Александр Бушков - Возвращение пираньи
Мазур прекрасно понимал, что этот негр отечественного розлива прав на все сто. Конечно, насчет ларька или стоянки он отвесил ради красного словца, и скудные накопления имеются, и квартира в Питере, в конце-то концов с его опытом и послужным списком можно неплохо пристроиться на гражданке, еще три года назад переманивали в «Златобанк». Тут другое: человеку, отдавшему армии столько лет, покидать ряды чертовски страшно, как ты перед самим собой ни прикидывайся. Цивилисты этого не поймут, но невыразимо жутко оказаться вне рядов…
— Коли попала собака в колесо… — вздохнул он.
— То пищи, но бежи, — подхватил не без облегчения Глаголев. — Поскольку Кацубу я знаю давно, то без труда трактую евонное угрюмое молчание как знак согласия. Поскулили? Давайте теперь делом заниматься.
— Куда? — мрачно поинтересовался Кацуба.
— Санта-Кроче, — сказал Глаголев.
— Не было печали… Каперангу все равно, а вот меня там кое-где кое-кто мертвым считает…
— Не ной, — поморщился Глаголев. — Во-первых, ты там не на местном телевидении выступал с популярнейшей шоу-программой, во-вторых, развлекался на юге. А сейчас предстоит работать в северных провинциях, конкретнее говоря, к северу от Уакалеры. Очень мало шансов наткнуться на знакомых.
— Ну, если севернее Уакалеры… — с видимым облегчением буркнул Кацуба. — Тогда, смотришь, и обойдется…
— А я тебе что говорю? — пожал плечами Глаголев. — И, главное, тебя особенно инструктировать не надо. Впрочем, и нашего каперанга нет нужды отдавать на пытки спецлекторам… Кирилл, вы вообще-то о республике Санта-Кроче что-нибудь знаете?
— Исключительно в военном аспекте, — сказал Мазур, взвешивая слова. — Сами знаете, как это бывает, — время от времени пробегаешь сводки и дополнения, но краем глаза. А вообще… Ну, экономика с уклоном в аграрный сектор, медные рудники, алмазы и опалы. Бывший диктатор, дон Астольфо Гресснер, — личность некогда известнейшая, местное прозвище Нумеро Уно[1], имел до тридцати процентов дохода с любой фирмы и фирмочки, вплоть до лавок и провинциальных бензоколонок. Шестнадцать лет назад наконец сбросили, через полгода изрешетили в Каракасе, считается, что это сделали посланцы возмущенного народа, но у нас всерьез подозревают янкесов — те не любят оставлять в живых свергнутых диктаторов, которым о них многое известно: взять хотя бы Трухильо, Ки, иранского шаха… Что еще? За эти шестнадцать лет произошла известная либерализация, диктаторов давненько не появлялось — хотя в джунглях, насколько я помню, болтаются очередные герильеро. В последние годы наладилось кое-какое военное сотрудничество, поставляем боевые вертолеты, легкое стрелковое и БМП… да, там есть немаленькая русская колония, потомки белоэмигрантов. Много бывших офицеров в тридцать четвертом участвовало в войне Санта-Кроче с соседями, сейчас потомки русских держат три четверти рыбодобывающего флота и перерабатывающих заводов. В советские времена об этом не упоминалось, но община сильная, даже при доне Астольфо действовало секретное предписание: липовых дел русским не шить, а привлекать только за реальные прегрешения. По меркам тех времен — царская милость…
— Ну вот, — удовлетворенно хмыкнул Глаголев. — Какие тут, к ляду, инструктажи? Вы и меня еще поучить сможете… Насколько помню, в Санта-Кроче вы не работали, но у соседей однажды отметились?
— Было дело, — с привычной осторожностью обронил Мазур.
— Не жеманничайте. У нас у всех есть соответствующий допуск, я имею в виду — «Пурга-четыре». Мне хочется, чтобы сеньор Франсуа послушал. Нужно, чтобы он послушал.
— Ничего особенного, право, — сказал Мазур. — Четырнадцать лет назад. Там была военно-воздушная база янки, и на нее однажды перегнали очень интересный разведывательный аэроплан, если нужна конкретика — «Джи-Эр-двенадцать». У наших давно текли слюнки касаемо кое-какой начинки… В общем, наземные подходы «беретки» держали неплохо, а про водные подступы как-то не подумали. Классическая ситуация — когда контрдиверсионные меры решают не комплексом, а вразнобой. Я точно не знаю, но создалось стойкое впечатление, что их главный особист был классический сухопутчик… Там есть каскад озер на прилегающей реке, нечто вроде Серпентайна в Гайд-парке, но, разумеется, в более величественных масштабах. Ну, ничего из ряда вон выходящего, стандарт. Мы прошли по этому каскаду всемером, вернулись, правда, вшестером, но тут поработали не «беретки», а кайманы. Сняли с «птички» все необходимое, потом немного нахулиганили на базе и ушли без всплесков. Говоря совсем честно, все свалили на герильеро — их там чуть ли не в каждой стране как собак нерезаных, и, как бы они ни оправдывались, никто не поверит. Правда, как мы потом узнали, их тамошний команданте вовсе не оправдывался, наоборот, орал на весь мир, что это он и устроил диверсию против прогнившего американского империализма, а ребята у него такие орлы, что имели любых янкесов в хвост и гриву…
Франсуа и генерал переглянулись.
— Совсем хорошо, — с неподдельной радостью оборонил негр отечественного розлива. — Практически именно это вам и предстоит сделать… я имею в виду, практически то же самое. Даже с некоторыми выгодными для вас отличиями. Четырнадцать лет назад вы нелегально ползли по дну. Сейчас отправитесь вполне даже легально, более того, с дипломатическими паспортами. С нашими дипломатическими паспортами, с российскими. В Латинской Америке к дипломатическим картонам отношение самое трепетное, уважительное, правда, не от высоких моральных качеств и не от особой цивилизованности — прагматики-с. Слишком часто там в иностранных посольствах прячутся экс-президенты, политики с генералами и прочий заметный народ. Дипломатический паспорт — это магический жезл.
Мазур и сам это знал, но прилагал героические усилия, чтобы не отвисла ненароком нижняя челюсть. Разведчик с диппаспортом — это рутина, классика, заезженная до пошлости уловка. Однако снабженный диппаспортом боевик, которому с большой долей вероятности предстоит прокручивать силовой вариант, — нечто по уникальности не уступающее снежному человеку или бриллианту величиной с кулак. По крайней мере, в этой стране. Такое случалось только при Иосифе Виссарионовиче, да и то в бурные тридцатые. Что они здесь играют, мать их так?
— Разумеется, аккредитованы вы не в Санта-Кроче, — невозмутимо продолжал Франсуа. — Немного подальше. Но там, где вы оба имеете честь быть аккредитованными, наше посольство из кожи вон вывернется, чтобы заверить весь мир в вашей полной дипломатической аутентичности. — Он осклабился. — Мужики, вы когда-нибудь работали в столь райских условиях? Да это же пляж, Капакабана…
— А конкретнее? — спросил Кацуба.
— Извольте. — Франсуа оглянулся на генерала.
Тот извлек из своей папочки нетолстую стопку листов большого формата. Сверху лежала географическая карта, что таилось под ней, пока неизвестно.
Глаголев покачал листки на весу, выжидательно глядя на двух новоявленных дипломатов. Оба торопливо стали освобождать стол от следов пивного банкета, сгружая бутылки на пол.
— Аккуратней, не брякайте, — осадил их Глаголев. — Отсюда, конечно, ни один посторонний звук сейчас не вылетит, но все равно, имейте почтение к благородному напитку. Полные налево, пустые направо, можете наоборот, дело ваше. Руки от воблы не рвитесь отмывать, все равно этот комплект бумаг через часок пойдет в печь… Хотя, конечно, вытереть руки стоит, у вас, надеюсь, носовые платки найдутся? Вот и отлично…
Убедившись, что чистота стола восстановлена, он тремя рядками разложил свои бумаги, словно сдавал огромные карты. Кивнул негру:
— Прошу. Излагайте.
«Спутниковые фотографии, — моментально отметил Мазур. — Явно результат не рутинно щелкнувшего на очередном витке фотоаппарата, а долгого наблюдения за определенным уголком планеты. Масса усилий вбухана, такое и в самом деле может идти только с самого верха… Что, кто-то в Санта-Кроче спер ядерный чемоданчик у Бориса Николаевича и поместил среди раритетов в своей коллекции, чтобы хвастаться перед соседями? Или там вундеркинды из Силиконовой долины монтируют машину времени?»
— Как видите, место действия очень напоминает то, где вы себя прекрасно проявили четырнадцать лет назад, — сказал Франсуа, проведя по снимку нерабочим концом авторучки. — Каскад озер на реке Ирупане. Нас интересует одно-единственное, вот это. У него индейское название, совершенно непроизносимое, вы потом потренируетесь выговаривать его вслух, сейчас не до пустяков… Слава богу, это не залив Маракайбо и не Великие озера. Площадь зеркала — каких-то девятнадцать квадратных километров. Дно твердое, без ила и карстовых каверн. Максимальная глубина — шестнадцать метров. Не особенно жуткое место для опытного аквалангиста, а?
