Петр Букейханов - Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой
Здесь следует отметить, что в отличие от русских командующих офицеров военачальники Фридриха II стояли во главе такой армии, которая по причине вербовки в свои ряды различных, даже неблагонадежных криминальных и сокриминальных элементов, требовала постоянного надзора за солдатами со стороны полкового, батальонного и ротного офицерского звена и унтер-офицеров. Прусских солдат можно было вести в сражение только в сомкнутых линиях, удерживая палками унтер-офицеров и угрожая пулями офицеров[156]. Поэтому Фридрих и его командиры старались воевать на открытом месте, используя свои высоко подготовленные в профессиональном отношении части как механическую стрелковую машину и всегда опасаясь того, что при попытке действовать вне правильного строя и на закрытой местности – в лесу – их войска просто разбегутся.
По-видимому, этим же – отсутствием уверенности в надежности и стойкости своих солдат – объясняется осторожный и достаточно пассивный характер действий Левенгаупта в битве под Лесной, учитывая, что в целом шведская армия времен Карла XII руководствовалась доктриной наступательного боя[157]. События, последовавшие сразу же после битвы, когда Левенгаупт попытался отвести свои войска, подтвердили правильность таких предположений. Со стороны русской армии, напротив, сначала гвардия в битве под Лесной, а через полвека и обычные пехотные полки в сражении под Гросс-Егерсдорфом показали высокую надежность. Русские солдаты не разбегались даже при утрате боевого порядка в ходе передвижений по лесу, а в битве при Лесной совершали неоднократные маневры по отходу и вновь перегруппировывались в условиях закрытой местности. Это качество – надежность – и тогда, и впоследствии широко эксплуатировалось русским командованием, полагавшимся на него больше, чем на сложные тактические приемы, которые приходилось разрабатывать и реализовывать на практике германским военачальникам.
На третьем этапе битвы, после отхода шведов от перелеска на поле к своему вагенбургу у Лесной, битва превратилась в обычное для того времени фронтальное столкновение противоборствующих армий в линейном построении на пространстве 2000 метров по фронту и около 1000 – в глубину. Сойдясь на дистанции 150–200 метров, пехотные батальоны первых линий в продолжение двух часов вели настолько интенсивный огонь, что, по выражению командовавшего гвардейской пехотой Михаила Голицына, «четыре раза от стрельбы ружья разгорались, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли»[158]. Генерал Аникита Репнин, отставленный от командования пехотной дивизией после поражения под Головчином и теперь возглавлявший один из драгунских полков, предложил царю Петру, чтобы кавалерия второй линии и казаки убивали тех солдат своей пехоты, которые начнут отступать с поля боя[159] (после битвы Репнину вернули командную должность: «… показав дело свое мужественно, старый ранг свой достал»[160]; западноевропейские периодические издания («Theatri Europaei») сообщали, что казаки и калмыки по приказу царя убили около 50 русских солдат, пытавшихся бежать с поля боя под Лесной).
По свидетельствам лейтенанта Вейе и прапорщика Петре, русские войска вели бой с использованием азиатской тактики турок или крымских татар – при атаках русские строились на опушке леса в форме полумесяца, чтобы охватить фланги шведов, но когда шведская пехота атаковала противника, которого можно было различить, его ни разу не удавалось обратить в бегство, потому что он после 3–4 залпов всегда отходил обратно в лес и не допускал ближнего боя шпагами, штыками и пиками. При этом шведы были вынуждены уклоняться в сторону от этого леса, так как неприятель, удачно расположив там свои пушки, причинял ими большой вред, если шведская пехота или кавалерия приближались, преследуя русских. Данные В. Артамонова подтверждают, что русские уклонялись от ближнего боя со шведами – среди зафиксированных в Семеновском пехотном полку ранений личного состава на 20 огнестрельных ран пришлось всего 3 раны, причиненные холодным оружием (в целом полк потерял 805 солдат и офицеров убитыми и ранеными)[161].
Соответственно, Левенгаупт отмечает, что русские продолжали использовать перелесок в качестве плацдарма для сосредоточения сил и укрытия своих пехотных батальонов от атак холодным оружием, которые неоднократно пыталась предпринимать шведская пехота. Кроме этого, Левенгаупт справедливо подчеркивает, что противник несколько часов имел более чем двукратное численное преимущество над шведами, пока к Лесной не вернулись части, первоначально посланные вдогонку за обозом вследствие ложного донесения подполковника Мейерфельта (по мнению Роберта Петре, те силы шведов, которые непосредственно участвовали в бою с русским за перелесок и на поле перед Лесной с 8 до 15 часов дня 28 сентября, до начала возвращения частей, посланных с обозом к Пропойску, насчитывали не более 4,3 тыс. солдат и офицеров. – П. Б.). По свидетельству генерала, бои продолжались беспрерывно с полудня до наступления темноты, поскольку противник все время заменял новыми силами те, которые уже раз были использованы, и добивался преимущества, действуя в лесу, благодаря стойкости своей пехоты и обилию артиллерии. Используя всю ширину лесной полосы, противник трижды атаковал шведские войска, стоявшие на открытой местности, двигаясь в 3–4 линиях, a в последний раз на некоторых участках он наступал даже в 5–6 линиях, так как пространство было ограничено и русские не могли развернуть фронт наступления, но постоянно наращивали силы. Каждый раз обнаруживались все новые полки, солдаты которых были одеты в ранее не встречавшиеся мундиры. Шведы же наоборот, как в начале, так и при дальнейших действиях имели меньше 6 тыс. бойцов, поэтому могли действовать только одной линией как на главном направлении, так и на флангах, линией, которая не могла перекрыть всю длину фронта первой линии противника. К тому же шведы не располагали свежими войсками, чтобы заменить уставших, но вынуждены были с самого начала до конца выдерживать сильный огонь противника как во время основных атак, так и тогда, когда некоторые группы противника делали вылазки из леса. Когда шведы атаковали их, они вновь отходили в лес с потерями, как и кавалерия противника, выходившая на помощь своим войскам, которую шведская кавалерия со шпагами в руках загоняла обратно в лес (Левенгаупт лично возглавлял атаки шведской кавалерии, в ходе которых был контужен в ногу и руку – вражеские пули на излете не пробили одежду и амуницию, но ушибли и повредили мягкие ткани конечностей. – П. Б.). Однако после этого появлялись новые войска в иных мундирах, и такая замена продолжалась с самого начала сражения вплоть до его конца. Необходимо признать превосходство противника в силах, в связи с чем войска, ушедшие вперед после упомянутого выше ложного донесения, сразу же после первой генеральной атаки русских получили приказ возвращаться обратно. Однако они смогли появиться не раньше, чем к вечеру, – только к третьей, наиболее ожесточенной атаке противника.
Таким образом, на протяжении не менее чем 5 часов, с 11 утра до 16 дня, русские войска имели как минимум двукратное превосходство над противником, но им так и не удалось переломить ход битвы и ситуация на поле боя под Лесной оставалась неопределенной. Хотя шведские части отошли вплотную к вагенбургу и здесь продолжали отбивать русские атаки, причем ими было потеряно еще 2 орудия, так что у шведов оставалось не более 10 пушек против 30 стволов у противника (командир шведской артиллерии майор Густав Гюлленгранат (Юлленгренат, Gustaf Güllengranat) уцелел и участвовал в Полтавской битве, где был ранен). По свидетельству Левенгаупта, до 16 часов бой с русскими вели около 5,5–6 тыс. шведских солдат и офицеров. В это время к шведам подошло подкрепление – возвратилась часть отряда, сопровождавшего обоз до Пропойска – Нюландский пехотный батальон под командованием подполковника Ханса Лейона, Аболандский рейтарский полк полковника Густава Энешельда (Эреншельд, Энескольд, Gustaf Eneskjöld, ранее был взят русскими в плен, но в конце 1707 года обменен на полковника Александра Гордона), драгунский эскадрон подполковника Георга Скуга (Шуг, Georg Rheinhold Schöög), всего около 300 солдат и офицеров пехоты и немногим более 1000 кавалерии, поэтому царь приказал временно прекратить бой. Битва возобновилась около 17 часов, когда русские вновь получили значительное численное превосходство после подхода семи драгунских полков генерала Бауэра из Кричева (две кавалерийские бригады под командованием генерала Николауса Инфланта и бригадира Александра Волконского: Каргопольский, Киевский, Копорский, Нарвский, Новгородский, Пермский, Устюжский и Ямбурский драгунские полки общей численностью 4076 солдат и офицеров[162], а также несколько сотен казаков и калмыков, всего около 4 тыс. человек за вычетом Ямбургского полка бригадира Фастмана, заранее направленного к Пропойску для блокирования переправы через реку Сож).
