Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы
Интересно, что ранее на Берга выходили советские разведчики с целью вербовки, которая и была завершена, правда, «под чужим флагом» — от имени Всесоюзного совета народного хозяйства (ВСНХ). Но, по непонятным причинам, этот перспективный контакт развития не получил.
Проведенные Центром проверочные мероприятия еще более накалили обстановку. На официальный запрос ИНО в Разведупр, известен ли там Берг, последовал отрицательный ответ. Через третье лицо были наведены справки непосредственно у Яковенко, который также ответил отрицательно. Зато резидент Разведупра в Берлине Шнитман подтвердил факт своего знакомства с Бергом, причем, по его словам, познакомил их… Яковенко[154].
Артузова вся эта темная история, надо думать, заметно озадачила. По существовавшим тогда правилам, запрос об объекте заинтересованности взаимодействовавших разведок подлежал исполнению с обезличенной формулировкой — «такой человек нам известен (не известен)». Это означало, что проверяемое лицо является объектом заинтересованности внешней (военной) разведки и, соответственно, его дальнейшее изучение инициатору запроса следовало прекратить.
Из сказанного вытекало, что Яковенко не поставил в известность свой Центр о факте и характере отношений с Бергом. Иными словами, утаил их, хотя был обязан поставить его на учет как минимум как контактное лицо. Сотрудникам ИНО было над чем задуматься: кадровый офицер советской военной разведки, не поставив в известность свой Центр, поддерживает подозрительные отношения со своим немецким коллегой, о характере которых можно было только догадываться. Причем необходимо помнить, что информация была получена агентурным путем от человека, связанного с германскими спецслужбами. А если вспомнить, что примерно в это же время «раскручивалось дело Дидушка», то оснований для беспокойства было более чем достаточно.
Обобщенная справка о всех установленных внешней разведкой негативных фактах работы Разведупра, включая «дело Дидушка», была направлена Артузовым в ЦК ВКП(б). На запрос Бермана о возможности выхода на Протце по записке Франца (Дидушка) последовал ответ: «Представленная нами в высшие политические инстанции справка о деле Дидушка получила движение, и военные соседи имели там серьезный разговор и о методах работы, и о порядке информации (так в тексте. — Авт.) нас о своих делах… Учитывая это обстоятельство, мы пересмотрели наше решение в отношении Протце и в вопросе восстановления связи с Дидушком, считая это нецелесообразным. Протце и Дидушок в дальнейшем могут быть только объектом наших разработок»[155].
Сотрудники берлинской резидентуры ИНО, следуя этому указанию, операции по внедрению в германскую военную разведку осуществляли уже без участия Протце. С этого времени он действительно стал только объектом разработки, но уже не вербовочной. Хотя в контексте изложенных ниже событий создается впечатление, что советские разведчики в Берлине, формально выполняя указания Лубянки о прекращении изучения Протце как кандидата на вербовку, в своей практической деятельности по агентурному внедрению в Абвер исходили из возможности прямого выхода на него через его связи (Гесслинга, Вера) и искали ее.
После изучения всех возможных кандидатов они свой выбор остановили на Гесслинге. Его личные качества и оперативные возможности, как давнего агента германских спецслужб, были изучены через агента ИНО Романа Бирка, поддерживавшего с Гесслингом хорошие личные отношения. Но рисковать деятельным и опытным агентом они не стали. Было принято решение осуществить вербовочный выход на Гесслинга через… Дидушка. Но не лично, бывший помощник резидента в это время уже находился в лагере на Соловках, а по его рекомендательному письму. Вербовать Гесслинга было поручено опытному разведчику Карлу Силли, который со своей задачей справился[156].
Примечательно, что Гесслинг настолько доверял Бирку, что уже на другой день после состоявшейся вербовочной беседы рассказал о ней во всех подробностях. С одной стороны, это было хорошо — контроль за вновь привлеченным агентом мог осуществляться опосредованно. С другой — имелись опасения, что Гесслинг мог то же самое сообщить своим руководителям в германских спецслужбах, хотя на словах дал уверения в своей лояльности по отношению к советской разведке.
Бирк же, несмотря на их «дружеские» отношения, не доверял Гесслингу, о чем и предупреждал своих кураторов в ИНО, ссылаясь на прецедент «дела Дидушка». Он считал, что за спиной Гесслинга будет постоянно «маячить» фигура Протце. Почему советские разведчики не восприняли мнение своего опытного и проверенного агента?
На Лубянке было принято решение о передаче нового агента на связь резиденту нелегальной резидентуры ИНО ОГПУ в Швейцарии Игнаци Порецкому (Рейсу). Такие встречи вскоре состоялись. Советский резидент перед Центром также не скрывал свое не совсем благоприятное мнение о Гесслинге, подозревая, что он продолжает работать на Протце. Со слов агента выходило, что последний продолжает попытки выхода на советскую разведку, но не лично, а через своего подчиненного — майора Вера.
Через Гесслинга, подготовившего «почву» для установления прямого контакта, Силли познакомился с Вером и провел его «вербовку». В своем отчете он писал, что последний действительно является одним из ближайших помощников Протце и весьма информированным сотрудником германской военной разведки. Благоприятным для мотивации секретного сотрудничества обстоятельством Силли назвал его антинацистские убеждения. Весьма характерна приписка, что Вер «будет стоить нам дорого». Хотя серьезной информации он не дал, по мнению Силли, Вер представляет потенциально высокую ценность для советской внешней разведки[157].
Как показала жизнь, надеждам советских разведчиков в отношении Вера не суждено было сбыться. За несколько встреч он представил относительно небольшой объем по-настоящему ценной информации. Ее качество заставило руководство ИНО признать, что в своих ожиданиях о предполагавшемся потоке первоклассной информации о деятельности Абвера оно обманулось. Тогда еще не было доподлинно известно, что изначально Вер действовал под контролем Протце, но незначительность его сведений уже тогда ставила вопрос о его честности как агента. Нам не известен характер переданных Вером сообщений, но Силли и Баевский, которые встречались с майором, прямо указывали на их незначительность, побуждая тем самым нового агента активизироваться[158].
Попробуем коротко проанализировать ход этой разработки как со стороны ИНО, так и со стороны Абвера. Но для начала дадим некоторые пояснения, которые в дальнейшем позволят нам приблизиться к выяснению ряда обстоятельств, имеющих отношение к нашему анализу.
В практике специальной деятельности операции по проникновению в агентурную сеть противника по праву считаются «высшим пилотажем» профессионализма. Так, по воззрениям практиков германской разведки, вся разведывательная деятельность условно делится на «позитивную» и «негативную». Первая направлена на получение объективной разведывательной информации по широкому кругу вопросов, интересующих военные и политические инстанции государства. Вторая — на все, что входит в сферу противоборства со спецслужбами противника и, соответственно, ограничено «ведомственными» интересами своей разведки.
Сам процесс добывания объективной (позитивной) разведывательной информации предполагает, что все его участники должны всеми доступными средствами избегать любых контактов со спецслужбами противника. Это делается для того, чтобы свести к минимуму саму возможность появления дезинформационных сведений, инспирированных противником.
Сотрудники же «внешней» («негативной») контрразведки — разведки, наоборот, стремятся к установлению таковых, чтобы решать задачи парализации деятельности противной стороны и установления ее истинных интересов и намерений. Эти задачи решаются двояким способом: либо перевербовкой агентов и кадровых сотрудников противника, либо продвижением своей агентуры в его поле зрения в надежде, что они «клюнут на приманку» и предпримут попытку ее завербовать.
В нашем случае успех Абвера вроде бы налицо: его кадровый сотрудник в лице майора Вера вошел в прямой контакт с представителями советской разведки. Дав себя «завербовать», Вер выполнил самую сложную часть задачи по проникновению во вражескую спецслужбу. Теперь мы знаем, что с самого начала Протце был полностью осведомлен о ходе операции и ее «инициаторе» с советской стороны — Дидушке. Дальнейший ход операции, как с советской, так и германской стороны, ставит перед нами все больше и больше неразрешимых вопросов. И сразу оговоримся, что логичных и ясных ответов на них нет.
