Валерий Прокофьев - Начальник внешней разведки. Спецоперации генерала Сахаровского
Через несколько дней посол распорядился вывесить в актовом зале портреты нового состава Политбюро, а их не нашли... Разразился скандал. Оказалось, что именно они были случайно возвращены в Москву “за ненадобностью”. В соответствующие подразделения ЦК КПСС, МИДа и КГБ ушла телеграмма, в которой посол требовал отозвать Дерябкина из командировки.
Реакция Сахаровского была незамедлительной. В ответной телеграмме сообщалось, что за конкретные результаты в работе Н.С. Дерябкин награжден орденом Ленина и что он (Сахаровский) надеется, что руководство посольства присоединится к поздравлениям в адрес сотрудника резидентуры по этому поводу. Инцидент был исчерпан, а Н.С. Дерябкин проработал в стране еще несколько лет».
Бывший заместитель начальника внешней разведки генерал-майор Борис Александрович Соломатин рассказывал:
«Трудно было Александру Михайловичу Сахаровскому. Все-таки разведка подразделяется на тех, кто “в поле”, и тех, кто “рядом с начальством”. Я-то чаще бывал “в поле”, поэтому мне сложно судить о всех “подковерных” ситуациях, которые складывались в Центре. Но я знаю, что Александр Михайлович высоко ценил руководителей подразделений и резидентур за правильный подбор и расстановку кадров, давал объективную оценку их достоинств и недостатков. Еще хочу отметить, что директивы и указания начальника ПГУ, которые направлялись в резидентуры, были всегда конкретны, они способствовали профессиональной активности оперативного состава».
В этой связи еще один ветеран СВР вспомнил такой случай:
«Сахаровский был достаточно строг к тем руководителям резидентур и подразделений в Центре, кто хотел бы завысить значимость проведенных оперативных мероприятий и получить побольше наград. Однажды ему принесли проект приказа о награждении сотрудников за удачно проверенную операцию. Список был достаточно внушительный и поощрения значительны — от правительственных наград до “может быть повышен в должности до старшего оперуполномоченного”.
Внимательно изучив список, он предложил пересмотреть его в сторону снижения ценности наград и только по последней кандидатуре вычеркнул слова “может быть”. И, пока новый проект приказа готовился, проследил за тем, чтобы рядовой участник операции был повышен в должности».
О ветеранах, людях заслуженных, Александр Михайлович заботился и всячески их поддерживал. Бывший начальник секретариата ЛГУ рассказал о таком эпизоде из жизни начальника разведки:
«Накануне празднования 55-й годовщины органов ВЧК—КГБ Александр Михайлович узнал, что одному из старейших чекистов-разведчиков Василию Ивановичу Пудину исполнилось семьдесят лет. Александр Михайлович дал указание, а затем и проконтролировал, чтобы ветеран был включен в “юбилейный приказ” о поощрениях. Это один пример. А сколько их было... Постоянную чуткость, неформальное отношение к людям одни называют чертой характера, другие — стилем работы руководителя. Но дело не в названии. Важно, что внимание, забота о сотруднике положительно влияют на рабочую атмосферу в коллективе в целом».
Рассказывает ветеран Службы внешней разведки, заслуженный деятель культуры РСФСР, художник, автор книги «Разведка: люди, портреты, судьбы» полковник Павел Георгиевич Громушкин, который в своей книге поместил характерный карандашный портрет А.М. Сахаровского и привел некоторые, существенные на его взгляд, особенности личности начальника разведки:
«С руководителем советской внешней разведки Александром Михайловичем Сахаровским я близко познакомился в 1956 году. Неоднократно приходилось бывать у него с докладом и обсуждать оперативные дела. И всегда он был внимателен к молодым сотрудникам, тактично подсказывая конструктивные решения, стараясь не задеть достоинства человека, приободрить начинающего, ни в коем случае не подавляя своей начальствующей высотой.
Умел создать и создавал вокруг себя спокойную, деловую обстановку; побуждал к работе мысли, к инициативе. Для меня он был Человеком с большой буквы. Вместе нам доводилось бывать у Ю.В. Андропова, докладывая о некоторых проблемах в деятельности разведки. Однажды, помнится, когда разговор весьма накалился, Александр Михайлович встал и сказал: “Юрий Владимирович, в этом случае я лично виноват, ослабил контроль за работой управления”».
Эти же качества принципиальности и честности при выполнении своего профессионального долга, которые были присущи Сахаровскому, подчеркивает в своей книге «Разведка: лица и личности» генерал Кирпиченко:
«В последнюю заграничную командировку (и единственную, кстати, в “несоциалистический” мир) начальника ПГУ сопровождал я. Дело было в марте 1970 года. Предстояли переговоры с руководством Службы общей разведки и военными контрразведчиками Египта по обеспечению безопасности прибытия в страну наших ракетчиков и военной техники.
Когда после возвращения мы докладывали Ю.В. Андропову о результатах поездки, Александр Михайлович еще раз раскрылся как прямой и честный человек. Рассказав Андропову о трудных переговорах, о том, что не получил от египетских партнеров ответов на прямо поставленные вопросы, Сахаровский заявил председателю КГБ: “Таким образом, можно считать, что мне не удалось выполнить те задачи, которые на меня возлагались, и моя миссия положительных результатов не дала!”
Надо сказать, что египетскую сторону в тот раз представляли действительно недоброжелательные собеседники: это были случайные люди, и они долго не задержались на своих постах. Что же касается заявления Сахаровского председателю КГБ, то это был единственный случай в моей служебной практике, когда руководитель такого уровня при докладе прямо заявил, что ему не удалось выполнить данное ему поручение. Обычно в таких случаях использовалась какая-нибудь спасительная формула: “Несмотря на объективные трудности, удалось достичь некоторого взаимопонимания” или “Выявлены точки соприкосновения и поле общих интересов” и тому подобное».
Сахаровский хорошо знал не только руководящий состав, но и многих рядовых работников. Не раз он удивлял руководителей центрального аппарата и зарубежных точек своей осведомленностью о таких сторонах деловых и личных качеств их подчиненных, которые не всегда были известны самим этим руководителям.
Более 16 лет, с конца 1953 года, секретарем и одновременно машинисткой-стенографисткой у Александра Михайловича Сахаровского была Анна Ивановна Мушникова.
В органах госбезопасности Анна Ивановна работала с 1939 года. 5 июля 1941 года в составе 29-й армии войск НКВД она ушла на Калининский фронт, попала в окружение. В 1943 году принимала участие в сражении на Курской дуге. Эта мужественная женщина была награждена двумя орденами Отечественной войны II степени, многими боевыми медалями. Она с большой теплотой вспоминала о Сахаровском:
«Александр Михайлович на работе вел себя скромно, со всеми сотрудниками имел ровные отношения. Иногда возвращался в свой кабинет после встреч с председателем КГБ — сначала с Серовым, а потом с Андроповым — в плохом настроении, как говорят, “туча тучей”. Но, вызывая к себе провинившегося сотрудника, никогда на него не кричал, разбирал тот или иной промах по существу. К женщинам-сотрудницам был всегда внимателен.
К Сахаровскому нередко приходили, чтобы решить те или иные личные проблемы, и он, по возможности, помогал выполнить их просьбы, особенно по жилищному вопросу. По характеру он был, в сущности, мягким человеком, но, когда требовала служба, был тверд и принципиален. Меня ни разу не ругал, хотя были моменты, когда надо было ругать, а он просто скажет, что я не так сделала.
Но один раз он меня проучил. Один наш сотрудник, приехавший из Болгарии, дал мне для передачи Александру Михайловичу пол-литровую бутылку с болгарским розовым маслом. Это косметическое средство стоило больших денег. Я передала Сахаровскому эту бутылку. Выяснив, что это такое, Сахаровский очень строго мне сказал, чтобы я впредь ни от кого никогда и ничего не брала, никакие подарки.
Я вернула бутылку, и с тех пор мне никто не передавал подарков для Александра Михайловича».
А.М. Сахаровский очень часто должен был решать такой животрепещущий в те времена для любого человека вопрос, как жилищный. Александр Михайлович вынужден был его решать по долгу службы совместно с парткомом и месткомом, навлекая на себя гнев и ярость многих, считавших себя наиболее достойными в улучшении жилищных условий.
Ветеран Службы внешней разведки генерал-майор Владилен Николаевич Федоров вспоминал, как, будучи рядовым работником, он в 1957 году приехал из Анкары в отпуск в Москву. Перед отъездом в Союз резидент вручил ему в запечатанном конверте письмо с просьбой передать его Сахаровскому. Тот был перегружен делами, и у Федорова десять дней ушло на то, чтобы попасть к начальнику разведки. Каждый день его «кормили завтраками», пока Владилен Николаевич не попросил у своего непосредственного руководителя разрешения самому позвонить начальнику ПГУ. Ему разрешили. Он коротко объяснил Сахаровскому причину звонка и услышал лаконичный ответ: «Заходите». В кабинете начальник разведки тут же вскрыл адресованное ему письмо. Прочитал, улыбнулся и спросил:
