Эндрю Лоуни - Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды
В октябре Макнейл был назначен государственным министром в Форин Офис и сразу предпринял шаги для назначения Бёрджесса сверхштатным личным помощником, составителем речей и политическим «мальчиком на побегушках». Его привлекали обширные контакты Бёрджесса, интеллектуальный блеск, изощренность и независимость. Согласно Норману Реддауэю, который был личным секретарем Кристофера Мэйхью, парламентского личного секретаря Эрнеста Бевина, Макнейл хотел иметь рядом с собой Бёрджесса, поскольку считал, что тот понимает левых и русских[510]. Лорд Терлоу думал, что Макнейл чувствовал свою неполноценность, поскольку не учился в университете и не был уверен в себе с сотрудниками Форин Офис. Он хотел иметь рядом с собой личного помощника, не являющегося профессиональным дипломатом и имеющего большой политический и журналистский опыт. В Форин Офис были против назначения, но были вынуждены согласиться[511].
Это был великолепный шанс. Докладывая о своей удаче русским, Бёрджесс объяснил, что за рутинной офисной работой будут следить секретари, а его роль будет заключаться в «разработке политики путем изучения документов и личных контактов и обсуждений с другими чиновниками, а также политиками, причем не только британскими, но и иностранными. Помимо этого у меня появится возможность прямого сотрудничества с канцелярией министерства. Он также хочет, чтобы я проводил какое-то время в палате общин. Думаю, будет неправильно, если я не скажу, что, по моему мнению, этот перевод открывает большие возможности для нас. Помимо телеграмм, которые я буду продолжать читать, надеюсь, также увидеть протоколы и частные письма (например, от послов и к ним), в которых описываются политические принципы. Также я надеюсь присутствовать на беседах (или знать о них), где будут намечены будущие политические решения… Таким образом, я получаю назначение на самое желанное место в Форин Офис и жду инструкций, как использовать его наилучшим образом и что сделать, чтобы получить для нас максимальные преимущества»[512].
Высокоуважаемый Макнейл нередко представлял Бевина, но он также был слишком ленив, предпочитая «рестораны, кинотеатры и представления работе за письменным столом. Гай это сразу понял и воспользовался этим, не жалуясь, выполняя работу за Макнейла. Когда Макнейлу поручали составить рапорт или проанализировать ряд документов, эта работа немедленно поручалась Гаю, который ничего не имел против. Когда все было подготовлено и отпечатано, Макнейл подписывал документ и отправлял его коллегам в правительстве или премьер-министру. В результате Бёрджесс пользовался глубочайшей благодарностью своего шефа, который постепенно поручил ему отслеживать все доклады и телеграммы с послевоенных международных конференций»[513].
Хотя сотрудники Форин Офис не одобряли назначение человека со стороны и считали это неправильным, оно устраивало новое лейбористское правительство, которое хотело делать все по-своему. Бёрджесс хорошо зарекомендовал себя, вовремя приходя на службу и почти никогда не пропуская встречи. Единственное, что можно было вменить ему в вину, – это неряшливость. Это касалось и неаккуратной одежды, и беспорядка на столе с вечно переполненными пепельницами. «Конфиденциальные документы были разбросаны по его столу, словно конфетти. И все же он мог с легкостью выудить из завалов то, что срочно необходимо, порывшись, словно белка, под грудами газет и своих блокнотов для рисования, где он набрасывал злые карикатуры на все, что ему в тот или иной момент могло прийти в голову»[514]. Том Дриберг позже писал: «Так как он был историком, [Бёрджесса] всегда волновала идея и характер серого кардинала, теневой, но влиятельной фигуры, маячащей рядом с публичным человеком. Ему нравилась компания серых кардиналов. У меня нет сомнений в том, что он, возможно не вполне осознанно, видел себя в этой роли. Являясь государственным министром, Макнейл входил в кабинет. В случае отсутствия его шефа Эонеста Бевина (из-за командировки или болезни) он действовал как министр иностранных дел. Итак, в возрасте тридцати шести лет Гай Бёрджесс оказался рядом с самым центром власти. Его привела туда присущая ему целеустремленность и умение действовать расчетливо, а также ряд счастливых случаев и удачных совпадений»[515].
Он оказался в сердце британского правительства в решающий момент истории XX века и получил доступ к почти всем документам, поступающим во внешнеполитическое ведомство Великобритании, в том числе протоколам заседаний кабинета, комитета обороны и начальников штабов, материалам, характеризующим позиции западных стран по вопросу послевоенного устройства Европы, и британскую военную стратегию. Бёрджесс также пользовался тем, что каждый день пил чай в комнате ожидания послов, расположенной в 50 ярдах от кабинета Макнейла, и мог собирать последние сплетни и расширять круг знакомств.
Московский центр был в высшей степени доволен новыми возможностями Бёрджесса, и Крешин стал лично отвечать за перевод его сообщений. Также по инициативе генерала Федотова, количество людей, знающих о Хиксе, было снижено до пяти человек. Меры безопасности были настолько строгими, что даже машинистки не имели доступа к его материалам.
Бёрджесс работал вместе с Фредом Уорнером, профессиональным дипломатом. Тот был на семь лет моложе и на 6 дюймов выше Бёрджесса, учился в Дартмуте и пришел в Форин Офис из Оксфорда и после службы в Королевском ВМФ. Светский человек, не испытывавший недостатка в средствах, он жил в Олбани, фешенебельном районе, расположенном недалеко от Пикадилли. Он и Бёрджесс быстро подружились. Они сидели в небольшой комнате с высокими потолками, выходящей окнами на Даунинг-стрит, между кабинетом министра и помещением клерков, и выступали в роли привратников, охраняющих доступ к министру.
Горонви Рис вспоминал, что эти двое сидели «напротив друг друга за большим столом, заваленным самыми разными документами и газетами, коих Гай был преданным читателем. Здесь также всегда было несколько томов из лондонской библиотеки, несколько набросков и карикатур, которые Гай делал в течение дня, переполненные пепельницы, обгоревшие спички и пустые чашки…»[516].
И далее: «Приходили посыльные и тщетно искали поднос для входящих документов под завалами бумаг и, не обнаружив его, оставляли бумаги там, куда Гай указывал им небрежным взмахом руки. Некоторые документы с пометкой «Срочно» один из двоих обитателей комнаты, как правило, брал в руки, некоторое время разглядывал с выражением отвращения на лице и поспешно возвращал на место»[517].
Личные секретари имели доступ ко всему, что хотели, в том числе сообщениям из посольств и от иностранных правительств, отчетам разных отделов Форин Офис и документам кабинета. Все бумаги, адресованные государственному министру, сначала попадали в руки Бёрджесса или Уорнера. Секретари решали, следует ли их передать адресату или необходима дополнительная информация. Потом они анализировали документ, выделяли самые важные части и, возможно, составляли проект ответа. Помимо этого, они могли вносить предложения. Иными словами, их влияние было огромным.
Писатель Эндрю Бойл утверждал, что Бёрджесс имел доступ к сейфу министра и государственным тайнам: «Макнейл любил его и всячески баловал, пользовался его умом и эрудицией, считая, что министерство, правительство и общество только выиграли от его личной проницательности, проявленной при выборе исключительного помощника. В его рабочем кабинете для Бёрджесса не было ничего запретного. Если ему нужны были ключи министра, он брал их. Если ему нужен был доступ к тем или иным документам, он получал его, заявив, что его министру необходимо то-то и то-то немедленно»[518].
Это было важно, поскольку Макнейл был министром, связным с МИ-6, откуда ему поступали отчеты в маленьких желтых коробочках, правда, неясно, имел ли Бёрджесс к ним доступ. Только в конце марта 1948 года он сумел сделать дубликат ключа – или через Макнейла, или через Уорнера – и передал его в резидентуру при посредстве Бланта. Но через несколько недель он вернул ключ одному из русских кураторов, объяснив, что, хотя он остается один с коробочками, риск их открытия слишком велик[519].
Уорнера и Бёрджесса сроднил одинаковый богемный образ жизни и отсутствие уважения к власти. Когда Макнейл звонил в колокольчик, категоричный вызов обычно сопровождался следующими репликами: «Опять Гектор!» или «Что ему нужно на этот раз?».
Оба, как правило, выжидали, позвонит ли министр еще раз, и, если повторного звонка не было, они приходили к выводу, что дело неважное и можно не ходить. Все это являлось отражением присущей Гаю уверенности, что институты истеблишмента создавались для его удобства и использования[520].
Горонви Рис писал, что как-то раз Бёрджесс привел одного из посетителей Макнейла в комнату, где по официальным поводам собирались чиновники. Там у дальней стены стоял шкаф со справочниками, среди которых был один особенно ценный том, который Бёрджесс там прятал, чтобы никто, даже Бевин, не мог позаимствовать его, а потом забыть вернуть. Это был экземпляр недавно опубликованного труда Кинси о сексуальном поведении мужчины, который в то время достать в Великобритании было невозможно, и его Бёрджесс обещал ненадолго дать гостю. «Приходится тщательно прятать книгу, – объяснил он. – Все пытаются ею завладеть»[521].
