины своего состава. Его уже в самом начале сражения «захлестнула» казачья лава, хотя французские латники и дрались с известным мужеством.
Потери русской стороны исчисляются в более чем 1500 (по другим подсчетам – 1254) человек. Казачьи полки Орлова-Денисова, согласно поданного им после сражения рапорта, потеряли 176 человек. По сравнению с потерями мюратовской кавалерии казачий урон оказался несравненно мал.
Генерал-адъютант граф В. В. Орлов-Денисов на следующий день баталии, 7 октября, в рапорте по команде донес, что при первой атаке французского стана его казачьи полки захватили «до 20-ти пушек». Из них «17 казаками увезены, а остальные без лошадей оставались на месте сражения, которые после и забраны регулярными полками». В числе казачьих трофеев оказалось 15 зарядных ящиков с достаточным числом боезарядов.
Несколько после Орлов-Денисов получил от полковых командиров более точные сведения о числе взятых трофеев. В новом рапорте он указал, что у французов за рекой Чернишней было отбито 21 орудие. 10 из них отбили полки полковника В. А. Сысоева 3-го, 9 – полки подполковника Т. Д. Грекова 18-го и 2 – полки генерал-майора А. А. Карпова 2-го. Из оставленных казаками вражеских пушек две были подобраны как трофеи Кременчугским пехотным полком. Одно орудие, брошенное при бегстве прислугой, стало добычей Лейб-гвардии Драгунского полка.
Тарутинское сражение было примечательно тем, что начиная с 1805 года, когда начались войны России с наполеоновской Французской империей, никогда не отбивалось у ее армии столь большого количества орудий, как на берегах реки Чернишни. Честь владения 38 стволами вражеской артиллерии принадлежала казачьим полкам графа В. В. Орлова-Денисова.
В донесении главнокомандующему генерал-фельдмаршалу М. И. Голенищеву-Кутузову об известном доблестью в идущей войне казачьем военачальнике говорилось следующее: «Граф Орлов-Денисов вел себя (в бою) самым блистательным образом; его храбрость делает честь российскому оружию. Он первый подал мысль обойти левое неприятельское крыло…»
Полководец не поскупился на похвалу человеку, решившему исход дела 6 октября в пользу русского оружия, да еще получившему серьезное ранение в ногу. Высочайшим пожалованием ему стал орден Святого великомученика и победоносца Георгия 3-го класса (степени). Военный орден Георгия Победоносца низшей степени Орлов-Денисов имел за отличие в сражении при Фридланде. К слову говоря, это было первое такое высокое орденское награждение в среде казачьих военачальников в «грозу 12-го года».
В высочайшем наградном рескрипте от 23 декабря 1812 года на командира Лейб-гвардии Казачьего полка, генерал-лейтенанта графа Василия Васильевича Орлова-Денисова говорилось следующее: «В воздаяние отличного мужества и храбрости, оказанных в сражении против французских войск 6-го октября при Тарутине».
Победа на реке Чернишне побудила императора Александра I к большой щедрости на награды ее творцам. Поражение на реке Чернишне подтолкнула императора Наполеона I к окончательному решению оставить Москву. Такое решение он принял в тот же день 6 октября, как только получил донесение о крупном поражении от маршала Иоахима Мюрата.
Сражение на реке Чернишне не осталось без внимания французских мемуаристов, которые давали ему и такие оценки: «Император был очень раздосадован этим происшествием, а в особенности потерями, понесенными кавалерией, численность которой и без того сильно уменьшилась. Эта стычка произвела также большое впечатление на армию. Весь успех приписывался казакам, операции которых чрезвычайно беспокоили наших солдат».
Бонапарт между его строк прозорливо «прочитал» для себя главное: авангард Великой армии был разгромлен так сильно, что восполнению сил уже не подлежал. Пора было уносить ноги и при этом постараться, как гласит японская пословица, «не потерять своего лица». Но тогда император французов еще не думал о том, что Великая армия может быть истреблена по пути из России. Отступать Наполеону-тактику приходилось, но только не бежать с армией без оглядки.
При всей своей незавершенности для русского оружия сражения 6 октября, оно имело в ходе Отечественной войны 1812 года поистине знаковое значение. Тарутинское сражение изменило стратегическую обстановку в пользу русской армии, которая больше не менялась до самого окончания войны.
…В сражении на реке Чернишне маршал империи Иоахим Мюрат, второе лицо в Великой армии, впервые был ранен. За свою долгую и блистательную военную карьеру он ни разу не проливал свою кровь в многочисленных сражениях, в которых принимал участие. Но здесь, на берегах реки Чернишни, в суматохе конной схватки «баловень судьбы» получил удар донской казачьей пикой-«дончихой» в бедро. Рана оказалась легкой, и маршал скрыл ее от окружающих своим плащом, чтобы не вызвать расстройство в рядах и умах своих подчиненных. В предутренней темени это не составило ему больших трудов. Только после битвы он показал рану собственному врачу, который ее обработал и сделал перевязку.
Имя же того казака из полков графа В. В. Орлова-Денисова для истории казачества в Отечественную войну 1812 года осталось безвестно. Мы знаем только одно: этот отважный конник, не побоявшийся пробиться к «узнаваемому» вражескому полководцу сквозь толпу всадников из его окружения, был донцом. Но в том боевом эпизоде маршала Мюрата судьба откровенно хранила: удар пики со стальным наконечником, наносимый всадником на полном скаку, мог оказаться и смертельным.
…Тарутинскому сражению, можно утверждать, очень повезло в литературном повествовании. Рассказ о большой виктории русского оружия стал частью такого шедевра мировой литературной классики, как роман Льва Николаевича Толстого «Война и мир», ставший эпохальным рассказом об Отечественной войне 1812 года.
Пером великого автора граф Лев Толстой с известной долей литературного домысла рассказывает о том, как «старый человек» полководец Кутузов дает вопреки своим убеждениям кровопролитное Тарутинское сражение, судьбу которого он предвидел и нимало в ней не сомневался. Здесь следует заметить, что события «грозы 12-го года» и ее главных действующих лиц, великий словесник России знал прекрасно. Но перед тем как рассказать о самой баталии, писатель, будучи гением среди литераторов, но не военным историком, поведал о том, что побудило генерал-фельдмаршала дать эту баталию:
