Дмитрий Лелюшенко - Битва за Берлин. Сборник воспоминаний
– Товарищ Сталин, это займет много времени и внесет большое замешательство. Перебрасывать в осуществленный нами прорыв танковые войска с 1-го Белорусского фронта нет необходимости. События у нас развиваются благоприятно, сил достаточно, и мы в состоянии повернуть обе наши танковые армии на Берлин.
Сказав это, я уточнил направление, куда будут повернуты танковые армии, и назвал как ориентир Цоссен – городок в двадцати пяти километрах южнее Берлина, известный нам как место пребывания ставки немецко-фашистского генерального штаба.
– Вы по какой карте докладываете? – спросил Сталин.
– По двухсоттысячной.
После короткой паузы, во время которой он, очевидно, искал на карте Цоссен, Сталин ответил:
– Очень хорошо. Вы знаете, что в Цоссене ставка гитлеровского генерального штаба?
– Да, знаю.
– Очень хорошо, – повторил он. – Я согласен. Поверните танковые армии на Берлин.
На этом разговор закончился.
В сложившейся обстановке я считал принятое решение единственно правильным.
В условиях, когда 1-й Белорусский фронт, наступая на Берлин с востока, с трудом пробивал глубоко эшелонированную, тщательно подготовленную оборону противника, было бы странным отказаться от столь многообещающего маневра, как удар по Берлину танковыми армиями с юга, через уже осуществленный нами прорыв.
Выдвинутая Сталиным идея ввода танковых армий одного фронта через прорыв, осуществленный другим фронтом, была громоздка, выполнение ее затруднительно. Не только из-за потери времени и той сумятицы, которая неизбежно возникла бы в этих обстоятельствах. Танковые армии могли понадобиться – и впоследствии понадобились – самому 1-му Белорусскому фронту после взлома вражеской обороны на другом направлении. Танковые же армии нашего фронта, войдя в прорыв, по существу, уже были готовы к удару на Берлин. Их оставалось только повернуть, или, как я уже говорил, «довернуть» в нужном направлении. Теперь, когда они фактически уже выходили на оперативный простор, такой «доворот» не составлял большого труда, тем более что командование танковых армий было готово к выполнению именно такой задачи.
Еще до начала операции я считал: удар 1-го Белорусского фронта на Берлин будет происходить в очень трудной обстановке и стоить больших усилий. Прорывать оборону противника надо было прямо перед Берлином, в непосредственной близости от него. Этого гитлеровцы больше всего ждали, к этому они больше всего готовились, перед возможностью этого больше всего трепетали и делали со своей стороны все, чтобы этого не случилось.
Наш прорыв происходил сравнительно далеко, к юго-востоку от Берлина. Здесь неприятель держал группировку тоже сильную, но все-таки не такую, как перед кюстринским плацдармом. Маневр, который мы осуществили танковыми армиями после прорыва обороны, был для противника только одним из возможных вариантов.
Опасность нашего удара по Берлину с юга стала возрастать для немецко-фашистских войск в полном объеме после того, как, осуществив неожиданный для них по стремительности прорыв, мы сразу ввели в него танковые армии.
Это, как я уже говорил, произвело в ставке Гитлера тяжкое впечатление. Но на перегруппировку войск, а тем более на строительство каких-то дополнительных рубежей, которые задержали бы нас между Нейсенским рубежом и внешним обводом Берлина, у врага оставалось слишком мало времени.
И практически получилось так: когда мы, прорвав их оборону с востока на запад, вслед за этим круто повернули на север к Берлину, то перед нашими войсками в целом ряде случаев уже не было новых оборонительных полос. А те, что встречались, были расположены фронтом на восток, и наши части спокойно шли на север мимо них и между ними, но лишь до внешнего обвода, опоясывающего весь Берлин.
Как только Сталин положил трубку, я сразу же позвонил по ВЧ командармам обеих танковых армий и дал им указания, связанные с поворотом армий на Берлин. В более развернутом виде они вошли потом в директиву фронта, которая примерно три часа спустя была отправлена в Ставку и в войска.
Танкистам нельзя было терять времени, пока составлялась, отправлялась и получалась директива; им надо было действовать всю ночь, не теряя ни минуты и не дожидаясь оформления полученных от меня указаний.
После разговора с танковыми начальниками я лично написал эту директиву. Так как она была для войск 1-го Украинского фронта поворотным пунктом в ходе Берлинской операции, я приведу ее полностью, в том виде, в каком она была дана в ночь на 18 апреля 1945 года:
Во исполнение приказа Верховного Главнокомандования приказываю:
1. Командарму 3-й гвардейской танковой армии: в течение ночи с 17 на 18.IV.45 форсировать реку Шпрее и развивать стремительное наступление в общем направлении Фетшау, Гольсен, Барут, Тельтов, южная окраина Берлина. Задача армии в ночь с 20 на 21.IV.45 ворваться в город Берлин с юга.
2. Командарму 4-й танковой. В течение ночи с 17 на 18.IV.45 форсировать реку Шпрее севернее Шпремберг и развивать стремительное наступление в общем направлении Дрепкау, Калау, Дане, Луккенвальде. Задача армии к исходу 20.IV.45 овладеть районом Беелитц, Трейенбрицен, Луккенвальде. В ночь на 21.IV.45 овладеть Потсдамом и юго-западной частью Берлина. При повороте армии на Потсдам район Трейенбрицен обеспечить 5-м мехкорпусом. Вести разведку в направлении: Зенфтенберг, Финстервальде, Герцберг.
3. На главном направлении танковым кулаком смелее и решительнее пробиваться вперед. Города и крупные населенные пункты обходить и не ввязываться в затяжные фронтальные бои. Требую твердо понять, что успех танковых армий зависит от смелого маневра и стремительности в действиях.
Пункт 3-й приказа довести до сознания командиров корпусов, бригад.
4. Об исполнении отданных распоряжений донести. Командующий Первым Украинским фронтом Конев.
Член Военного совета фронта Крайнюков.
Начальник штаба Первого Украинского фронта Петров.
№ директивы 00215, 17.IV,
подано 18.IV в 2 часа 47 минут.
В ночь на 18 апреля осуществился поворот 3-й и 4-й гвардейских танковых армий 1-го Украинского фронта на Берлин, приведший впоследствии в результате совместных действий 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов к окружению всей берлинской группировки гитлеровцев и падению Берлина. Поворот танковых армий 1-го Украинского фронта на Берлин с юга был в моих глазах естественным и закономерным маневром, рассчитанным на то, чтобы громить противника в самом невыгодном для него положении, и в значительной мере неожиданном.
Я верил в успех этого маневра.
18 апреля Рыбалко и Лелюшенко, оторвавшись от Шпрее, продвигались все дальше к Берлину. 13-я армия Пухова, наступавшая в центре нашей ударной группировки, за этот день переправилась через Шпрее, а справа и слева от нее армии Гордова и Жадова вели ожесточенные бои на обоих флангах нашего прорыва.
Прежде чем говорить о дальнейшем ходе операции, мне хочется именно здесь, после рассказа о маневре танковых армий, заглянуть в прошлое и проследить, как протекало в ходе войны развитие наших танковых войск и каковы были тенденции и реальные возможности этого развития.
В ходе войны нам, по существу, пришлось создавать свои танковые войска почти заново. Перед войной у нас были механизированные корпуса трехдивизионного состава. По замыслу, они должны были представлять мощную силу (полный штат более семисот танков в каждом корпусе). Но практически в начале войны корпуса оказались в самом невыгодном положении. Новые, современные танки у нас еще только запускались в производство. Незадолго до войны первые серии этих машин были направлены на частичное укомплектование нескольких механизированных корпусов. Однако освоить их не успели, а старая матчасть – главным образом устарелые легкие танки – находилась в состоянии и физического и морального износа. К тому же несколько механизированных корпусов в ту пору еще формировались и вообще не были укомплектованы боевой техникой и вооружением.
Ход событий в самом начале войны достаточно известен. В первых сражениях с превосходящими силами противника наши механизированные корпуса потеряли почти всю технику и, что было еще тяжелее, понесли большой урон в командных кадрах.
Ни для переформирования, ни для развертывания новых корпусов у нас не оказалось необходимых сил и средств, кадров и техники. Достаточно сказать, что в конце сентября 1941 года, перед началом наступления немецко-фашистских войск на Москву, на всем Западном фронте мы располагали лишь сорока пятью современными танками. Весьма характерный факт, проливающий свет на многое, что пришлось нам тогда пережить на фронте.
Летом и осенью 1941 года в условиях жестокой нехватки танков мы, естественно, не занимались воссозданием механизированных корпусов, а формировали отдельные полки, танковые батальоны и постепенно нащупали наиболее правильную организационную форму – танковую бригаду.
