Андрей Судоплатов - Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1
Отец описывал детали этой встречи с Берия так: «Одет он был, помнится, в весьма скромный костюм. Мне показалось странным, что он без галстука, а рукава рубашки, кстати довольно хорошего качества, закатаны. Это обстоятельство заставило меня почувствовать некоторую неловкость, так как на мне был прекрасно сшитый костюм: во время своего краткого пребывания в Париже я заказал три модных костюма, пальто, а также несколько рубашек и галстуков. Портной снял мерку, а за вещами зашел Агаянц и отослал их в Москву дипломатической почтой». Потом об этом, как помнит читатель, отцу напомнят его сослуживцы на партийном собрании, требуя его исключения из партии.
После ликвидации Коновальца отец, прежде чем вернуться на родину, по заданию разведслужб был сначала направлен в Испанию, где оставался в течение трех недель как польский доброволец в составе руководимой НКВД интернациональной партизанской части при республиканской армии. Берия проявил большой интерес к диверсионному партизанскому отряду, базировавшемуся в Барселоне. Он лично знал Василевского, одного из партизанских командиров — в свое время тот служил под его началом в контрразведке Грузинского ГПУ.
Берия хорошо говорил по-русски, с небольшим грузинским акцентом, и по отношению к отцу, своему подчиненному, вел себя предельно вежливо. Однако ему не удалось остаться невозмутимым на протяжении всей беседы. Так, Берия пришел в сильное возбуждение, когда отец начал рассказывать, какие приводил аргументы Коновальцу, чтобы отговорить его от проведения ОУН террористических актов против представителей советской власти на Украине. Отец доказывал Коновальцу, что теракты могут привести к гибели всего украинского националистического подполья, поскольку НКВД быстро нападет на след террористов. Коновалец же полагал, что подобные акты могут совершаться изолированными группами. Это, настаивал он, придаст им ореол героизма в глазах местного населения, послужит стимулом для начала широкой антисоветской кампании, в которую вмешаются Германия и Япония. Именно эти доводы Коновалы» и вызвали раздражение у будущего хозяина дома на Лубянке.
Будучи близоруким, Берия носил пенсне, что делало его похожим на скромного совслужащего. Вероятно, вспоминал потом отец, он специально выбрал для себя этот образ: в Москве его никто не знает и люди, естественно, при встрече не фиксируют свое внимание на столь ординарной внешности, что дает ему возможность, посещая явочные квартиры для бесед с агентами, оставаться неузнанным. Нужно помнить, что в те годы некоторые из явочных квартир в Москве, содержавшихся НКВД, находились в коммуналках.
Позднее мой отец узнал: первое, что сделал Берия, став заместителем Ежова, это переключил на себя связи с наиболее ценной агентурой, ранее находившейся в контакте с руководителями ведущих отделов и управлений НКВД, которые подверглись репрессиям.
После встречи с Берия отец получил пятидневный отпуск, чтобы навестить мать, которая все еще жила в Мелитополе, а затем родителей жены в Харькове. Предполагалось, что, возвратясь в Москву, он получит должность помощника начальника Иностранного отдела. Шпигельглас и Пассов были в восторге от встречи их протеже с Берия и, провожая отца на Киевском вокзале, заверили его тогда, что по возвращении в Москву на него будет также возложено непосредственное руководство разведывательно-диверсионной работой в Испании. Так оно и случилось.
После отпуска в Москве Пассов и Шпигельглас сообщили, что отца ожидает новое назначение — должность помощника начальника Иностранного отдела. Это назначение, однако, подлежало еще утверждению ЦК партии, поскольку речь шла о руководящей должности, входившей в номенклатуру. И хотя приказа о новом назначении не последовало, фактически с августа по ноябрь 1938 года отец исполнял эти обязанности.
Начало работы в новой должности нельзя было назвать удачным. Отец быстро понял, что его теперешний начальник Пассов не имел никакого опыта оперативной работы за границей. Для него вопросы вербовки агентов на Западе и контакты с ними были настоящей терра инкогнита. Он полностью доверял любой информации, полученной от агентуры, и не имел представления о методах проверки донесений зарубежных источников. Опыт его оперативной работы в контрразведке и в области следственных действий против «врагов народа» не мог ему помочь.
Отец был просто в ужасе, узнав, что Пассов подписал директиву, позволявшую каждому оперативному сотруднику закордонной резидентуры использовать свой собственный шифр и в обход резидента посылать сообщения непосредственно в Центр, если у него могли быть причины не доверять своему непосредственному начальнику. Лишь позднее стало понятным, почему такого рода документ появился на свет. На Пленуме ЦК партии в марте 1937 года от НКВД потребовали «укрепить кадры» Иностранного отдела. Преступность этого требования заключалась в том, что им прикрывалось желание руководства страны избавиться от ставшего неугодным старого руководства органов советской разведки. Но об этом наш рассказ ниже.
Глава 11. ИСПАНИЯ. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
В течение 1936–1939 годов в Испании шла, в сущности, не одна, а две войны, обе не на жизнь, а на смерть. В одной войне схлестнулись националистические силы, руководимые Франко, которому помогал Гитлер, и силы испанских республиканцев, помощь которым оказывал Советский Союз. Вторая, совершенно отдельная война шла внутри республиканского лагеря. С одной стороны Сталин в Советском Союзе, а с другой — Троцкий, находившийся в изгнании, оба хотели предстать перед миром в качестве спасителей и гарантов дела республиканцев, чтобы тем самым стать в авангарде мирового коммунистического движения.
В Испанию Советы направляли как своих молодых, неопытных оперативников, так и опытных инструкторов-профессионалов. Эта страна сделалась своего рода полигоном, где опробовались и отрабатывались будущие советские военные и разведывательные операции. Многие из последующих ходов советской разведки опирались на установленные в Испании контакты и на те выводы, которые Москва сумела сделать из испанского опыта. Да, республиканцы в Испании потерпели поражение, но люди, работавшие на Советский Союз, стали нашими постоянными союзниками в борьбе с фашизмом. Когда гражданская война в этой стране завершилась, стало ясно: в мире не остается больше места для Троцкого.
В Испании же произошла и еще одна встреча моего отца с Н. И. Эйтингоном. Он отвечал за ведение партизанских операций в тылу франкистов и внедрение агентуры в верхушку фашистского движения. Его псевдоним в Испании был Генерал Котов, а в Центре он проходил под именами Том и Пьер. Именно Эйтингон, выполняя инструкции Центра, организовал в 1938 году возвращение моего отца в Москву через Францию. Он сопровождал его до Гавра и посадил на борт нашего судна. Много позже, когда они оба встречались уже у нас дома, отец с улыбкой вспоминал, как Эйтингон выглядел тогда, во Франции: «Посмотришь на него и подумаешь, что это обычный французский уличный торговец — без галстука, в неизменном кепи, которое он носил даже в жару…»
С именем Эйтингона связан ряд неизвестных эпизодов важнейших внешнеполитических акций советского руководства, осуществленных в годы гражданской войны в Испании. Ему удалось склонить к сотрудничеству одного из основателей фашистской партии-фаланги Фердинандо де Куэста, единственного лидера фашистов из оказавшихся в плену у республиканцев, которому была сохранена жизнь. Через советского нелегала Юзика (Григулевича) с помощью де Куэсты удалось поддерживать тайный канал переговоров с Франко. Де Куэсту позднее обменяли на видных республиканцев в 1938 году. К сожалению, через него при его тайном посредничестве не удалось договориться о мирном компромиссе в гражданской войне после разгрома итальянского экспедиционного корпуса в боях под Гваделахарой в марте 1937 года. Однако, по рекомендациям Куэсты, удалось выйти на ряд видных чиновников из окружения Франко и принудить их к сотрудничеству с советской разведкой.
Эйтингоном была также проведена глубокая разведка тылов фашистских войск на Арагонском фронте. Полученные данные, однако, не сыграли должной роли. Неожиданный удар республиканцев в сражении на реке Эбро в 1938 году хотя и задержал наступление войск Франко, но не изменил общего неблагоприятного развития военной обстановки.
Тайные посреднические переговоры велись под контролем Эйгингона с одним из основателей Испанской компартии X. Эрнандесом — министром юстиции в республиканском правительстве. У него в эмиграции в Мексике резко обострились отношения с Долорес Ибаррури и Хосе Диасом, находившимися в Москве. Попытки Эйтингона личной перепиской с Педро урегулировать конфликт успеха не имели. В Москве Эрнандеса объявили «агентом и раскольником, подручным Тито».
