Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы
В этом деле действительно есть какие-то противоречия, отмеченные в свое время и самим Незбжицким, и его руководством в Варшаве. В частности, вопрос о времени и условиях ареста и обыска в квартире Виноградова. Известно, что в практике деятельности контрразведки захват агента с поличным при передаче шпионских материалов является самой эффективной мерой пресечения активности иностранной разведки. Такая операция позволяет решать и ведомственные, с точки зрения работы контрразведки, задачи, и политические, давая своему внешнеполитическому ведомству дополнительные «бонусы» в переговорах с партнерами.
В польских дипучреждениях в Москве и Киеве были уверены, что дело Виноградова — Незбжицкого по существу носит характер «провокационной аферы». Там задавались вопросом: почему советские власти пошли по такому сложному пути реализации дела? Было бы гораздо проще обвинить Незбжицкого в «обычном шпионаже», что он, дескать, в разговорах с посетителями консульства собирал информацию, фотографировал военные объекты и т. д. Советник польского посольства — начальник консульского отдела Адам Зелезинский, обычно не скрывавший своего негативного отношения к разведчикам, действовавшим под дипломатическим прикрытем, в разговоре с военным атташе Яном Ковалевским говорил, что «он привык к более “чистой” работе ГПУ, так как до этого брали только с поличным — с документами на руках».
Важным моментом, заставляющим предположить, что через Виноградова к Незбжицкому все же действительно поступали секретные советские материалы по военно-воздушным силам, является один из конкретных пунктов его разведывательного задания: получение информации об организационных изменениях в структуре командования ВВС РККА на Украине, численности авиационных частей и местах их дислокации и т. д.
Тем временем под сильным нажимом МИД руководством польской разведки было принято решение о досрочном отзыве Незбжицкого из СССР. В начале нового, 1930 года он вернулся в Варшаву.
30 апреля ведомственный бюллетень польского МИД в разделе кадровых назначений отметил, что вице-консул Незбжицкий покинул заграничную службу по собственному желанию[251].
Во главе реферата «Восток»
Вернувшись в центральный аппарат разведки, Незбжицкий в реферате «Восток» первое время занимался обработкой собственных информационных материалов и почти сразу же проявил настойчивое желание вернуться на работу «в поле». Такая возможность ему представилась бы в случае назначения на должность руководителя бухарестской плацувки и благоприятного кадрового расклада в его реферате.
В тот период в составе реферата «Восток», возглавляемого майором Станиславом Гано, работали референтами Вацлав Карбовский и Зигмунт Мяновский. Если бы последний не был 1 июня 1930 года назначен на должность офицера по особым поручениям при начальнике 2-го отдела Главного штаба, то, возможно, Незбжицкий и смог бы осуществить свое желание о выезде в Бухарест. Прикомандированный к реферату поручик Анджей Дворак, как специалист по делам национальных меньшинств, рассматривался к назначению в контрразведывательное отделение (IIb), куда и был переведен в начале следующего, 1931 года[252].
В тот период в реферате рассматривался вопрос о создании в румынской столице или в Кишиневе обновленной плацувки. Она должна была перенять функции и зону ответственности ликвидированной в ноябре 1928 года плацувки «Шперач» в Кишиневе.
В документах, обосновывающих необходимость создания нового разведывательного аппарата, констатировалось, что «Шперач» до момента своего расформирования проводила закордонную разведку во взаимодействии с Сигуранцей. Но ее деятельность, кроме решения задач по связи с румынской разведкой, особо значимых результатов не принесла и показала низкую эффективность. Тем не менее необходимость в продолжении операций (особенно по связи с закордонной агентурой) осталась. В этой связи и рассматривался вопрос о создании новой плацувки. Изначально планировалось, что последняя будет работать абсолютно независимо от существовавшей в Бухаресте точки, действовавшей под «крышей» аппарата военного атташе.
Для решения организационных и практических задач Незбжицкий дважды в 1930 году выезжал в Бухарест из Львова под прикрытием представителя фирмы «Газолин». Но его желанию о работе в Румынии не суждено было сбыться. Дело в том, что, после смерти 24 октября 1930 года в автокатастрофе начальника отделения IIa (разведывательного) подполковника Яна Татара, Станислав Гано был назначен на освободившуюся должность как временно исполняющий обязанности, с перспективой окончательного утверждения, совмещая ее с руководством рефератом «Восток». Оценивая свое положение, Гано в письме к таллинскому резиденту капитану Юзефу Квециньскому писал: «У нас наступило время перемен и реорганизаций, в результате которых я сижу на двух табуретках (отделение и реферат), что меня совсем не радует».
Судя по всему, киевский провал не поколебал авторитета и положения Незбжицкого как опытного разведчика и специалиста по советским делам. На сохранившихся документах польской разведки с октября 1931 года он подписывается уже как начальник реферата «Восток», сменив капитана Дворака, недолго руководившего рефератом. С этого времени и начинается новый этап в жизни нашего героя как руководителя всей разведывательной деятельности 2-го отдела Главного штаба против Советского Союза. В одном из своих первых писем в новом качестве Незбжицкий писал начальнику киевской плацувки «Кh» Хенрику Янковскому: «Я выполняю те же функции, которые раньше исполнял майор Станислав Гано. Надеюсь, что буду Вам часто напоминать о своем существовании, и прошу заранее простить мне будущую настойчивость своих просьб, что обусловлено интересами службы».
Незбжицкий продолжал рваться за рубеж на оперативную работу. Майер пообещал ему, что руководить рефератом он будет самое долгое до весны 1932 года. Но эти планы также не были реализованы в связи с тем, что нараставший в течение года конфликт Пилсудского с начальником Главного штаба генералом Тадеушем Пискором разрешился увольнением последнего из вооруженных сил. Последовавшая за этим кадровая чехарда окончательно похоронила надежды Незбжицкого.
В одном из писем своему корреспонденту в заграничной плацувке, характеризуя «кадровый разгром» в польской разведке, он писал: «Наша фирма переживает период перестройки (реорганизации), и неизвестно, останется ли она в том же состоянии, что и прежде… Говорят, что в связи с делом генерала (Пискора. — Авт.) планируется разогнать весь балаган, и нас это коснется, прежде всего»[253].
В другом письме к консулу в Харькове, а по совместительству начальнику плацувки «Zet» Адаму Стебловскому Незбжицкий пишет: «Преемник моего шефа Теодор Фургальский до сих пор не утруждает себя исполнением служебных обязанностей, это для нас плохой симптом… Ситуация отдела (2-го отдела. — Авт.) действительно отчаянная, так как на место переведенных людей никого не назначают».
По следующим выдержкам из посланий Незбжицкого становится видно, как развивался кризис в польской разведке и что в значительной степени он был связан с разоблачением советского агента Петра Демковского. Начальник реферата «Восток» в письме своим корреспондентам пишет: «На место Тадеуша Ярошевича должен прийти Францишек Демель, на его место — Каминьский, но оба переходить не хотят. Кандидатура Теодора Фургальского уже согласована, но сам он также не хочет принимать отдел, пока все уволенные не уйдут: он не хочет иметь дело с “протухшими”. Старый шеф не руководит, словом, верхушка “обезглавлена”. Такого положения в нашей фирме никогда не было… На место Тадеуша Пельчиньского, кажется, окончательно приходит Теодор Фургальский. На место Юзефа Энглихта, скорее всего, — Юлиан Грузиньский… Дело выезда Станислава Гано на заместителя Яна Ковалевского решено. Аналогичная ситуация в отделах I и III, а хуже всего в IV. Сдается, что “старик” (Пилсудский. — Авт.), после дела Демковского, возненавидел всех “дипломированных” и Штаб»[254].
Более обстоятельно планируемые изменения Незбжицкий обрисовал в письме Юзефу Едынаку: «Мы особенно сильно не испытывали дискомфорта, пока не “взорвалась бомба”. В связи с травлей, проводимой Генеральным инспекторатом вооруженных сил в отношении начальника Штаба, во всех отделах начались серьезные кадровые изменения, затрагивающие как “дипломированных”, так и обычных. В целом говорят, что Штаб собираются вовсе расформировать, а его функции передать в военное министерство (MSW). Из 2-го отдела собираются создавать разведывательное бюро в составе Генерального инспектората. Факт, что от нас уходят следующие офицеры: Станислав Шалиньский, Станислав Карнибад, Леон Верниц, Людвик Садовский, Зигмунт Мухневский, Анджей Дворак, Александр Прохницкий, Бронислав Обуховский, Владислав Станак, Петр Ойжановский. Тадеуш Ярошевич — в Гельсингфорс на военного атташе, Станислав Гано (если не получит визы в Москву, то — в полк), Тадеуш Ликерник и др… Надеюсь, Вы понимаете, что все дела отходят на второй план и никто ими не интересуется…»[255].
