Николай Лузан - Контрразведка. Тайная война
В те суровые дни, когда военная контрразведка только начинала делать первые шаги по агентурному проникновению в гитлеровские спецслужбы, операция «Зюд» — такое кодовое название она получила с легкой руки Павла Рязанцева — стала несомненным успехом. О нем он доложил начальнику особого отдела Юго-Западного фронта комиссару государственной безопасности 3-го ранга Николаю Селивановскому. Операция «Зюд» и работа с перспективным зафронтовым агентом Гальченко была взята им на личный контроль.
В целях укрепления оперативных позиций Петра в абвергруппе 102 Павел Рязанцев с помощью офицеров штаба армии подготовил для Гопф-Гойера «ценную разведывательную информацию».
14 апреля подошел к концу срок выполнения задания агентом Петренко в расположении частей Красной армии, и он вынужден был снова возвращаться к «своим». Пережив несколько тревожных минут, контрразведчики, осуществлявшие его вывод за линию фронта, в темноте ошибочно оказались на минном поле, Петр вышел к немцам.
В группе Петренко встретили как героя. Добытые «ценные сведения» Гопф-Гойер доложил командованию 17-й пехотной армии вермахта. Вслед за этим последовало повышение Петра по служебной лестнице. Удачливого агента Петренко назначили командиром разведывательной группы. В ее состав в качестве его заместителя вошел агент Чумаченко, а радистом стал агент Погребинский. Их начали интенсивно готовить для выполнения важного задания.
Гитлеровское командование накануне крупного контрнаступления под Харьковом остро нуждалось в свежих разведданных о противостоящих частях Красной армии.
Гопф-Гойер решил, что именно группа опытного Петренко должна первой осесть в тылу советских войск и обеспечить штаб 17-й пехотной армии необходимой информацией.
17 мая группа была переброшена через линию фронта. Погребинский передал в эфир первую радиограмму об успешной легализации. Все последующие его сообщения шли под диктовку военных контрразведчиков. Здесь сказалась предварительная работа Петра с агентами абвера. После задержания контрразведчиками они на первом же допросе сознались в связях с германской разведкой и предложили свои услуги.
Операция «Зюд» набирала обороты. О важной роли в ней Петра Прядко-Гальченко было доложено начальнику Управления особых отделов НКВД СССР комиссару государственной безопасности 3-го ранга Виктору Абакумову.
В спецсообщении по делу «Зюд» говорилось:
«В расположение особого отдела НКВД 6-й армии вернулся из тыла противника агент ГАЛЬЧЕНКО.
ГАЛЬЧЕНКО, по заданию ОО НКВД 6-й, в январе с. г. посылался в тыл противника по внедрению в немецкие разведорганы.
Выполнив это задание, ГАЛЬЧЕНКО в начале февраля с. г. возвратился из тыла противника, будучи завербованным немецкой разведкой в гор. Славянске.
Вторично, с соответствующими дезинформационными материалами, ГАЛЬЧЕНКО был послан в тыл противника 14 апреля с. г., оттуда возвратился 17-го мая с. г.
Вернувшись из тыла противника, ГАЛЬЧЕНКО привел с собой двух немецких шпионов — ЧУМАЧЕНКО и ПОГРЕБИНСКОГО, которые нами перевербованы. Он также принес ряд данных о разведоргане 17-й немецкой армии, разрабатываемом нами по агентурному делу «Зюд»; о положении на оккупированной противником территории; о предателях и изменниках Родины; сведения о расположении воинских частей и т. п.»
Операция «Зюд» вышла на качественно иной уровень. Контрразведчики получили возможность вести игру с гитлеровской спецслужбой на двух полях: через Петра — в абвергруппе 102, а с помощью перевербованных Чумаченко и Погребинского — на своей территории. Но трагическое развитие событий на фронте помешало их замыслу. Два мощнейших контрудара вермахта в районе Белгорода и Харькова обрушили советский фронт. 6-я армия и особый отдел оказались в «котле». Капитан Рязанцев и его подчиненные отстреливались до последнего патрона, но в плен не сдались.
Петр, потеряв с ними связь и ничего не зная о судьбе Погребинского и Чумаченко, принял рискованное для себя решение — продолжать выполнение задания Рязанцева. Он покинул отступавшие части Красной армии и двинулся на запад, навстречу немцам. Там его ждала ставшая уже дежурной проверка в «группе». И на этот раз он не вызвал подозрений. Более того, Гопф-Гоейр ставил его в пример другим. В частности, он заявлял: «Ваш случай нужно рассказывать всем агентам, и это для них будет поучительно. Если бы все такие были, как вы, это было бы очень хорошо. Пока отдыхайте. Я скажу, чтобы вам дали много денег, папирос и водки».
Но долго отдыхать Петру не пришлось. Он был зачислен в кадровый состав абвергруппы 102 и назначен на исключительно важный участок работы, связанный с подготовкой документов прикрытия на агентуру, направляемую на советскую территорию. О такой удаче вряд ли могли мечтать Рязанцев и Макеев. Их разведчик получил доступ в святая святых в любой разведке и не преминул сполна воспользовался этим. И в памяти Петра, и в его тайнике накапливались установочные данные на агентов, их анкеты и фотографии.
Прошел месяц, но на связь с ним никто не выходил. Рязанцев и Макеев были мертвы, а те из работников особого отдела, которые выжили и имели отношение к операции «Зюд», полагали, что зафронтовой агент Гальченко давно погиб. Петр этого не знал и продолжал собирать разведывательный материал, надеясь, что связник рано или поздно даст о себе знать. Надежде не суждено было сбыться.
Наступило жаркое лето 1942 года. Оно обернулось катастрофой для советских войск. В знойных донских степях части Красной армии, оставшись без надежного воздушного прикрытия, становились легкой добычей для фашистской авиации. На земле бронетанковые и моторизованные части вермахта, как в мельничных жерновах, перемалывали остатки истрепанных в непрерывных боях 51-й и 64-й армий.
Фронт стремительно откатывался на восток к Сталинграду. Вслед за ним продвигались разведывательно-диверсионные подразделения абвера.
Новым местом дислокации абвергруппы 102 стал Ростов-на-Дону. Там на улице Первая Баррикадная до 10 августа находился ее штаб, в котором работал Петр. Так и не дождавшись связника, он решил действовать на свой страх и риск и как мог старался затруднить деятельность разведывательно-диверсионных групп, посылаемых в тыл Красной армии. Он вносил в документы прикрытия агентов такие искажения, которые позволили бы советским контрразведчикам облегчить их поиск. Продолжалось это недолго, на неточности в документах обратил внимание Самутин.
Реакция Гопф-Гоейра последовала незамедлительно. Разведчика арестовали, и началось расследование. От расстрела Петра спасло то, что в одном из образцов, с которого он копировал документы, действительно, имелась ошибка. Прошлые заслуги и та интенсивность, с которой работал гитлеровский конвейер шпионов, когда «тайной канцелярии» приходилось пачками штамповать липовые документы для липовых красноармейцев, послужили для него оправданием. Петра выпустили из-под ареста, и ему пришлось на время затаиться.
В тот, пожалуй, самый трудный для Петра период жизни, когда он остался один на один с противником, а с фронта приходили вести одна хуже другой, судьба, словно в награду за терпение, необыкновенно щедро одарила его. В разрушенном войной и оккупированном фашистами Ростове разведчик встретил свою самую большую любовь — Веру Пивоварчук. Свидетельством тому — более пятидесяти лет их совместной жизни и выцветший от времени лист бумаги, дошедший до наших дней из дела зафронтового агента Гальченко.
Группа готовилась к переезду на новое место — в Краснодар. Петр, накопивший большой объем разведданных, решил рискнуть и подготовил пакет, в который вложил списки заброшенной и готовящейся к заброске в советский тыл гитлеровской агентуры, образцы некоторых документов прикрытия, фотографии и рапорт на имя капитана Рязанцева. Перед отъездом он оставил их Вере и попросил при освобождении города частями Красной армии передать представителю особого отдела.
Своего адресата пакет ждал шесть месяцев. 14 февраля 1943 года части Южного фронта освободили Ростов. Вера достала из тайника документы, оставленные Петром, и принесла в особый отдел. Подобных случаев в практике его начальника еще не было. Зафронтовой агент Гальченко не только выжил, но и наперекор всему продолжал действовать. В тот же день сухим лаконичным языком шифровки он доложил в Управление особых отделов НКВД СССР комиссару государственной безопасности 3-го ранга Виктору Абакумову о результатах его работы. Она почти слово в слово повторяет рапорт Петра-Гальченко:
«В Ростове-на-Дону группа пробыла до 10 августа 1942 г. За это время было заброшено до 12 агентов, из которых возвратились лишь половина. В этот раз им были выданы очень плохие документы…
